— Разбирайся со своим лучшим другом Большим Майком. — Бри знала, что это звучит жалко, но удержаться не могла. Она обула единственную пару обуви на каблуках — бронзовые босоножки на шпильке с ремешками, благодаря которым она станет такой же высокой, как Майк. Еще одним преимуществом было то, что она всегда может заколоть каблуком любую тварь, которая решит сбежать во время богослужения.

Последние пять дней она пыталась придумать, как из этого выпутаться, но Майк загнал ее в угол. Поскольку она несла ответственность за Тоби, она не могла позволить Майку очернить ее перед местными жителями, а он очень хорошо умел это делать. Внешне он был добросердечен, зато в душе — малодушен и жалок, к тому же долгие годы учился манипулировать людьми, чтобы они исполняли его желания.

— Нам приходится идти в церковь из-за того, что ты так подло ведешь себя с Большим Майком, — не унимался Тоби. — Держу пари, он опасается, что ты попадешь в ад.

Уже там.

Как раз в это мгновение красный «кадиллак» Майка вкатился на подъездную аллею. Она до сих пор не могла придумать, как объяснить Тоби, что он должен быть настороже.

— Майк был добр к тебе, — осторожно произнесла Бри, — иногда люди не такие, как кажется.

Он метнул на нее взгляд, который говорил, что она глупейший человек на свете, и выбежал за дверь, так что полы его клетчатой рубашки взметнулись. Она перестаралась.

Она собрала волосы в небрежный модный пучок. Такая прическа хорошо сочеталась с одним из немногих платьев, которые она еще не продала — платье-футляр без рукавов карамельного цвета, — и дополнила ансамбль серьгами-кольцами. Без браслетов у нее возникало ощущение, будто она голая. Она продала все золото много месяцев назад вместе с кольцом с бриллиантом в два карата, которое Скотт преподнес на помолвку… Что касается обручального кольца… Тем вечером, когда Скотт ушел от нее, Бри поехала в гольф-клуб и выбросила его в пруд на поле.

Майк выскочил из машины и открыл перед ней дверь. Она подала ему ноутбук, который он ей подарил.

— Спасибо, — сухо произнесла она, — но я уверена, ты найдешь ему лучшее применение.

Тоби залез на заднее сиденье. Внутри пахло хорошей кожей и лишь смутно веяло одеколоном Майка. Она все равно открыла окно, чтобы проветрить.

Майк молча положил компьютер на заднее сиденье. Не успели они выехать на шоссе, как Тоби принялся болтать о своем велосипеде. Когда он наконец умолк, чтобы перевести дух, Майк сказал:

— Почему бы тебе завтра не прокатиться на нем на параде в честь Дня независимости?

— А можно? — спросил Тоби у Майка, а не у нее.

— Конечно. — Майк бросил взгляд через плечо на Бри. — Вчера мы закончили работу над моим эскортом. Тема этого года — «Остров в лучах солнца».

— Занятно. — Когда-то ее восхищало, что начало очередного волшебного лета на острове знаменовалось парадом.

— У меня всегда самая большая команда на параде, — продолжал Майк. — Почему бы тебе не прокатиться с нами?

— Я пас.

Майк покачал головой и ухмыльнулся: вести светские беседы он так и не научился.

— Помнишь, в том году вы со Стар договорились, чтобы вас взяли в группу Ротари? Стар отстала, и Нейт Лоррис чуть не переехал ее на тракторе.

Они со Стар смеялись, едва животы не надорвали от смеха.

— Нет, не помню.

— Помнишь, конечно. Стар всегда пыталась выбить для вас двоих места в машинах, участвующих в параде.

И ей всегда это удавалось. Они катались с «Догз’н’ Молтс», «Мэгги’з Фадж Шоп», «Найтс ов Коламбус» и старым заведением, которое специализировалось на барбекю, а потом сгорело. Однажды Стар даже договорилась, чтобы они прокатились вместе с бойскаутами.

Тоби проговорил с заднего сиденья:

— Бабушка говорила, что мама была никчемным человеком. — Он произнес это настолько сухо, что Бри изумилась, но мистер Торговец за словом в карман не лез.

— Твоя бабушка говорила так, потому что переживала. Твоя мама вечно места себе не находила, и иногда казалось, что она так и не повзрослела, но никчемной она уж точно не была.

Тоби откинулся на спинку сиденья, не особенно расстроившись.

— Я ее ненавижу.

Нелюбовь Тоби к собственной матери несколько удивляла, хотя Бри чувствовала то же самое. Правда в последнее время ее гнев на Стар стал больше походить на остаточные явления простуды, а не осложнение после гриппа.

И снова вмешался Майк:

— Ты не знал свою мать, Тоби. Конечно, у нее были недостатки, как и у всех нас, но хорошего в ней было гораздо больше.

— Вроде того, что она бросила меня, бабушку и отца?

— У нее была послеродовая депрессия. Иногда у женщин такое случается после рождения детей. Уверена, она не собиралась уезжать надолго.

Майра ничего не рассказывала Бри об этом. Она говорила только, что Стар не может терпеть такую обузу, как ребенок, и убежала потому, что хотела «развлечься».

Они приближались к городу, и Бри надеялась, что тема Стар вскоре будет закрыта, однако болтливый Майк не желал оставлять ее в покое.

— Твоя мама и Бри были лучшими подругами. Держу пари, Бри может рассказать тебе о маме много хорошего.

Бри напряглась.

— Держу пари, что не может, — возразил Тоби.

Ей нужно было что-то сказать. Хоть что-нибудь. Она заставила себя произнести такие слова:

— Твоя мать была… очень красивая. Мы… все хотели быть похожи на нее.

— Это правда. — Во взгляде, который метнул на нее Майк, явно читался укор. Майк Моуди, мастер злодеяний, осуждал ее за то, что она не придумала нечто более интересное, но Тоби, похоже, все устраивало.

Они доехали до церкви. Епископальной церкви. Самой крупной и респектабельной на Черити-Айленд.

Бри посмотрела на Майка.

— Змеи-искусители, которые еще и говорят?

Он ухмыльнулся:

— Все может быть.

Шутка за его счет. И все же напряжение начало спадать.


Бри посещала методистскую церковь еще ребенком, религия со строгими правилами и всеми вопросами, которые оставались без ответа, в итоге показалась ей слишком обременительной, и она распрощалась с церковью вскоре после замужества. Майк нашел для них места сбоку, у витража с изображением Иисуса, благословляющего паству.

Расслабившись, она слушала церковные гимны, и потихоньку у нее поднялось настроение. Во всяком случае, в этот момент перед ней не было ни ульев, ни помидоров, которые нужно поливать, ни сорняков, которые нужно пропалывать. Никаких покупателей, которых нужно заманивать, или маленьких мальчиков, которых она могла разочаровать. Мысль о том, что она не одинока на этой планете, что высший разум наблюдает за ней, действовала успокаивающе.

Периодически рука Майка, большая и крепкая, касалась ее руки. Не видя его золотого браслета или массивного кольца из колледжа, она могла представлять, что рядом с ней другой человек — один из тех преданных, надежных мужчин с устоявшимися моральными принципами и верным сердцем. Он закрывал глаза, когда молился, внимательно слушал проповедь и пел первые строки каждого церковного гимна, не заглядывая в сборник.

После службы он пообщался с прихожанами: мужчин хлопал по плечу, женщинам льстил, одному из дьяконов сообщил о каком-то доме, который выставили на продажу, и превратил церковь в очередное место продаж. Все подлизывались к нему, хотя внешне все выглядело иначе. Они вели себя так, будто он им действительно нравился. Взрослый Майк Моуди начинал ее смущать, хотя она до сих пор не могла понять, насколько подхалимским может быть его поведение, если он называет пожилую даму «юной леди». С другой стороны, он заметил, как расстроилась одна девочка на костылях, и бросился ей на помощь, прежде чем все остальные заметили, что с ней что-то не так. Это приводило в замешательство.

Он представлял Бри всем и каждому. Несколько прихожан помнили ее семью. Одна из женщин помнила ее саму. Люди казались дружелюбными и искренне интересовались ею. Как дела у Тоби? Долго ли она собирается оставаться на острове? Знает ли она, что в доме протекает крыша? Брак научил ее держаться настороженно. Она отвечала на вопросы уклончиво, насколько могла, болтливость Майка несколько облегчала ее задачу.

Она узнала, что Майк председатель крупнейшего благотворительного фонда на острове. Это не могло не восхищать окружающих и к тому же способствовало развитию бизнеса, ведь его лицо мелькало на всей печатной продукции фонда. К тому же он спонсировал малую бейсбольную лигу и футбольные команды всех возрастных категорий, обеспечивая себе ходячую рекламу в виде десятков детей, которые жили на острове.

— Как насчет обеда? — спросил он Тоби, когда они усаживались в машину. — «Айленд Инн» или кафе «У Рустера»?

— А можно пойти в «Догз’н’Молтс»? — спросил Тоби.

Майк повернулся к Бри, оглядев ее с ног до головы.

— Бри приоделась. Давай отведем ее в более приличное место.

Она не хотела быть обязанной Майку ни за обеды, ни за горные велосипеды, ни за ноутбуки. Она не хотела быть обязанной ему чем бы то ни было.

— Не сегодня, — быстро возразила она, и он повернул ключ в замке зажигания. — Мне нужно начать плавить воск для свечей.

Как и следовало ожидать, Тоби взял бразды правления в свои руки.

— Это несправедливо. Вы все портите.

— Потише, мальчик, не стоит грубить, — вмешался Майк.

— Пожалуйста, не называй его мальчиком, — поджав губы, произнесла она.

Майк бросил на нее взгляд через плечо.

Тоби пинал спинку переднего кресла.

— Я ребенок. Майк — мой друг. Он может называть меня как хочет.

Тоби был сыном Дэвида, и она не собиралась уступать в этом вопросе.

— Нет, не может. — Обернувшись к нему, она увидела, что на нее из-под густых ресниц смотрят золотисто-карие глаза Стар. — У этого слова отрицательная окраска, оно вызывает плохие ассоциации в афроамериканском сообществе.

Майк поморщился, поняв наконец, в чем дело, а Тоби разъярился еще больше.

— И что? Я живу не в афроамериканском сообществе. Я живу на Черити-Айленд.

Как так получилось, что она, белейшая из всех белых женщин, решила взрастить расовую гордость в сыне Дэвида Уилера?

Майк, который все это устроил, сосредоточился на выезде с парковки. Она продолжала:

— Раньше белые люди называли черных, даже пожилых черных, «мальчиками». Они делали это специально, чтобы унизить их. Это очень некультурно.

Тоби на мгновение задумался и, как она и предполагала, поджал губы, прежде чем к ней обратиться.

— Майк — мой друг. Он не хотел меня обидеть. Он просто такой человек.

Майк покачал головой:

— Нет, Бри права. Прости меня, Тоби. Я постоянно об этом забываю.

Забывает о расовой терпимости или забывает о том, что Тоби наполовину афроамериканец?

— И что? — пробормотал Тоби. — Я наполовину белый и не понимаю, в чем проблема.

— Проблема в том, — упрямо произнесла она, — что твой отец гордился своими корнями, и я хочу, чтобы ты чувствовал то же самое.

— Если он так гордился всем этим, то почему женился на маме?

Потому что Стар всегда хотела заполучить то, что принадлежало Бри, что бы это ни было.

— Твой папа с ума сходил по твоей маме, — вставил Майк. — И она сходила с ума по нему до самого конца. Твоя мама могла рассмешить его, как никто другой, а он заставлял ее читать книги, которые она сама никогда не взяла бы в руки. Жаль, ты не видел, как они смотрели друг на друга. Как будто никого больше не существовало.

Лучше бы он ее ударил. Но он еще не закончил.

— Они не сразу осознали, как сильно любят друг друга, — произнес он, чеканя слова с непривычной строгостью. — Сначала Бри была подружкой твоего отца, но я скажу тебе вот что: он никогда не смотрел на нее так, как смотрел на твою мать.

Настоящий Майк Моуди со своей расчетливой жестокостью наконец восстал из пепла. Он смотрел на дорогу.

— Мы высадим Бри удома, чтобы она занялась работой, а потом я отвезу тебя в «Догз’н’Молтс». Ты не против, Бри?

Единственное, что она смогла изобразить, — легкий кивок.

Едва оказавшись дома, она рухнула на диван и невидящим взглядом уставилась на сиамских котов на каминной полке. В последнее время она гораздо больше думала о первой любви, чем о десятилетнем замужестве. Но ее роман с Дэвидом имел четкое начало и конец, а брак на всем протяжении отличался неопределенностью и мрачностью.

Она сбросила обувь. Кожа в промежутках между ремешками босоножек, которые она носила каждый день, загорела. Не то чтобы сильно загорела. Но темнее никогда не бывала: кожа приобретала лишь легкий медовый оттенок и еще больше покрывалась веснушками. От этого мысль, что она воспитывает юного афроамериканца, казалась ироничной вдвойне.