Алина Кускова - Любовь со всеми удобствами

Георгий Карпатов сидел в своем кабинете, оборудованном в мансарде второго этажа, и пытался сосредоточиться. Ему предстояло написать роман-эпопею об отношениях полов в современном мире. В раскрытое окно залетал свежий июльский ветерок, доносивший до писателя запах обычной русской деревни – ничем не прошибаемый аромат силоса и звонкие голоса местных жителей. Среди них была она.

Она не была простой деревенской хохотушкой. Невысокая шатенка с огромными, наивно распахнутыми в мир синими глазами приехала из города. Карпатов привстал для того, чтобы увеличить обзор из окна. Так… сейчас она пройдет с пустым ведром мимо его дома. Поздоровается с огородным чучелом – издали ей не видно, что нечто, одетое в льняной костюм и шляпу, не является живым существом. Она здоровается с чучелом три дня подряд. Сначала Карпатов думал, что таким образом она издевается над ним, потом догадался, Синеглазка стесняется носить очки. Теперь она остановится у колодца, подпрыгнет, достанет ручку барабана, повиснет на ней, заденет ногами ведро, уронит его, побежит поднимать, споткнется о ступеньку, свалится… Все точно так же, как и вчера. Вода достается ей слишком дорого. И ту она не доносит до дома. С первого раза.

Карпатов подошел к окну, достал сигарету, прикурил и посмотрел на часы. Скоро Анюта выгонит на улицу гусей, которых Синеглазка боится до смерти. Жили у бабуси три веселых гуся. Вот и они: один серый и еще парочка белых. Горластые, все в хозяйку. Бегают так же – вперевалочку. Да не догонят, не догонят, эх! Всю воду расплескала. Сейчас отсидится за калиткой, подождет, пока гуси, гогоча над ней, отправятся на луг, и повторит попытку. Так, подпрыгнула, повисла, уронила, упала. Все как по заранее спланированному графику. Набрала, пролила, хорошо, хоть не все.

Да все она и не донесет. Перегнулась, как тростиночка на ветру, и тащит свое ведро. Сколько она там набрала воды? На чай-то хватит? Или снова будет огурцы выжимать в кружку? Карпатов высунулся из окна и попытался определить уровень воды в ведре соседки. Эх, заметила! И что его заставило высовываться?! Теперь придется снизойти до нее и мотнуть ей в ответ головой, как он делал это уже три дня подряд. Три дня назад она приехала, и работа над романом остановилась на точке замерзания. Двор Синеглазки находится как раз напротив кабинета Карпатова. Жизнь городского существа, совершенно не приспособленного к местным реалиям, напоминала борьбу за выживание динозавров в условиях начинающегося ледникового периода.

Тяга к воде Синеглазки проявляется нездоровым образом. Каждое утро она умывается. Из-за сложности с добычей воды она спускается с бугра к реке с ванными принадлежностями. Поскальзывается, падает, теряет щетку-пасту, собирает… Отлично, то же самое она делала и вчера. Стоп! Сегодня в ее руках голубой таз с бельем. Она собралась стирать! Карпатов нервно затушил сигарету в горшке с геранью и снова высунулся в окно. Эх, не с кем сейчас поспорить, что это чудо вернется с реки непокалеченным. Он усмехнулся и сел за стол. Итак, начало книги… Он прищурил глаза и задумался. Она наклонится к реке, и оттуда наверняка выскочит крокодил, который заплыл в Оку специально для того, чтобы тяпнуть Синеглазку за нос. Или она зачерпнет воды, и в таз попадет стая пираний… Кричит! Все-таки крокодил?!

Карпатов подскочил и бросился к окну. Синеглазка стояла на берегу и обреченно махала руками в сторону течения, уносившего ее голубой таз с бельем. Интересно, что теперь она станет надевать? Он с опасением поглядел на свое чучело, которым неимоверно гордился. Нужно будет подсказать Анюте, чтобы поделилась с Синеглазкой своими панталонами, которые она сушит у себя во дворе. Карпатов рассмеялся, представив соседку в умопомрачительном прикиде. Гламурненько, ничего не скажешь.

Так, карабкается назад на бугор. Без таза ей гораздо легче подниматься. Отряхнулась, вытерла глаза и скрылась в доме. Отсидится часа два и пойдет за водой. И начинай все сначала. Карпатов спрятался за занавеску. Через забор что-то говорит чучелу, скорее всего просит одолжить шляпу или жалуется на судьбу. А кто ее просил сюда приезжать? Ей здесь что, курорт?! Была обычная рязанская деревня, каких по России тьма-тьмущая, так нет, понаехали курортницы, не дают спокойно работать.

Карпатов вернулся за стол и настучал одно предложение. И это все, что он сделал за утро?! Если работа будет так продвигаться и дальше, то он убьет эту Синеглазку. Или переедет в спальню. Но оттуда открывается вид на другую соседку, ту он убьет раньше. Нет, он не женоненавистник. Он нормальный разведенный мужик со своими принципами и взглядами на жизнь. Но эти бабы! Они оккупировали его со всех сторон. Как паучихи, они целыми днями ткут свою любовную паутину, поджидая лишь одного его опрометчивого шага. Не дождутся!

Карпатов усмехнулся.

Отправиться на отдых в глубинку Катерине присоветовала приятельница, уезжающая с мужем в круиз по Средиземному морю. Веронике достался по наследству от двоюродной бабушки дом в живописном заповедном месте, куда редко ступала нога дачника. Вероника поначалу обрадовалась тихому деревенскому уголку, она попыталась разнообразить старую обстановку, соорудить во дворе газон, познакомиться с соседями, но вскоре деревня ей надоела. Она с чистой совестью предложила пожить в доме своей коллеге по работе, зная, что та на круиз по Средиземноморью рассчитывать не может. У Катерины не было состоятельного мужа. У нее вообще его не было. Был ребенок тринадцати лет от роду от Александра, ее первой и единственной любви, который и знать не знал о существовании дочери Ульяны Александровны. Он бросил Катерину после месяца знакомства и близких отношений, воспользовавшись ее доверчивостью и влюбленностью. После него Катерина разуверилась в мужчинах и одна воспитывала дочь.

Вопрос об отдыхе встал ребром, когда Катерине по профсоюзной линии досталась путевка в оздоровительный лагерь на берегу Черного моря. Отправлять ли дочь в такую даль или нет, Катерина сомневалась недолго. Второго раза может и не быть, а море – оно всегда море.

– Пять раз в нем тонула, – восторгалась Вероника, – а все равно без него жить не могу! Как поеду, так тону. Красота-то какая! Отправляй, Катерина, дочь и не думай!

Катерина подумала и отправила. Оставшись одна, она затосковала. Обычно они с дочерью все лето сидели в душном городе, выбираясь в парки на прогулку. Таскаться по паркам одной было просто неприлично. Вот тогда-то Вероника и подсуетилась со своим деревенским домом.

– Такая экзотика! – восторгалась она. – Чистый воздух, сосновый бор и добрые селяне. Поживешь для себя, Павлова, прочувствуешь настоящую деревенскую жизнь. И дом мне посторожишь, я с тебя плату за проживание не возьму.

Это сладкое слово «халява»! Оно заставляет сердце биться чаще и совершать необдуманные поступки. Катерина совершила не поступок, после трех дней пребывания в деревне Бражкино она поняла, что отважилась на подвиг. Городская жительница понятия не имела, что такое умываться под рукомойником, иметь удобства во дворе и ходить по воду.

– Привыкнешь, понравится, – заявила Вероника, показывая Катерине дом. – Гляди, какие хоромы, и все – твои. На целый месяц и, заметь, совершенно безвозмездно.

Провожая уменьшающуюся в размерах красную иномарку подруги, Катерина затосковала. Она огляделась в поисках соседей и наткнулась на странного типа, стоявшего посреди огорода. Тип был одет в модный костюм светло-бежевого цвета и прикрывал лицо от солнца шляпой.

– Доброе утро, – поприветствовала его Катерина, щуря глаза и наводя резкость. Тип колыхнулся, но промолчал. Катерина подумала, что мужчины в округе жутко неразговорчивые, что ей, в принципе-то, и надо. Она не собирается с ними зубоскалить и напрашиваться в гости. В соседнем доме еще один тип выглянул из окна, поздоровался с ней и спрятался за занавеску. – Хорошая сегодня погода! – сказала Катерина типу в шляпе для того, чтобы не казаться невоспитанной. Тот снова колыхнулся, улыбнулся, как ей показалось, и промолчал. Из окна вновь выглянул Резидент, как про себя охарактеризовала мужчину Катерина, усмехнулся и снова исчез. Она вздохнула и села на крыльцо.

– Мерзопакостная погода, – раздалось рядом с ней с другой стороны. – Никаких сил не хватит поливать этот проклятущий огород! Хоть бы дождик ливанул на наше поле. – На шатком заборе повисла дородная фигура хмурой смуглянки. – Тебя звать-то как?

– Катя, – пробормотала Катерина, разглядывая соседку.

Та смерила ее тяжелым взглядом, прикидывая вес незнакомки в пудах, и сжалилась.

– Тебе поесть-то принести?!

– Спасибо, у меня есть диетический творожок, – промямлила Катерина, догадываясь, что их габариты слишком разнятся, что приводит соседку в замешательство, а то бы та обязательно первым делом представилась.

– Творожок?! – искренне удивилась соседка, – держи, малахольная! – И она одним рывком перекинула через забор ведро с огурцами. – Не наешься, так хоть опухнешь, и то будет на тебя приятнее смотреть. Анютой меня зовут, между прочим, Шкарпеткиной.

– Очень приятно, – призналась Катерина, которая до сей поры никогда не видела полное ведро огурцов. Обычно она покупала их в магазинах по полкилограмма. Что делать с целым ведром, Катерина не знала, но она побоялась обидеть соседку отказом.

– Вечером картошки нарою, угощу, – подобрела Анюта. – Откормить тебя надо. У меня каждый гусь – и то побольше тебя будет. Они ж тебя гонять начнут, худющую такую! – Анюта пошутила, но Катерина поглядела сквозь ветхий забор и увидела трех огромных гусей. В зоопарке они назывались дикими птицами и сидели в клетках.

– Может, не надо? – спросила Катерина, со страхом глядя на гусей.

– Надо, Катя, надо, – заявила соседка. – А то так и станешь одна куковать. Мужики, они не тузики, на суповые наборы не бросаются. А мужики у нас есть. Вон тот, – она кивнула в сторону мансарды, – писатель. Сидит целыми днями, как сыч, и пишет, пишет. Чего – никто не знает. Может, анонимки на бывшую жену в Организацию Объединенных Наций. Она к нему приезжала, такой скандал закатила! Мы всей деревней пришли смотреть, у нас же кино нет, а телевизоры показывают только этот – социальный пакет, две программы. Сериалы про убийц, ни одного про любовь! Представляешь?! А у писателя с бывшей женой такая страсть разыгралась, что наша девяностолетняя Матрена вспомнила своего первого и прослезилась.

– Как-то неудобно, – попыталась остановить Анюту Катерина, чтобы та не озвучивала подробности частной жизни соседа.

– Конечно, неудобно. Из-за забора плохо видно, – согласилась Анюта. – Зато интересно. Вот ждем следующей серии, что у них дальше будет. Только подозреваю, что ничего. Слишком он к ней равнодушен. Страсть больше у нее была, да и то, – Анюта вздохнула, – из-за денег. Обмельчали нынче бабы и душой, и телом.

– А с чего это вы, Анна, взяли, что я одна? – Катерина с достоинством поправила сбившуюся бейсболку. – У меня имеется этот, как его там, ну надо же, вылетел из головы, сейчас вспомню…

– И не вспоминай, – отмахнулась Анюта. – Видно, и вспомнить о нем нечего.

– Да, – обмякла Катерина, понимая, что от проницательной соседки ничего не скроешь. – Но я и без них прекрасно живу. У меня дочь, квартира, любимая работа.

– Любимым должен быть человек, – подмигнула соседка. – Вот у меня Семен – любимый. Сволочь порядочная, но, видно, от того я его и люблю, кобеля беспробудного. Если он к тебе ночью в окно полезет, не бойся. Пьяный он ко всем лезет без разбора. Ты что испугалась? К тебе никогда мужики в окна не лазили?! Господи, ну, как же вы живете там, у себя в городе?!

– Хорошо живем, – горестно ответила Катерина.

В том, что ей повезло хотя бы с соседкой, она поняла сразу, как только Анюта скрылась на своей территории. У нее было много дел по хозяйству, так что болтать и выпытывать подробности личной жизни она долго не могла. Правда, Катерина призналась сама себе, что подробности личной жизни Резидента она бы еще послушала. Так, для расширения кругозора. Чтобы знать, с кем имеешь дело. Она кинула взгляд на мансардное окно, писатель склонился над столом и никаких дел с ней иметь не собирался. «И не надо», – пожала плечами Катерина, отправляясь на прогулку по наследственному «огороду».

Участок был небольшой, но вполне удобный для того, чтобы между кустами разбить на нем газон. Сейчас трава выросла до неприличных для газона размеров, но и в таком виде она была вполне удобоваримой для местного рогатого скота. Скот пробрался на запущенную лужайку через дыру в заборе и спокойно жевал сочную траву. Он изредка мычал, мотал рогатой головой и вертел облезлым хвостом. Катерина в ужасе остановилась и вспомнила рассказы о зимующих полярниках. К ним приходил в гости белый медведь, который в конце концов их и сожрал. Обнадеживало то, что ее «медведь» не был белым и назывался коровой. Но, судя по аппетиту гостьи, сожрать она могла что угодно. До этого момента Катерина видела корову только на картинках дочкиного букваря. Теперь судьба посылала ей животное в естественном виде. Кричать было глупо. Тип в шляпе маячил на соседнем огороде и уходить не собирался, писатель торчал в окне, а Анюта кормила гусей.