Мерил Сойер - Любовь, соблазны и грехи

21 ноября, 22.00, Нью-Йорк

- Я не продаюсь!

– Барзан вовсе не собирался вас оскорблять. – Глядя на Лорен Уинтроп, японец прищурился, отчего его и без того узкие глаза совсем превратились в щелочки.

– Тогда почему он предлагает мне такую кучу денег? Ведь он мог бы нанять гораздо более опытного человека за меньшую сумму. – Лорен провела рукой по светлым волосам, собранным во французскую косу; в полумраке сверкнул серебряный браслет у нее на запястье. – Очень подозрительно!

– Уверяю вас, у Барзана самые честные намерения. Просто он щедрый человек и знает о вашем непревзойденном профессионализме.

– Но откуда? Как Карлос Барзан вообще умудрился обо мне узнать?

Лорен не поверила ни единому слову японца, однако не хотела в этом признаваться, боясь обидеть своего лучшего клиента. Несколько лет назад она познакомилась с Тэком здесь же, в ночном клубе. У них обнаружился общий интерес – современное искусство. Постепенно Тэк уверовал в поразительное чутье Лорен и с тех пор, приобретая очередную картину, всякий раз спрашивал ее совета.

Лорен поднялась из-за столика и отнесла стакан Тэка на черную лакированную стойку. Тэк никогда не допивал свой стакан до конца: считал, что талый лед портит вкус виски. Она бросила в стакан три кубика льда и плеснула на них из особой бутылки – с золотой печатью и надписью «Такагама Накамура».

– Прошу. – Она с легким поклоном подала клиенту новую порцию выпивки и снова села за столик.

– Поверьте, я ничего не говорил о вас Барзану. Он сам каким-то образом проведал, что я начал прислушиваться к вашим рекомендациям и после этого моя коллекция произведений искусства превзошла его коллекцию. Теперь и он решил воспользоваться вашими познаниями: насколько мне известно, он задумал приобрести лондонскую галерею живописи «Рависсан».

– Минуточку! Не там ли в прошлом году разгорелся скандал из-за подделок? Кажется, владельцы галереи – Лейтоны?

– Они самые. Увы, полгода назад Арчер Лейтон скончался. Виола, его вдова, продала половину своих акций Карлосу Барзану. Почему бы вам ему не позвонить? – Тэк протянул ей визитную карточку.

Лорен знала, что речь идет о судьбе прославленной галереи, переживающей нелегкие времена. Но почему Барзан решил обратиться именно к ней? Что-то во всем этом было подозрительное…

– Как поживает ваша семья? – спросила она, сознательно меняя тему.

– Спасибо, лучше всех. А как Пол? – задал Тэк свой традиционный вопрос.

– Отлично, – жизнерадостно ответила Лорен, хотя на самом деле о состоянии ее брата нельзя было сказать ничего хорошего. Она была обречена всю жизнь нести этот крест.

– Он по-прежнему хочет перебраться в Санта-Фе?

Лорен молча кивнула. Мало ли что кому хочется! Где взять денег? На оплату квартиры в центре Нью-Йорка и содержание Пола, который лечился у психиатров, уходили все ее заработки. Она еще считала, себя везучей: в «Саке Ситомо» ей неплохо платили. Ночной клуб специализировался на обслуживании японских бизнесменов, которые славились тем, что давали громадные чаевые.

– Барзан может оказаться весьма полезным для вас. – Тэк полез в карман за сигаретами. Лорен щелкнула его золотой зажигалкой «Картье», он глубоко затянулся и, вежливо отвернувшись, выпустил дым.

– Хорошо, я позвоню, – пообещала Лорен. – Но разве вы не находите странным, что Барзан обещает мне столько денег?

– Миллион долларов – не так уж много.

Лорен тяжело вздохнула. Такагама Накамура был одним из богатейших людей на планете. В отличие от большинства японских промышленников он обладал психологией волка-одиночки и не подчинялся корпоративной бюрократии, принимая все решения самостоятельно. В результате Накамура сумел вскарабкаться на самый верх пирамиды мирового бизнеса. Этому баловню судьбы миллион действительно казался небольшой суммой. Зато Лорен не хватило бы и двух жизней, чтобы столько заработать…

Пока Тэк прощался с Мама-сан, владелицей клуба, Лорен незаметно поставила его бутылку на самом виду, посередине стойки. В этом клубе действовали правила, позаимствованные на токийской Гинзе. Роскошные интерьеры и владеющий японским языком персонал – все это воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Зато за удовольствие любоваться собственными именами на бутылках посетители охотно выкладывали умопомрачительные суммы. Имя Такагамы Накамуры служило заведению наилучшей рекламой.

Кивнув облаченной в кимоно Мама-сан, Лорен почтительно распахнула перед Тэком дверь и последовала за ним к лимузину. Перед отъездом гость, как всегда, перешел с японского на безупречный английский.

– Позвоните Барзану, Лорен, – повторил он. – Поверьте, Карлос мгновенно решит все ваши проблемы.

Провожая взглядом лимузин, Лорен напряженно размышляла. Разумеется, Тэк и без расспросов знал, что Пол совсем плох и в связи с этим у нее масса проблем. Кроме всего прочего, она очень многим ему обязана: Тэк всегда щедро оплачивал ее услуги и уже давно приобрел право дать ей дельный совет. Она совершила бы глупость, оставив предложение Барзана без внимания.

Такси доставило к клубу очередную компанию японцев. Лорен проводила их в бар, где они встретили почтительным перешептыванием центральный экспонат – бутылку Такагамы. Лорен давно научилась не обращать внимания на откровенные взгляды клиентов. Что делать, если для них она – гейша, добровольная пленница этой японской тесноты!

Лорен уже собиралась принять первый заказ, когда к ней маленькими шажками приблизилась Мама-сан.

– Вашего брата увезли в больницу, – тихо сообщила она.

В приемном отделении подтвердили то, чего Лорен больше всего боялась: Пол пытался совершить самоубийство. Она тут же набрала номер Мортимера Уэста, одного из лучших психиатров города, и попросила его приехать. Уэст давно наблюдал Пола, хотя так до сих пор и не придумал, как ему помочь.

Войдя на цыпочках в переполненную палату, она нашла Пола спящим, и от его вида у нее перехватило горло: светлые, как у нее, волосы, выпачканные кровью, прилипли к виску, на подбородке красовался фиолетовый кровоподтек. Что же произошло? По словам врача, Пол наглотался снотворного, а потом упал…

Рука Пола безвольно свисала с койки. Этой рукой он уже дважды пытался лишить себя жизни.

Лорен смотрела на брата и боролась со слезами. В последнее время ей казалось, что Пол начинает поправляться. Депрессия, от которой он страдал после смерти жены, как будто пошла на убыль. И вот…

– Пол… – прошептала она, когда он неожиданно открыл глаза и взглянул на нее. У брата и сестры были одинаковые синие глаза, только глаза Пола становились иногда совершенно бессмысленными. Как она боялась этого взгляда! – Что случилось? Ты можешь все мне рассказать!

Лорен вдруг вспомнила, как те же самые слова Пол говорил ей когда-то в Марракеше. Тогда он крепко сжал ее руки и не отпускал до тех пор, пока она не выложила ему всю правду.

– Я сам ничего не понимаю… – В голосе Пола звучала обреченность. Впрочем, он пребывал в отчаянии с того самого дня, когда онкологи поставили Марси смертельный диагноз. – Я принял снотворное. Через несколько минут мне стало плохо. Кажется, я упал.

– Сколько таблеток ты выпил?

– Одну.

Но после одной таблетки ему не кинулись бы промывать желудок, спасая от верной смерти. Лорен стиснула его руку.

– Я вызвала доктора Уэста. Поговори с ним. – Дожидаясь его ответа, она крутила на запястье серебряный браслет, который брат подарил ей в Марракеше много лет назад. Но Пол так ничего и не ответил. Лорен тяжело вздохнула и отправилась встречать доктора.

– Пол утверждает, что принял всего одну таблетку снотворного, – сказала ему она, столкнувшись с Мортимером Уэстом в коридоре. – Значит, это не попытка самоубийства.

– Больничные врачи говорят, что выкачанного из него халциона хватило бы, чтобы угробить десятерых.

– Не может быть! Пол не стал бы меня обманывать… Подскажите, чем я могу ему помочь.

Доктор пожал плечами, внимательно глядя на нее.

– Я давно уже советовал вам увезти его из Нью-Йорка. Он ведь и сам постоянно твердит: Санта-Фе, Санта-Фе… Ему нужна перемена обстановки: здесь все напоминает Полу о жене.

Лорен кивнула и неожиданно вспомнила, что Барзан предлагает ей работу в Лондоне…

5 утра, Марракеш, Марокко

Сделав над собой усилие, Райан Уэсткотт оторвался от горячего обнаженного тела Амалии. Презерватив полетел в корзину с фисташковой шелухой и оберткой от шоколадки «Кэдберри», которую он привез ей из Лондона.

– Ты уходишь? – спросила она с чуть заметным упреком.

Райан кивнул и поспешно натянул брюки. Поднявшись с кровати, он обернулся и улыбнулся черноволосой молодой женщине. Будь на ее месте лондонская леди, пришлось бы сперва кормить ее изысканным ужином и таскать по ночным клубам, а уж потом укладывать в постель… Но для Амалии время – деньги, она не теряет драгоценные секунды на бессмысленную болтовню.

Райан сунул ноги в мягкие бабуши и надел длинный халат. В таком наряде он со своими черными волосами не выделялся в толпе марокканцев. Достав из кармана кошелек, он отсчитал вдвое больше дирхемов, чем уплатил бы Амалии любой ее соотечественник за услуги, не умещавшиеся в рамках требований мусульманской веры.

– Бисмилла, – негромко напутствовала она его.

Райан немного постоял в тесном дворике. Луна озаряла верхушку древней мечети Кутубия и лес минаретов; вдали серебрились под звездным небом величественные Атласские горы, уже присыпанные снегом. В Марракеше, где горы встречаются с пустыней, ночной воздух всегда сух и прохладен, пропитан ароматами апельсина и гвоздики, к которым примешивается волшебный запах мясного рагу тажин. Райан не знал другого места, где бы пахло так же пленительно, как в здешней Медине – старой крепости.

Он поспешно пересек знаменитую площадь Джамма-эль-Фна, пустынную в этот поздний час. Почти весь здешний живописный люд – жонглеры, акробаты, глотатели огня, заклинатели змей и сказочники – разошелся по домам, лишь немногие спали тут же, укрывшись бурнусами. Углубляясь в лабиринт узких улочек, Райан по привычке всматривался в темные дверные проемы, где могла мелькнуть зловещая тень.

Джип поджидал его с внешней стороны городской стены, усеянной окошками-бойницами. Роль сторожей исполняли сейчас сонные аисты, подозрительно посматривавшие с гребня стены на припозднившегося гуляку. Прежде чем сесть в свой старенький «Ровер», он на всякий случай заглянул под днище, хотя бомбы в этот раз можно было не опасаться: о его присутствии в Марракеше никто не знал – Амалия не в счет.

Райан отъехал от ворот старого города и покатил по авеню Мохаммеда V. Многочисленные уличные кафе и апельсиновые деревья придавали улице африканского города легкомысленный средиземноморский вид.

Не обращая внимания на знак «стоп» – все равно разъезжал сейчас по улицам в одиночестве, – он свернул на улицу Баб-Аллен и притормозил, увидев обычное столпотворение машин у виллы Армстронга. С приближением зимы в Марракеше всегда начинался наплыв состоятельных гостей. Среди машин дремали запряженные в пролетку лошадки. Экипаж принадлежал шикарному отелю «Мамуния», и Райан догадался, что в нем приехали старина Роджер и его жена Регина. Они всегда пользовались в Марракеше только этим видом транспорта, хотя запросто могли бы курсировать между своими ночными клубами на реактивном самолете. Райан побывал почти во всех принадлежащих чете заведениях, и ему там не понравилось: слишком людно и шумно.

А вот и известный всему Французскому кварталу морковно-красный «Феррари», собственность Патрика Геррана-Эрмеса. Судя по машине, торговля шарфиками и сумочками приносила огромные барыши. Бампер к бамперу с «Феррари» стоял классический «Мерседес» Ива Сен-Лорана. Значит, и он пожаловал в Марракеш? В таком случае неудивительно, что Каролина Армстронг возобновила круглосуточные приемы, подтверждая свою репутацию главной светской львицы города. Глядя на виллу в греческом стиле, Райан вспомнил, как Каролина танцевала на веранде в объятиях Ти Джи. Его шеф излучал тогда счастье… И зря: Каролина Армстронг была способна любить только саму себя.

Его внимание отвлек писк хронометра на руке. Райан дважды нажал кнопку – сигнал, что вызов принят. Черт, что за спешка? Он надавил на акселератор и помчался к городской окраине.