После этого случая Мисси старалась при всякой возможности поприветствовать миссис Торн улыбкой, оказать ей какой-то знак внимания, и несчастная женщина потихоньку оттаяла.

Прошло четыре дня после отъезда из Липтона. Понемногу жизнь в обозе вошла в привычную колею. Мужчины, как следует вздохнувшие от дорожной тоски в тавернах города, теперь приходили в себя и, окончательно протрезвев, с не меньшим рвением взялись за неотложные хозяйские дела. Был лишь один человек, которого не без оснований подозревали в нарушении сухого закона, — брат миссис Тутл Дж. М. Дулей; как-то ему удавалось прятать виски в фургоне. Между братом и сестрой по этому поводу беспрестанно происходили яростные стычки. Ну и конечно, в неприятности, обрушившиеся на Джесси Тутл, считала своим долгом вмешиваться миссис Пейдж. Так что военные действия развернулись на новом направлении.

Весь обоз от души потешался над смехотворностью перебранок, но в дело вмешался мистер Блейк, который решил положить конец этому безобразию. Пьянство брата миссис Тутл открылось, и он получил по первое число, а фургон миссис Пейдж глава обоза велел переместить в конец колонны, подальше от Джесси Тутл. Казалось, все уладилось.

Вечером четвертого дня обоз, как всегда, остановился на ночлег. Мисси заканчивала мыть посуду после ужина, когда неожиданно прибежала Нел, дочь миссис Козенски, и передала просьбу матери спешно прийти к Бекки Клей.

— У миссис Клей днем начались сильные схватки, и она хочет видеть вас.

Все перевернулось внутри у Мисси. Она целый день не видела подругу, не выходившую из фургона на воздух, и скучала по ней. «Наверное, Бекки, устала, — решила Мисси. — Ей сегодня не хочется идти пешком». А дело обернулось иначе. Молодая женщина попросила Генри передать мужу, где она будет, и, схватив шаль, бросилась к фургону семьи Клей. Она шла быстро, но старалась не бежать, чтобы в лагере не начали беспокоиться.

Уже подходя к фургону, Мисси услышала слабые стоны Бекки. Миссис Козенски как раз спускалась по ступенькам и, не позволив молодой женщине войти внутрь, отвела ее в сторону. Лицо акушерки было тревожно.

— Плохи дела, мэм, совсем плохи, — сказала миссис Козенски срывающимся голосом. — Я… принимала роды не раз, много младенцев… Но это преждевременные роды, ребенок маленький, и потом, неправильное положение… — Она безнадежно покачала головой, по щекам ее текли слезы. — Совсем плохо, ей нужен доктор.

— Можно я пойду к ней? — с мольбой в голосе спросила Мисси.

— Иди, милая.

Поднявшись по ступенькам, молодая женщина тихонько вошла в фургон. Бекки лежала на кровати вся в поту, влажная и горячая, лицо ее было бледным как полотно, длинные волосы разметались по плечам. Подойдя к подруге, Мисси взяла ее за руку и стала гладить по волосам. Мисси старалась говорить ровно и спокойно, не очень отдавая себе отчет — о чем, но ее нежный голос, казалось, убаюкивающе подействовал на измученную болью и страданиями женщину.

Мисси оставалась с Бекки почти всю ночь. Положение бедняжки не улучшалось, порой она впадала в беспокойный сон, но скоро просыпалась от боли. Джон и Вилли тоже ни на шаг не отходили от фургона, молча сидели они у костра. Но после долгих часов бдения обеспокоенный Вилли попросил миссис Козенски отправить его жену спать, иначе она сама будет в опасности, и акушерка тотчас сменила Мисси.

Наутро супруги Ла Хэй с трудом поднялись — они почти не спали, — а нужно было собираться в дорогу. Мисси сразу послала мужа узнать, как дела у Бекки, и тот вернулся с нерадостной вестью: ничего не изменилось. Машинально, точно пребывая в полусне, Мисси готовила завтрак, мыла после завтрака посуду, а на сердце у нее лежала тяжесть.

Верховой, один из помощников главы обоза, появился возле их фургона, уже когда посуда была уложена и лошади накормлены. Он ехал вдоль всей цепочки фургонов и сообщал каждой семье распоряжение мистера Блейка: «Пока у миссис Клей не родится ребенок, обоз останется на месте». Молодая женщина бросилась обнимать хорошего вестника: ей страшно было подумать, что Бекки в таком состоянии придется трястись в фургоне по ухабистой дороге. У Мисси отлегло от сердца.

Накануне вечером мистер Блейк отправил посыльного в Липтон с поручением найти врача и привезти его к роженице. В лагере молились все — кто знал молитвы и кто не знал их. Все обращались к Богу и просили: «Господи! Пусть доктор найдется и прибудет вовремя».

Чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных мыслей о страданиях бедной роженицы и не имея никакой возможности облегчить ее положение, люди в ожидании врача занялись домашними делами. Женщины стирали одежду и наводили порядок в своих дорожных домиках. Мужчины в очередной раз проверяли, все ли в порядке с упряжью, сбруей и колесами фургонов.

Вечером сидели у костра, коротая время за разговорами о том, о сем. Время тянулось медленно, и нервы у всех были на пределе; происходившее в фургоне семьи Клей болью отзывалось в сердце каждого. Ближе к ночи, не зная, чем помочь бедняжке Бекки, и надеясь, что утром всех порадует хорошая весть о рождении младенца, люди начали гасить костры и укладываться спать.

Утро не принесло перемен. Ребенок не родился.

Начался еще один долгий день. Все хозяйственные дела были переделаны, все настирано, починено, и люди не знали, чем занять себя в эти часы томительного и тревожного ожидания. Врача до сих пор не было. И хотя все понимали: прошло более чем достаточно времени, чтобы добраться сюда из Липтона, — надежда не умирала. Наконец посыльный вернулся — весь в пыли, усталый, подавленный. Он принес нерадостную весть: врача в городе нет.

Мисси, Вилли и другие соседи в ожидании стояли у фургона четы Клей, но плача новорожденного так никто и не услышал. Была почти половина второго, когда миссис Козенски вышла из фургона. По пухлым щекам акушерки текли слезы.

— Ребенок умер, — тихо сказала она. — Ничего не удалось сделать.

— Бедная Бекки! — зарыдала Мисси. — Она не перенесет этого.

— Не перенесла, — еще горше заплакала акушерка. — Молодая мама не справилась, она тоже скончалась.

В первый момент Мисси не могла ни осознать сказанное миссис Козенски, ни поверить в этот кошмар. Но чем отчаяннее она впивалась глазами в старую акушерку, тем очевиднее ей становилось: это правда. Из глубины крытого фургона слышались приглушенные рыдания мужа.

— О, Боже, — закрыв лицо руками, прошептала Мисси. У нее подкосились ноги, но стоявший рядом Вилли успел подхватить жену и прижал ее к себе. Мисси громко рыдала на плече у мужа. Дав ей выплакаться, Вилли долгим взглядом посмотрел в глаза жене, точно сам хотел найти ответ на вопрос, который собирался задать.

— Я должен пойти к Джону, — тихо сказал он. — Ты дойдешь сама до фургона?

Мисси кивнула. Но тотчас к ним подошел Генри и, взяв молодую женщину под руку, бережно повел ее к дому, обходя попадавшиеся на дороге рытвины и ухабы. Генри помог ей подняться по лестнице в фургон и предупредительно придержал полотно двери, чтобы Мисси не споткнулась на пороге.

Молодая женщина лежала в духоте фургона и чувствовала, как смятение и страх одолевают ее.

Заупокойную службу провели на следующее утро. Юная мать и младенец лежали рядом на одеяле, за край которого держался Джон. Казалось, он не понимает, что происходит. Потрясение и горе затуманили его голову, отрешенный взор едва ли участвовал в происходящем.

После заупокойной службы стали собираться в дорогу, и мужчины молча выстраивали фургоны, соблюдая уже установленный порядок. Боясь за друга, Вилли предложил Джону перебраться к ним, но тот решительно отказался и предпочел одиночество. Обоз тронулся.

Мисси очень скоро попросила мужа остановить лошадей и сказала, что пойдет пешком. Отвернувшись от густых клубов пыли, вздымавшихся из-под колес, она стояла на обочине и ждала, пока обоз проедет. Когда последний фургон прогромыхал мимо нее, Мисси оглянулась на оставшуюся в прошлом часть пути. Внизу, в лощине еще видны были следы недавнего лагеря: вытоптанная зелень, пепел костров, полосы примятой колесами травы. И маленький холмик свежей земли — там, где они оставили дорогую Бекки и ее ребенка, которые теперь навсегда вместе. Этот одинокий холмик, может быть, особенно пронзительно заставил Мисси почувствовать боль разлуки, и она в отчаянном порыве бросилась бежать назад, но через несколько шагов остановилась, скованная мгновенной простой мыслью: в этом мире Бекки больше нет. «Прощай, милая Бекки, прощай, Ребекка Клей. Ты была хорошей подругой. Пусть тебе и твоему ребенку будут радость и упокоение в Божьем доме».

Слезы ручьем текли по лицу молодой женщины. Она уже повернулась было идти вслед за обозом — и в этот момент увидела, как из зарослей кустарника в лощине появился одинокий всадник и остановился у могильного холмика. Мисси узнала мистера Блейка. Он спешился и подошел к могиле. Сняв шляпу, мистер Блейк долго стоял со склоненной головой, затем положил небольшой букет степных цветов на свежий холмик — и поехал догонять обоз. Слезы пуще хлынули из глаз Мисси. «Это благородный человек», — грустно улыбалась своим мыслям молодая женщина.

Значительно позже Мисси узнала, что много лет назад мистер Блейк стоял у такого же могильного холмика, в котором лежали его жена и ребенок. И тогда тоже он вынужден был оставить их одиноко покоиться в прерии, в стороне от обозного пути.

Глава одиннадцатая. Трудное решение

Путь до Тетфорда становился все короче, и это поднимало настроение. Но дни по-прежнему тянулись медленно. Чтобы скрасить дорожную скуку, Мисси старалась не сидеть без дела и хоть чем-нибудь занимать себя. Прежде всего она решила более ответственно относиться к своим обязанностям, в частности по отношению к попутчикам, много времени молодая женщина по-прежнему уделяла миссис Коллинз и ее деткам. Оба малыша миссис Коллинз в суровых походных условиях росли крепкими и здоровыми, но, конечно, требовали немало внимания.

В разговорах Мисси и Вилли все еще старались обходить смерть Бекки. Мисси часто плакала. Если Вилли оказывался рядом, он нежно прижимал жену к себе, гладил по волосам и старался найти слова, которые бы укрепили ее дух. Оба они понимали, что когда-нибудь им придется коснуться этой темы. И скорее всего, лишь тогда их душевная рана начнет затягиваться.

Вилли в вечерних молитвах всегда упоминал имя Джона. Мисси же, сопереживая потерю Джона, связывала смерть подруги с неумным поведением ее мужа, и это отдаляло их друг от друга. Она то испытывала к Джону глубокое сострадание, то не могла справиться с приступами раздражения на его счет.

Как-то вечером, когда все дела были сделаны и молодая семья отдыхала у себя в фургоне, Вилли осторожно завел разговор на тему, которой они по молчаливому согласию избегали.

— Ты понемногу свыкаешься с мыслью, что Бекки нет с нами? — Вилли ласково обнял жену и посмотрел на нее преданным любящим взглядом.

— С трудом. — Мисси едва сдерживала подступавшие слезы.

— Время не всегда лечит, — вздохнул Вилли. — Джону, по-моему, становится все тяжелее переносить утрату. Сразу после смерти Бекки он был в шоке и вряд ли вполне понимал, что произошло. А теперь, когда он с каждым днем все отчетливее сознает, что Бекки не вернуть, что ее больше никогда не будет рядом, Джон страдает отчаянно.

Мисси молчала, обдумывая слова мужа. Но затаенная обида на Джона снова всколыхнулась в ней.

— Джон был слишком самоуверен и категоричен. Все должно идти как у его мамы! Но Бекки не такая, как его мать, и он обязан был относиться к жене и будущему ребенку более чутко и ответственно. — Мисси уже не могла сдержать слез и разрыдалась на груди у мужа.

— Конечно, ты права, я тоже так думаю, — спокойно сказал Вилли, — но мы, пожалуй, не совсем справедливы к Джону. Да, он вел себя самонадеянно, но знаешь, иногда мне кажется, что его самонадеянность — это маска, которую он надевал с одной целью: чтобы все шло, как надо. В чем я уверен, Мисси, так это в том, что Джон любил Бекки, очень любил и очень-очень хотел этого ребенка. И вот сейчас у него нет ни сына, ни жены… Джон искренне страдает, Мисси. Наверное, мы все чересчур легкомысленно относимся к тем, кого любим. Пока гром не грянет.

Мисси понемногу успокоилась и только время от времени тихонько всхлипывала. «Конечно, Вилли прав, — размышляла она. — Джон любил Бекки и хотел сына. Не вина Джона, что все так случилось. Если бы не долгая задержка на Большой реке, мы бы успели добраться до Тетфорда и обратились к доктору вовремя. — Мисси стало жалко Джона. — Несчастный! Как он настрадался! Я должна буду молиться за него».

— Мисси… — прервал размышления жены Вилли. — Я вот все думаю: есть ли в Тетфорде доктор?