– Если Захария полностью на твоей стороне, – сказал он, – то в чем же проблема? Ты режиссер, он продюсер, в конце концов, за вами последнее слово. Так что скажи Франковичам, чтобы они заткнулись.

Ник посмотрел на него с хмурым беспокойством.

– Не знаю… Просто ума не приложу, как поступить. Мне кажется, что Зак не совсем хорошо себя чувствует, а эта сучка Шерли ждет не дождется, когда ей подадут его яйца на подносе вместе с завтраком. Я хочу, чтобы этот фильм был максимально приближен к действительности, чтобы зрители увидели в Кортесе каждый свое. Да, я знаю, это человек шестнадцатого века, но я хочу, чтобы он был настоящим, живым, сегодняшним парнем. Я же знаю, что именно этого публика сейчас хочет. Они уже по горло сыты развлекательными комедиями, мюзиклами и героическими фильмами. Они должны поверить, что это человек из плоти и крови, такой же, как они. Думаю, студия не будет препятствовать. Но Франковичи очень тесно связаны со Спиросом, ему плевать на то свинство, которое Шерли устроила на банкете. Если бы ты видел, Джулиан, какие диалоги они включили в новый вариант сценария, они просто непроизносимы! А пара сцен напоминает репертуар «Гран Гиньоля»![9]

Джулиан улыбнулся.

– Не думаю, что все так плохо, Ник. Сегодня я получил новый вариант сценария, всего несколько часов назад, но ничего такого там не заметил. Ну что ж, просмотрю его еще раз с самого начала. Ну и что ты собираешься делать?

– Сегодня вечером, дружище, я хочу в задницу напиться. – Ник поднял свой бокал и кисло улыбнулся. – А завтра, как Скарлетт О'Хара, я начну серьезно думать и заставлю всех крутиться, чтобы сделать все как надо. Может быть, срабатывают мои старые греческие комплексы, старина, но я очень волнуюсь.

Глава 5

Доминик прибыла на Вилла Вьера на следующий день. Она обвела взглядом роскошную обстановку номера и подумала, усмехаясь про себя: «Ну и хлам». Подойдя к окну, она остановилась и затаила дыхание. Вдоль всей каменной террасы росли ярко-красные цветы, приветливо светился океан, ярко-синее небо над холмами вокруг Акапулько становилось серо-синим, вызывая в душе неописуемый восторг.

Портативный магнитофон был аккуратно уложен в чемодане вместе с драгоценными кассетами. Доминик немного подумала и выбрала свою самую любимую – «Жизнь в розовом цвете» Эдит Пиаф. Затем она улеглась на софу и стала вспоминать последнее письмо Гастона и те нескромности, которые он в нем написал. Почувствовав неожиданный прилив энергии, она вскочила и стала рыться в своей сумке в поисках купальника. На студии ей дали огромное количество всяких нарядов, ведь кроме съемок она должна будет много позировать фотографам. В костюмерном отделе летние платья тщательно завернули в мягкую шуршащую бумагу, и Доминик мурлыкала от удовольствия, разворачивая ее.

Натянув крошечный розовый купальник и короткую юбочку такого же цвета, она схватила соломенную шляпку, сценарий и помчалась по выложенной камнем дорожке к приветливо-спокойному бассейну. Слава богу, Агата крепко спит, ее утомил этот долгий перелет из Лос-Анджелеса в Мехико, а погода в этих тропиках отняла последние силы. Доминик любила оставаться одна, особенно когда надо было учить роль. Было около двух часом дни, и все обитатели Вилла Вьера обедали. В бассейне никого не было кроме усталого мексиканского мальчики, который лениво развешивал на спинках стульчиков пляжные полотенца.

Бросив свое полотенце на стул, Доминик надела солнцезащитные очки, соломенную шляпку и оглянулась вокруг. Да, прекрасно, ничего не скажешь. Весь бассейн выложен светло-голубым кафелем и притягивает прохладой прозрачной воды. Вокруг него в чашах из гладкого розового камня растут гигантские цветы, переливающиеся всеми оттенками красного: лиловые, лилово-розовые, густо красные, красно-малиновые, фиолетовые. В глубине сада росли высокие пальмы, их широкие толстые листья отбрасывали густую тень на мягкие лужайки, где чирикали тропические птички. На поверхности бассейна плавали десятки красных, белых и желтых цветов. В дальнем конце сада у бассейна стояло тюльпановое дерево, его ярко-красные бутоны напоминали штыки. Еще дальше виднелись ветви банановых деревьев, кусты гибискуса и заросли индийской смоковницы. Огромные разветвленные корни этих деревьев выступали из-под земли и были прекрасным прибежищем для птиц, радостно щебетавших в этом благоухающем раю.

Несмотря на жару, Доминик чувствовала легкое дыхание морского ветерка, ласкавшего ее тело, когда она лежала под огромным зонтиком. Появившийся официант с вежливой улыбкой спросил ее по-испански, не хочет ли она чего-нибудь выпить. Его жадные глаза скользили по ее телу, лицо стало похотливым. Доминик всегда с опаской относилась к мужчинам, слишком явно реагирующим на ее тело. Она заказала «кока-колу» и, удобно устроившись в шезлонге, раскрыла сценарий «Кортеса». Единственным шумом, нарушавшим тишину, было журчание маленького фонтанчика, встроенного в каменную колонну. Вокруг него исполняли свой танец большие бабочки баттерфляй с бархатными мягкими крыльями. Журчание воды было нежным и убаюкивающим.

Откуда-то снизу донеслись звуки веселой музыки мексиканского ансамбля. Ей говорили, что ночи Акапулько восхитительны, хотя с голливудскими их все равно не сравнить. Доминик знала, что Лана Тернер, Тирон Пауэр и Эррол Флинн обожали Акапулько, покоренные его экзотической красотой, и часто приезжали сюда отдыхать. Может быть, она даже встретится с ними.

С небольшой террасы на первом этаже Джулиан увидел, как Доминик уткнулась в сценарий.

Живя с Инес, Джулиан относился к ней с огромной любовью и нежностью, не реагируя на многочисленные предложения других женщин. Инес была внимательная, добрая, красивая – чего же еще желать? Действительно, чего? Но ясный взгляд нежных красивых глаз Доминик, ее длинные черные волосы и тело цвета меда вдруг безумно возбудили его. Самым волнующим было то, что она была необычайно похожа на Инес. Казалось, это ее миниатюрная копия, такая же чувственная, но невинная. Странно, но именно это сходство и делало Доминик такой привлекательной для Джулиана.

Натянув до самых бровей панаму, Джулиан внимательно наблюдал, как она не спеша сняла короткую юбочку, из-под которой выглянула ее маленькая попка, такая круглая и упругая, что у него перехватило дыхание.

Без всякого стеснения, не зная, что за ней наблюдают, Доминик провела рукой по волосам, сняла очки и направилась к бассейну. Лучи солнца, пробиваясь сквозь пальмовые листья, ласкали ее плечи. Думая о предстоящей сцене в бассейне, которую они должны были снимать на следующей неделе, она расстегнула лифчик, оглянулась, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, положила его на край бассейна и стала медленно погружаться в воду.

У Джулиана пересохло во рту. Это была самая чувственная сцена, которую ему пришлось видеть за долгие годы своей актерской карьеры. В конце концов, он всего лишь мужчина, то, что происходит в его душе, совершенно естественно. Он повидал на своем веку немало прекрасных женских тел. Но эта богиня с золотистой кожей, купающаяся обнаженной в бассейне, с прилипшими к плечам мокрыми черными волосами как-то особенно возбуждала его.

Краем глаза Доминик успела заметить, что за ней наблюдают. Она лениво плескалась в воде, наслаждаясь прохладой, которая приятно ласкала ее разогретую солнцем кожу. Убедившись, что из-под панамы за ней наблюдает не кто иной как Джулиан Брукс, она начала напевать своим необыкновенно похожим на Эдит Пиаф голосом песенку «Жизнь в розовом цвете».

Глава 6

Агата никак не могла заснуть. Полная луна проглядывала через бамбуковые ставни. От вентилятора под потолком было мало толку, хотя некоторое облегчение он все-таки приносил. Агата ерзала в постели как на раскаленных углях, ее ночная рубашка промокла от пота, рот совершенно пересох. Графин с водой был давно пуст. Она поднялась, чтобы напиться воды из-под крана, но потом вспомнила предостережения врачей, запрещавших пить сырую воду. Порывшись в чемодане, она нашла только микстуру от кашля.

Стащив с себя липкую ночную рубашку, Агата надела какие-то шорты, рубашку с короткими рукавами и резиновые шлепанцы. Взяв ключ от комнаты и несколько песо, она еще раз взглянула на волшебную луну, которая отражалась на черном песке, и, закрыв дверь, вышла в коридор. Толстый портье тихо дремал над газетой. Она несколько раз спросила по-английски, а потом по-французски, где она может купить что-нибудь попить, но он так ничего и не понял, пока она не произнесла магическое слово «кока-кола». Его жирное, липкое от пота лицо сразу оживилось, и он что-то оживленно затараторил по-испански, указывая на пляж.

На улице почти не было машин. До нее изредка доносилось бибиканье мотоциклов и откуда-то издалека испанские мелодии. Из некоторых домов слышались испанские песни, сладкой болью отзывавшиеся у нее в душе. Как она любила танцевать под эту музыку! О, как она кружилась и прыгала… если бы Джулиан мог оказаться рядом с ней! Она бы показала ему, как прекрасно танцует. Сейчас он уже, наверное, приехал в Акапулько.

Пляж был пустынным, на песке остались следы тысяч прошедших по нему ног. Здесь было несколько крытых соломой бунгало, вокруг которых валялись стулья и столики. Чуть дальше на самом большом из них сияла яркая неоновая надпись на испанском языке. Здесь я обязательно куплю чего-нибудь попить, подумала Агата, приближаясь к освещенному кафе.

За заваленным сигаретными окурками столом сидели четыре мексиканца и играли в карты. Позади них стояли несколько проституток. Их черные волосы и яркие испанские платья подчеркивали усталость их тел. За стойкой бара сидело с десяток свирепого вида мужчин, большинство были в стельку пьяны. Агата покраснела, пожалев, что не надела лифчик и трусики. Бармен выглядел не так отвратительно, как остальные, и она тихо спросила у него «кока-колу».

Молча он протянул ей бутылку и влажный стакан с выщербленными краями. Ни на кого не глядя, она быстро выпила эту бутылку и попросила еще. Со всех сторон па нее смотрели враждебные глаза.

Попросив бармена дать ей еще одну бутылку с собой, она спокойно направилась к выходу, делая вид, что не понимает слов, сказанных в ее адрес, хотя ясно поняла слова «красивая» и «грудастая». Агата почувствовала, что краснеет помимо своей воли. Мужчины обращали на нее внимание и восхищались ее женскими прелестями. Давно уже никто так не реагировал на нее.

Она шла под покровом бархатной ночи, утолив, наконец, жажду, но в крови было еще слишком много адреналина, и Агате не хотелось сразу возвращаться в отель. Была полночь, и она не спеша брела по песчаному берегу вдоль моря.

Вдалеке она видела огни города и яркие огни яхт. Медленно идя по самой кромке воды, Агата наслаждалась прохладой волн, лизавших ей ноги, и глубоко вдыхала мягкий запах жасмина с соленым привкусом моря. Она с волнением думала о предстоящих съемках. Она всего лишь наставница Доминик, последняя спица в огромном колесе «Кортеса», но у нее тоже важная роль. Здесь все имеет значение, ведь создание фильма – плод коллективных усилий. Но самое главное то, что она рядом с Джулианом. Агата гадала, будет ли им о чем поговорить, если они окажутся в одной компании, интересуется ли он искусством, философией или религией. Агата считала, что он необыкновенно умен, его интеллект наверняка под стать его красоте. Она медленно перебирали пальцами бусы, которые всегда носила на шее. Эти крошечные янтарные бусинки на красивой серебряной цепочке были ее талисманом, счастливым талисманом. Она с суеверием считала, что, если она забудет их надеть, с ней сразу же произойдет несчастье.

Замечтавшаяся Агата не услышала осторожных шагов, приближавшихся к ней со спины. Две сильные руки схватили ее, а еще две грубо зажали рот. Сколько их было? Она не знала. Казалось, что их грубые руки везде сразу. Агата была слишком хрупкой; чтобы бороться с ними, хотя отчаянно пыталась вырваться. Она слышала их пьяные голоса и, схватив в слепой ярости бутылку с «кока-колой», опустила ее на чью-то голову. С бешеной радостью она услышала хруст, очевидно, бутылка попала кому-то по носу, и один из насильников со стоном повалился на спину, пытаясь остановить руками хлещущую кровь. Но двое других крепко держали ее. Один из них пытался сорвать с нее блузку, а другой грубо стаскивал шорты. Они уже не зажимали ей рот, и Агата отчаянно закричала, зовя хоть кого-нибудь на помощь.

В лунном свете она разглядела грубую щетину на их подбородках, налитые кровью глаза, она чувствовала отвратительный запах их потных, немытых тел и гнилой запах изо рта. Она понимала, что они хотели с ней сделать. Они повалили ее на песок, сорвав рубашку и шорты. Видя, как они расстегивают штаны, она попыталась убежать. Она была девственницей и не хотела, чтобы ее лишили невинности эти скоты. Ни за что в жизни!

– Нет, о Господи, нет! – рыдала она, пока один из них пытался взгромоздить на нее свое потное вонючее тело. С гибкостью танцора она уворачивалась, перекатываясь из стороны в сторону и дергаясь, как краб на песке. Со спущенными до колен штанами насильники были не очень ловкими, и Агата этим воспользовалась. Продолжая звать на помощь, она с невероятной скоростью неслась по влажному песку. Тяжелые шаги за спиной слышались все ближе, они почти настигли ее. Как бы быстро она ни бежала, они все равно были быстрее и сильнее ее. Агата поняла, что не сможет убежать от них, что она уже проиграла. Слыша за спиной их хриплое дыхание и разъяренные пьяные крики, она представляла себе, что они с ней сделают. Куда же все подевались? О, Господь милосердный, есть тут хоть кто-нибудь, кто бы помог ей? В четырехстах ярдах от нее в заливе тихо раскачивались на волнах большие яхты. Она видела огни, слышала легкую музыку и нежный смех женщин. Цивилизация… увы, они слишком далеко. Ей надо добраться до яхт раньше, чем эти скоты схватят ее. Она должна. Вдруг грубая рука схватила ее за голую спину, но мокрой от пота Агате удалось выскользнуть. Их шаги были все ближе, и Агате казалось, что она чувствует кислый чесночный запах у них изо рта.