Пожав Доминик руку, Ник вручил ей белую визитку, на которой было выгравировано его имя.

– Приходи, найдешь меня после обеда в три часа в отеле «Карлтон» в Каннах. Ты можешь туда приехать? У тебя все в порядке, девочка?

Доминик чуть не упала в обморок. Она слабо кивнула головой и прошептала:

– Да, мсье, я смогу. А можно я возьму с собой свою наставницу? – И она кивнула на неясную фигуру Агаты, стоявшей в глубине темной сцены.

– Конечно, – улыбнулся ей Ник. Девушка была на самом деле восхитительна. Такая сексуальная, свеженькая и милая. – Приводи с собой и маму, и папу, и бабушку, и всех своих тетушек и дядюшек, если хочешь. Надо серьезно поговорить, маленькая леди. Думаю, тебе понравится то, что я предложу.

Доминик поправила свои длинные, достающие ей до талии волосы и посмотрела на Ника сквозь длинные густые ресницы кошачьим взглядом зеленых глаз.

– Спасибо, мсье Стоун, – прошептала она тоненьким сексуальным голоском, и мужчины сразу же поняли, что он будет еще одним ее плюсом. Какие у нее глаза! Ник чувствовал, что восхищен ею, а Блуи опытным взглядом ощупывал ее тело, как гурман, который смотрит на банкетный стол. Великолепна, да, она просто великолепна! Настоящий лакомый кусочек, достойный короля.

Агата улыбнулась сама себе в темноте зала. Она уловила реакцию мужчины на красоту ее ученицы и невольно сжала кулаки, хотя ей очень понравилось, как Доминик танцевала. С мужчинами всегда так происходит. Покажи им молоденькую симпатичную девчушку, и они сразу же начинают вожделеть. А она не молода и не хороша, и никто не удосуживался посмотреть на нее дважды. Несмотря на хорошее отношение к Доминик, Агата почувствовала укол ревности. Если бы не эта война, то на месте этой девочки могла оказаться она сама!

Глава 8

Рим

Весной 1954 года одна из американских кинокомпаний снимала в Риме незатейливый развлекательный фильм с участием двух известных звезд. Римона Арман и Грегори Мендельсон играли супружескую пару средних лет, которая на фоне старинных зданий Рима, романтической красоты ого улиц переживает много приключений и находит последнюю любовь.

Технический персонал кинокомпании уже установил свет и камеры па маленькой базарной площади. Было необычайно жарко, и душная комната, расположенная над кафе, которую специально сняли для отдыха Рамоны, невероятно нагрелась.

Она решила немного побродить по узким римским улочкам, где каждый новый магазинчик был, казалось, еще изысканнее предыдущего. Рамона обожала всякие безделушки, и чем причудливее они были, тем лучше смотрелись в ее роскошном доме в Акапулько. Она выглядели очень элегантно в дорогом кремовом костюме с поясом и в маленькой соломенной шляпке бежевого цвета с шелковыми лилиями на полях, из-под которой выглядывали блестящие завитки черных волос. Солнцезащитные очки скрывали ее знаменитые желтые глаза, но она все-таки щурилась на ярком солнце, лучи которого заливали площадь.

– Куда тебя несет, принцесса, – бубнил Тинто, помощник режиссера. Он торопливо шел за ней с тревожным выражением на своем вечно озабоченном лице.

– Не волнуйся, дорогой Тинто. – Рамона улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой, за которую ее любила вся съемочная группа. – Я просто немного прогуляюсь по тенистым закоулкам Виа Бабуино. Я похожу там полчасика, а вы к тому времени закончите устанавливать свет, да?

– Да, Принцесса, – улыбнулся Тинто, восхищенно провожая глазами ее изящную, стройную фигурку. Да, Рамона все еще была красивой женщиной, хотя ей уже минуло пятьдесят. Она выглядит намного моложе своих лет.

Рамона тихо брела по жаркой пыльной улице, наслаждаясь легким ветерком, который мягко шевелил ее волосы. Каждый магазинчик был просто сокровищницей, и она задерживалась в некоторых из них, восхищаясь сделанным в восемнадцатом веке кружевным веером, ручка которого была богато разукрашена позолоченным серебром, клипсами начала века с изумрудами и бриллиантами, бронзовой скульптурой мускулистого юноши-дискобола. Когда она подошла к последнему на этой улочке магазину, у нее просто перехватило дыхание. На витрине она увидела лежащий на черной бархатной подушечке браслет, сделанный из слоновой кости и украшенный рубинами. Он поразил ее своей красотой. Опытным глазом она сразу оценила, что это музейная вещь: рубины-кабошоны были обрамлены ограненными бриллиантами, все это было вделано в широкий браслет из слоновой кости нежно-кремового цвета. Совершенно очарованная, Рамона открыла дверь и шагнула в прохладный сумрак магазина. Какой-то ужасно уродливый толстый мужчина, напомнивший ей жабу, сидел за стеклянной перегородкой и внимательно изучал через лупу бриллиантовый браслет. Как только ее силуэт появился в дверном проеме, освещенный яркими лучами дневного солнца, он поднял глаза, но не узнал ее.

– Чем могу служить? – спросил он. Его голос звучал как-то резко и грубо. Рамона подумала, что у него какой-то южный акцент – неаполитанский или сицилийский и в то же время изысканность и вежливость воспитанного римлянина.

– Меня интересует браслет из слоновой кости у вас на витрине. Я бы хотела на него взглянуть, если можно.

– Присядьте, пожалуйста, синьора. – Мужчина указал на покрытую резьбой кушетку восемнадцатого века, которая была в превосходном состоянии, как, впрочем, и все остальное в этом магазинчике.

Рамона восхищенно рассматривала все эти полочки и шкафчики, забитые до отказа ювелирными изделиями, маленькими эмалевыми и золотыми коробочками, вырезанными из кости фигурками и другими предметами искусства. У этого человека был прекрасный вкус, несмотря на его нелепую, приводящую в замешательство внешность и странный скрипучий голос.

– Браслет выглядит просто восхитительно, не правда ли? – Он нежно переложил браслет на другую бархатную подушечку, внимательно глядя, как Рамона берет его с почти благоговейным трепетом.

– Прекрасно, просто невероятно, – прошептала она и, сдвинув перчатку, с восхищением посмотрела, как красиво он выглядит на ее тонком запястье. – Такое мастерство! Сколько он стоит?

– Э-э… для вас, синьора, особая цена, – расплылся в улыбке антиквар, наконец-то узнав Рамону, когда на ее лицо упал луч света. – Для вас всего десять миллионов лир.

– Это слишком дорого, – выдохнула Рамона. – Вещь прекрасная, но… десять миллионов, вы говорите?

Он утвердительно кивнул головой. Его глазки превратились в щелочки, он сложил руки на своем внушительном животе. Рамона заметила, что прекрасно сшитый костюм скрывал его полноту, а часы и запонки у него были от Картье.

– У меня есть идея, – сказала она, наклонившись вперед и сняв очки, чтобы он увидел ее желтые, как у рыси, глаза, которые вот уже добрых три десятка лет пленяли своей красотой многочисленных почитателей. Их очарование все еще действовало: она увидела, как он сглотнул и слабый розовый румянец покрыл его желтое болезненное лицо. – Этот браслет прекрасно смотрится с этим платьем, как вы думаете?

Он кивнул головой, плененный необычайным, волшебным обаянием этой женщины.

– Мы сейчас как раз снимаем фильм на площади Барбарини. – Рамона, как взволнованный ребенок, сжала свои изящные тонкие руки с нежно-розовыми ноготками. – Позвольте мне надеть его в следующей сцене. Потом директор фильма придет сюда, чтобы определить стоимость и все, что положено. – Она уверенно посмотрела на него и продолжила: – Когда мы закончим сегодня съемки, журнал «Оджи» сделает несколько фотоснимков во время моей прогулки по Риму. Вы знаете, что это значит: бросить монетку в фонтан ди Треви, побродить вокруг Форума и по площади Испании. Если на мне будет этот браслет, я смогу настоять, чтобы журнал уделил вашему магазину в своей статье особое внимание… тогда и цена, наверно, могла бы быть намного меньше? – Она обольстительно улыбнулась, довольная своим планом, и он не мог не улыбнуться ей в ответ. Она, вне всякого сомнения, была очаровательной женщиной, женщиной в самом лучшем смысле этого слова, по-детски очаровательная, неотразимая.

Он издал притворно тяжелый вздох и покачал блестящей лысой головой.

– Синьора предлагает сложную сделку. – Он улыбнулся. – Но, так как вы, мадам Арман, такая большая звезда, – он поклонился ей, а Рамона, признавая это, по-царски склонила голову, – я не вижу никаких причин для отказа… при одном условии, конечно.

– Каком? – спросила Рамона, не в состоянии оторвать глаз от прекрасного браслета, от бриллиантов, которые сверкали, переливаясь всеми цветами радуги в полумраке магазина.

– Чтобы мне позволили сопровождать синьору во время ее поездки по Риму сегодня после обеда и, если можно, показать ей некоторые достопримечательности, которые она еще не видела. А потом, если она позволит, иметь честь пригласить ее на обед в таверну «Ливия».

Рамона внимательно посмотрела на него. Он, конечно, довольно неприятный попутчик – низкий, толстый и безобразный. Но она не могла не признать, что в нем был определенный шарм, магазин его был заполнен самыми изысканными вещами и он, видимо, обладал обширными знаниями в области искусства и наметанным взглядом на красивые вещи.

Ей наскучили заискивающие итальянские сутенеры, которые умудрялись пробираться к ее люксу в «Гранд-отеле». Надоели ей и грубоватые шуточки и ласки ее партнера по фильму Грегори Мендельсона, когда они порой случайно занимались любовью. Несколько лет назад они пережили знойный, неукротимый роман. Тогда он был еще довольно привлекательным мужчиной, идолом многомиллионной аудитории своих поклонников. К сожалению, время было неумолимо, оно нанесло урон не только его волосам и талии, но и его сексуальным возможностям. Хотя он делал героические попытки удовлетворить Рамону в постели так, как делал это в былые времена, их страсть остывала и становилась все менее нужной им обоим.

– Хорошо. – Она снова кивнула головой. – Я думаю, мне будет приятно прогуляться в вашей компании… и я с радостью принимаю ваше приглашение на обед. – Она посмотрела на часы. – О, простите, мне надо бежать, как раз сейчас должны начаться съемки, я, наверно, уже опоздала. Вы не проводите меня, синьор?

Достав из кармана связку ключей, он спокойно закрыл за собой и Рамоной двери магазинчика и вывел ее на улицу, под лучи надоевшего всем римского солнца.

Он заехал за ней в «Гранд-отель» в девять вечера. В автомобиле антиквара, открытой черной «Ланчии», его полнота совсем не была заметна, особенно в иссиня-черном свободном костюме от Карацени. На нем была белая шелковая рубашка фирмы «Бурлингтон Эркейд» и яркий малиновый галстук. Если бы не его безобразное лицо, тучная фигура и приторный запах одеколона, в котором он, кажется, искупался, перед тем как приехать за ней, он был бы вполне представительным мужчиной. Он сделал комплимент Рамоне, которая была необыкновенно элегантна. На ней было легкое платье цвета шампанского, плотно облегавшее тонкую талию и делавшее актрису такой хрупкой и стройной, что ей могла бы позавидовать сама Мерилин Монро. На шее у нее сверкало бриллиантовое колье от Фулко, а на запястье тот самый восхитительный браслет из слоновой кости с бриллиантами. Они были такой неординарной парой, что привлекли всеобщее внимание, проходя через холл отеля, и несколько человек даже открыли от восхищения рты, пораженные изяществом и красотой Рамоны.

Он был явно доволен собой. Еще никогда он не выходил в свет с такой восхитительной и знаменитой женщиной, как Рамона: ни одна красивая или хотя бы симпатичная девушка не задерживалась на нем взглядом, хотя иногда благодаря деньгам он и добивался своего. Но Рамона, казалось, не обращала никакого внимания на его низкий рост и некрасивую внешность. Создавалось впечатление, что ее больше интересуют его познания в области ювелирного дела и живописи. Пока они ехали в автомобиле по шумным улицам в направлении римских окраин, она внимательно слушала его ответы на свои многочисленные вопросы.

Рамона была прекрасной слушательницей, и это позволяло ей легко узнавать все подробности прошлого ее собеседников. Благодаря одному-двум искусно заданным вопросам ей удалось составить полную картину жизни антиквара. Когда они сидели за столиком открытого летнего ресторанчика, наслаждаясь благоухающим ночным воздухом и потягивая шампанское из дорогих венецианских бокалов, Умберто Скрофо, а это был он, рассказал Рамоне Арман почти все, что она, по его мнению, должна была знать о его прошлом.

Умберто необычайно везло в жизни. Когда головорезы мафии обрекли его на гибель в маленькой шлюпке вблизи побережья Калабрии, стояла ясная лунная ночь, а море был пустынным и тихим. Без компаса, надеясь больше на удачу, чем на свои навыки, он умудрился обогнуть мыс Калабрия, самую южную точку итальянского континента, и пройти через пролив Мессина. Здесь его и обнаружил один из местных рыбаков, который спас его, вытащив полумертвым из лодки, и привезя в свой дом в маленькой сицилийской деревушке. Когда Умберто обнаружил, что он имеет дело с одним из своих старых армейских друзей, а не с членом «коза костры», он успокоился и за несколько золотых монет благополучно добрался до Рима.