Валери Боумен - Любовь срывает маски

В течение следующих двадцати минут Джейн поведала Люси обо всем, что произошло между ней и Гарретом Апплтоном. Не утаила ни единой мелочи – разумеется, кроме самых интимных подробностей. А закончив рассказ, безнадежно закрыла лицо руками.

– Люси, что же мне теперь делать?

– Я ничуть не удивлена, – заключила Люси.

– Неужели?

– Ничуть не удивлена, что вы с Гарретом испытываете друг к другу нежные чувства. Поняла это еще на свадебной неделе, потому и уговорила Кэсси сделать то, что мы сделали.

Джейн застонала.

– Но ты же ничего не знала наверняка.

– Не знала, зато подозревала. Не спорю: подозрения нередко приводят к неприятностям. И абсолютно согласна, что за тем человеком, который запер Гаррета в подвале, стоит миссис Лэнгфорд.

– Он собирается потребовать объяснений, но все равно обязан на ней жениться. Из-за письма.

– Что еще за письмо?

– Письмо от Гарольда Лэнгфорда, в котором капитан просит друга в случае его гибели позаботиться о жене и детях.

– Почему же Гаррет должен это делать?

Джейн помолчала.

– Потому что Гарольд Лэнгфорд заслонил Гаррета от пули, которая неминуемо оборвала бы его жизнь. Письмо кажется ему чрезвычайно важным.

– Всегда знала, что кузен мучительно переживает из-за каких-то событий в Испании и испытывает глубокое чувство вины, хотя он никогда не говорил, что именно там произошло, – ответила Люси. – Кажется, чувство вины серьезно повредило его способность рассуждать здраво. Капитан Лэнгфорд не мог предвидеть, что погибнет именно таким образом. Нужно срочно выяснить детали письма; чувствую, что и здесь не обошлось без активного вмешательства миссис Лэнгфорд.

Джейн кивнула.

– Несомненно. Но как доказать наши подозрения?

Люси снова задумалась.

– Необходимо увидеть письмо собственными глазами. Ты взяла книгу, ради которой приехала?

– Нет. Сначала не нашла, а потом Гаррет рассказал историю о винном погребе, и я забыла обо всем на свете. Впрочем, он пригласил свободно пользоваться библиотекой и приезжать еще, как только захочется.

Герцогиня хитро улыбнулась.

– Вот и славно. Значит, вернешься за книгой, а заодно поищешь письмо.

Джейн энергично замотала головой.

– Нет, не смогу этого сделать.

– Почему же?

– Хочешь, чтобы я копалась в его вещах?

Люси кивнула.

– Совершенно верно.

– Ни за что.

– А я бы отважилась ради благородной цели. Будь смелой!

Джейн снова застонала.

Герцогиня ободряюще похлопала по плечу.

– Представь, дорогая, как бы поступила на твоем месте Люси Хант?

Джейн прижала ладонь ко лбу, немного подумала и ответила:

– Люси Хант поехала бы в дом Гаррета Апплтона и нашла письмо.

Дождавшись принятого в светском обществе часа, Гаррет отправился с визитом к миссис Лэнгфорд. Госпожи не оказалось дома – во всяком случае, так заявил дворецкий. Гаррет расстроился еще больше. Хотелось немедленно выяснить, что заставило Изабеллу совершить столь безнравственный поступок. Каким образом вдова узнала, что они с Джейн договорились встретиться ночью в его спальне?

После вчерашнего разговора с мисс Лаундз вопросов появилось еще больше, чем прежде. Она так и не ответила, есть ли у них общее будущее. Обижаться не приходилось: он сам все невероятно запутал. Сделал предложение слишком поздно, когда она уже собралась уезжать, а теперь вот спрашивал о будущем, обручившись с другой леди. Совсем не с той, с которой следовало бы обручиться. С леди, которая ради достижения собственной цели готова на все. За короткое время ситуация катастрофически осложнилась.

– Сэр, желаете вернуться домой? – осведомился возница, как только господин вернулся в экипаж.

– Нет, Джон. Вези к маме.

Спустя десять минут Гаррет уже сидел в гостиной. Мэри Апплтон вошла с широкой улыбкой на лице.

– Чему же обязана внезапным удовольствием тебя видеть?

– Просто решил заехать и узнать, как поживаешь.

Леди Мэри вскинула темную бровь.

– Полагаю, куда важнее узнать, как поживает мой сын.

Гаррет нахмурился.

– О чем ты?

– Возможно, я и старею, однако не отстаю от новостей. В последнее время о тебе очень много говорят в свете.

– Говорят? Обо мне?

– О тебе, о свадебной неделе в поместье Морландов, о мисс Лаундз. – Два последних слова матушка драматично растянула.

– И что же насчет мисс Лаундз?

– Сплетники утверждают, что в ночь свадьбы графа Свифтона и леди Кассандры ее видели в холостяцком крыле дома… причем в ночной рубашке.

Гаррет постарался сохранить спокойствие: мама внимательно следила за реакцией.

– Тебе об этом ничего не известно, правда?

– А с какой стати мне должно быть что-то известно? – уточнил Гаррет, глядя на ковер.

Леди Апплтон взяла пяльцы, занялась любимым вышиванием и театрально пожала плечами.

– Ну, не знаю. Возможно, потому, что поговаривают, будто бы вы с Джейн выглядели глубоко влюбленными, когда танцевали вальс на свадебном балу.

Гаррет искренне удивился.

– Влюбленными?

Матушка невозмутимо кивнула.

– Да. Кстати, что это за скверные слухи насчет помолвки с миссис Лэнгфорд?

– Помолвка еще не объявлена.

– Рада слышать.

Гаррет вскинул голову.

– Мама?

Не поднимая глаз от рукоделья, леди Апплтон продолжила:

– Признаюсь, мне эта женщина совсем не по душе. А вот Джейн Лаундз стала бы прекрасной женой. Всегда испытывала к ней глубокую симпатию.

– Мама, никогда не знал, что…

– Да-да, конечно. Стараюсь держать рот на замке, чтобы ты принимал решения самостоятельно, без ненужного вмешательства. В конце концов, мой сын уже взрослый человек. Но при этом все-таки мой сын, а потому, когда вижу, что он совершает серьезную ошибку, молчать не могу. Не говоря уже о том, что он никогда не проявлял к этой женщине интереса, не говоря уже о влюбленности.

– Никакой влюбленности нет, – согласился Гаррет. – Но все не так просто.

– О?

Гаррет засмеялся.

– Ты совершенно прозрачна, мама. Вижу, как отчаянно хочешь спросить, почему.

Леди Апплтон лукаво улыбнулась.

– Что ж, теперь, когда вопрос лежит на столе, придется отвечать.

Гаррет глубоко вздохнул.

– Гарольд Лэнгфорд… он… – Гаррет закрыл глаза.

– Что же, милый?

– Погиб, спасая мне жизнь. – Ну вот, наконец-то. Он хранил секрет много лет, а за два последних дня открыл двум самым дорогим женщинам. Сразу стало легче; словно камень с души свалился.

Чудь дрожащим голосом Гаррет повторил историю смерти друга. Мама выслушала со слезами на глазах, а едва сын замолчал, отложила пяльцы, наклонилась и крепко сжала руку.

– Мне очень жаль. Жаль всех: тебя, Гарольда Лэнгфорда и его семью. Но ведь в тот страшный день решение принял не ты, а он.

– Ты даже не представляешь, какое страшное чувство вины я испытываю все это время.

– Чувство вины – дурной советчик. Знаю, потому что твой отец прожил с ним много лет.

Гаррет недоверчиво покачал головой.

– Отец?

– Да. Когда умер кузен Ральф, он рыдал, как ребенок. Горько переживал за брата, за Люси и ее маму.

– Но отец не мог спасти Ральфа.

– Совершенно верно, однако все равно считал себя виновным. И не думай, что я не заметила в тебе некоторой доли того же чувства вины за смерть кузена.

Гаррет печально потупился.

– Да, так и есть.

– Если бы ты не остался в живых, унаследовать графский титул было бы некому. Подумай об этом. Поместье перешло бы к дальнему родственнику. Не сомневаюсь, что Ральф стал бы достойным графом. Но знаю и то, что никто и никогда не справился бы с ответственностью за Оулдридж лучше тебя, сын мой. Отец думал так же: он сам мне в этом признался.

– Признался тебе?

– Да. Он очень, очень тобой гордился.

Гаррет с силой сжал родную руку.

– Спасибо тебе за эти слова, мама.

– Люблю тебя, сынок, и верю, что поступишь правильно. Ты всегда поступаешь правильно.

Сегодня никакой выпивки. Гаррет знаком удалил официанта, подобострастно ожидавшего заказа. Он снова сидел в клубе, однако намеревался сохранить ясность мысли, поскольку сразу после ланча предстоял серьезный разговор с Изабеллой.

Неподалеку играли в карты Адам и Колин Ханты. После того, как старший из братьев – Дерек – получил титул герцога, младшие стали часто появляться в свете. Гаррет уже собрался подойти, чтобы поздороваться, когда в гостиной показались неразлучные друзья Кларингтон и Кавендиш.

– Апплтон, – приветствовал герцог. – Приятно снова встретить тебя здесь.

– А мне приятно получить повод выпить среди дня, – добавил Кавендиш.

– Рад видеть вас обоих, – ответил Гаррет.

– Присоединяйся, – пригласил Кларингтон.

Вслед за приятелями Гаррет подошел к карточному столу, поздоровался с братьями Хант, которые тут же продолжили игру, и расположился в удобном кожаном кресле рядом с Кларингтоном и Кавендишем.

– Выглядишь озабоченным, Апплтон, – заметил Рейф. – Где же безоблачное счастье жениха?

Гаррет провел ладонью по лицу.

– Лучше не напоминай.

Герцог вопросительно поднял брови.

– Неужели неприятности возникли так скоро?

– Неприятности существовали всегда, – ответил Гаррет.

Кларингтон подозвал официанта и заказал три бренди.

– Пить мне сейчас противопоказано, – предупредил Гаррет. – Предстоит важный разговор.

– В таком случае выпить просто необходимо, – возразил Рейф с лукавой улыбкой.

– Не желаешь поделиться проблемами? – деликатно осведомился Кларингтон.

– Достаточно сказать, что чувствую себя в долгу перед одним человеком, и цена может оказаться колоссальной, – ответил Гаррет.

Кларингтон переплел пальцы.

– Уверен: речь идет о Гарольде Лэнгфорде.

Гаррет посмотрел внимательно.

– Ты в курсе?

Кларингтон кивнул.

– Мне известно, что произошло в Испании. Лэнгфорд закрыл тебя от пули. Не забывай, однако, что так поступил бы каждый из нас.

Гаррет на миг прикрыл глаза.

– Ты не в состоянии представить чувство вины, которое безжалостно меня терзает.

– Правильно, не в состоянии. Знаю, однако, что направляешь его на пользу дела, помогая Свифтону провести в парламенте законопроект о помощи ветеранам и вдовам. Но нельзя всю жизнь раскаиваться в событии, в котором не было ни твоей воли, ни твоего выбора.

Гаррет взял у официанта бренди.

– Тебе легко говорить, Кларингтон. Твои руки не обагрены кровью друга.

– В отличие от моих, – медленно, тихо произнес Рейф, привлекая внимание собеседников.

– Мои руки обагрены кровью друга, – продолжил капитан Кавендиш, опустив невидящий взгляд в бокал. – И я не понаслышке знаю, что такое чувство вины.

Апплтон покачал головой.

– Нет, Кавендиш. Всем известно, что Доналду Свифту не следовало отправляться во Францию, но он настоял на своей миссии, и разубедить его не смог бы ни один человек в мире. Именно так он написал Джулиану. А ты сделал все, чтобы его защитить.

– Но с задачей не справился, и граф погиб из-за меня, не имея детей и прямых наследников, – мрачно возразил Рейф.

– Но у него был брат Джулиан, который с честью принял графский титул.

– По-твоему, это обстоятельство освобождает от чувства вины? Это пытаешься доказать, Апплтон? – уточнил Кавендиш с печальной усмешкой.

Гаррет покачал головой.

– Никто не посмеет посмотреть на тебя косо. Всем известно, что Доналд оставался в живых до тех пор, пока ты был рядом.

Рейф залпом проглотил бренди.

– Возможно. И все же раскаянье терзает душу. – Он поставил пустой бокал на стол и посмотрел в глаза. – Точно так же, как твою.

Гаррет глубоко вздохнул.

– Понимаю, Кавендиш. И все же поверь: тебе не за что себя винить.

Рейф многозначительно вскинул брови.

– Адресуй этот совет себе, Апплтон.

Гаррет медленно спустился по каменным ступеням клуба. Он выпил бокал бренди, а потом и еще один. Слова Рейфа Кавендиша пробились к цели. Наконец-то. Сквозь годы и ночные кошмары. Множество людей доказывали, что он ни в чем не виноват, но Гаррет им не верил. И только Кавендиш сумел произнести единственно правильные слова, после которых он внезапно почувствовал себя… свободным. К черту Гарольда Лэнгфорда, по собственной воле напоровшегося на пулю. К черту Изабеллу Лэнгфорд с ее бесконечными коварными замыслами. И к черту его самого, позволившего чувству вины толкнуть себя на путь, идти по которому не следовало.

И в самом деле, никто не обвинял Кавендиша в гибели Доналда Свифта. Граф безрассудно напросился во Францию с дипломатической миссией в интересах военного ведомства. Рейф был одним из лучших шпионов ведомства. По неосторожности Доналд выдал и себя, и товарища. Оба попали в плен и подверглись пыткам. Рейф чудом спасся и вот уже полгода медленно приходил в себя. Он выжил вопреки судьбе и Доналду – никак не наоборот. И все же испытывал тяжкое чувство вины. Только он мог понять страдания Гаррета; только он имел право освободить его от греха.