— У нее хороший вкус.

— Не знаю, что я сделала бы, если бы она не заказала столько товара. Что ж, знаю, но рада, что мне не пришлось этого делать. — Бри снова кивнула, когда Люси протянула закрытый пакет с морковью. — Мне невыносима мысль о финансовой зависимости от Майка. Я это уже проходила и ни за что не соглашусь на такое снова.

— Бедный Майк. Он всего лишь хочет заботиться о вас, а все, что нужно вам, — это забота о вас самой. Скоро вам придется выйти за него замуж.

— Я знаю. Но есть кое-что в Майке Моуди… — На ее губах заиграла мечтательная улыбка. — Он верный. Этот мужчина всегда будет в одном и том же месте.

Люси сглотнула болезненный ком.

— Если не считать того, каким образом он каждую ночь появляется и исчезает в окне вашей спальни.

Бри вспыхнула.

— Я рассказала вам об этом по секрету.

— Так же как и рассказали, какой он страстный любовник. Без этих сведений я вполне могла бы обойтись.

Бри не обращала внимания на возражения Люси.

— Я в самом деле верила словам Скотта о том, что это у меня проблемы, а теперь мне просто жаль его бедную маленькую девятнадцатилетнюю девочку. — Мечтательная улыбка вернулась. — Кто бы мог подумать, что такой высоконравственный религиозный парень вроде Майка окажется таким…

— Страстным, — вставила Люси, перебив ее.

Бри помрачнела:

— Если нас поймает Тоби…

— А это рано или поздно случится. — Люси добавила кусок сыра «Пармезан» и, с трудом поборов желание швырнуть этот предмет в стену, — закрытую банку апельсинового джема Панды.

— Майк все больше нервничает из-за того, что ему приходится прятаться. Он уже пригрозил, что прекратит оказывать мне… услуги, до тех пор пока я не соглашусь назначить дату свадьбы. Шантаж. Представляете?

Люси закрыла дверь холодильника.

— Что вам мешает, Бри? На самом деле?

— Просто я так счастлива. — Она покачала ногой и задумалась. — Я знаю, мне нужно преодолеть отвращение к браку, и я справлюсь. Просто пока я еще не готова. — Она соскользнула со стойки. — Вы приедете к нам на свадьбу, ведь правда?

Люси никогда больше не хотела возвращаться сюда.

— Конечно, — сказала она. — А теперь давайте перенесем вещи к вам в дом. И никаких долгих прощаний, договорились?

— Разумеется, никаких.

Но они обе знали, что им будет нелегко сдержать слезы. Так и вышло.


Наконец Панда перестал кашлять, и силы стали к нему возвращаться, но он чувствовал себя так, будто у него не хватало руки или ноги. Его реакция была не такой быстрой, хотя и не замедлилась настолько, чтобы кто-то еще это заметил, но он-то знал правду. Да и стрелял он не так метко, как раньше, а если отправлялся на пробежку, то без причины сбивался с ритма. Он опрокидывал кружки с кофе и без конца ронял ключи от машины.

Он читал интервью Люси в «Вашингтон пост». Ни слова о нем, да и с какой стати? Но ему не понравилось, что ее фотографиями снова пестрили все газеты.

Он нашел у себя несколько седых волос. Более того, у него не шли дела на работе. Актриса, игравшая в фильме женскую роль второго плана, начала флиртовать с ним и принимать отказ явно не собиралась. Она отличалась исключительной красотой, а округлостью форм могла посоперничать с доктором Кристи. Покувыркавшись в постели с новой партнершей, он мог бы стереть воспоминания о последней, но Патрик и думать об этом не хотел. Он сказал ей, что любит другую.

Тем вечером Панда напился впервые за много лет. Он проснулся в панике. Несмотря на все предосторожности, призраки, которых он так долго держал в узде, вернулись. Он позвонил единственному человеку, который, как ему казалось, может помочь.

— Кристи, это я…


Люси нашла квартиру и работу в Бостоне, пока пресс-секретарь Нили отражала атаку журналистов. «Миз Джорик скоро приступает к новой работе и слишком занята для дополнительных интервью». Люси собиралась и дальше оставаться такой же занятой, пока не начнется ее тур, связанный с презентацией первой книги.

В последний вечер дома в Виргинии она сидела с родителями на крытом дворике на участке, где выросла. Нили надела одну из старых толстовок Люси времен колледжа, чтобы согреться, но все равно вид у нее был аристократический. Она потягивала из кружки горячий чай, а медово-каштановые волосы, обычно уложенные в строгую прическу, растрепались на октябрьском ветру.

Светлая кожа и аристократическое воспитание матери разительно контрастировали со смуглостью и уличной задиристостью отца. Мэтт положил полено в огонь, горевший в новой чаше для костра.

— Мы злоупотребили твоей добротой, — резко произнес он.

Нили погладила теплую кружку.

— Все произошло постепенно, а ты всегда была готова поучаствовать, так что мы решили тебя не дергать. Мы прочитали, что ты написала… Рассудительно и в то же время душераздирающе.

— Я рада, что ты продолжаешь писать, — произнес отец. — Знаешь, я готов оказать тебе любую помощь.

— Спасибо, — ответила Люси. — Ловлю тебя на слове.

Вдруг ни с того ни с сего мать нанесла Люси один из своих фирменных ударов, на которых построила политическую карьеру.

— Ты готова рассказать нам о нем?

Люси крепче вцепилась в бокал.

— О ком?

Нили оставалась непреклонна.

— О мужчине, который похитил искорки, что раньше сверкали в твоих глазах.

— Все… не так плохо, — солгала она.

Мэтт зловеще прогремел:

— Скажу тебе вот что: если я когда-либо увижу этого сукина сына, то надеру ему задницу.

Нили подняла бровь, взглянув на него.

— После таких слов вся страна должна исполниться благодарности за то, что именно меня выбрали президентом вместо тебя.


Панда обошел квартал дважды, прежде чем набрался храбрости и вошел в трехэтажное здание коричневого кирпича. Когда-то в районе Пилсен жили приехавшие в Чикаго польские иммигранты. Теперь же здесь расположился центр мексиканской общины. Узкий коридор был испещрен яркими граффити или, быть может, это были фрески. В таком месте, где процветала народная наскальная живопись, сложно было определить наверняка.

В конце коридора он нашел дверь. На табличке было написано от руки: «Я вооружен и зол. Все равно входите».

Куда, черт возьми, отправила его Кристи? Он распахнул дверь и ступил в комнату, украшенную в стиле Армии спасения, с потрескавшимся кожаным диваном, парой не сочетавшихся между собой больших кресел, кофейным столиком из светлого дерева и вырезанным бензопилой орлом, сидевшим у плаката с надписью:


«МОРСКАЯ ПЕХОТА США

С 1775 ГОДА УМИРАТЬ ПЛОХИМ ПАРНЯМ ПОМОГАЕТ»


Мужчина, который вышел из смежной комнаты, оказался почти такого же возраста, как и Панда. Он выглядел неряшливо, уже начал лысеть, у него был большой нос и усы как у Фу Манчу.

— Шейд?

Панда кивнул.

— Меня зовут Джерри Эверс. — Он шагнул вперед, протянул руку, походка была нетвердой. Панда невольно опустил глаза на его ногу. Эверс покачал головой, потом закатал мешковатые джинсы, обнажив протез.

— Сангин. Я был в третьем дивизионе пятого полка.

Панда уже знал, что Эверс служил в Афганистане, и кивнул.

Морским пехотинцам из пятого полка тяжело пришлось в Сангине.

Эверс помахал папкой, которую держал в руках, указывая на кресло, и рассмеялся.

— Ты служил в Кандагаре и Фаллудже? И как тебе так повезло, сукин ты сын?

Панда сказал очевидное:

— Другим повезло меньше.

Эверс фыркнул и свалился на диван.

— К черту это все. Мы собрались, чтобы поговорить о тебе.

Панда почувствовал, как расслабляется.


К первому ноября Люси привыкла к жизни в Бостоне и квартире, которую снимала в районе Ямайка-плейн. Когда не писала, она занималась работой. И хотя постоянно чувствовала усталость, она никогда в жизни не испытывала большей благодарности за новую работу и постоянную занятость.

— С какой стати вы вообще мной интересуетесь? — ухмыльнулась семнадцатилетняя девочка, сидевшая на диване напротив нее. — Вы ничего обо мне не знаете.

Пряный запах тако проник в кабинет с кухни, где каждый день в благотворительном центре «Роксбери» подавали ужин пятидесяти бездомным подросткам или около того. Еще им предлагали принять душ, воспользоваться прачечной, пройти еженедельный медицинский осмотр. В центре работали шесть консультантов, которые помогали сбежавшим, потерявшимся и просто уличным детям в возрасте от четырнадцати лет найти приют, устроиться в школу, подготовиться к выпускным экзаменам, получить карты социального страхования и найти работу. Некоторые из клиентов испытывали проблемы из-за пристрастия к разным веществам. Другие, как эта девочка с красивыми скулами и печальными глазами, спасались от страшного физического насилия. Консультантам центра приходилось разбираться с душевными травмами, медицинскими проблемами, беременностью, проституцией и всем остальным.

— И чья это проблема, раз я о тебе ничего не знаю? — поинтересовалась Люси.

— Ничья. — Шауна еще сильнее прижалась к спинке дивана, скорчив недовольную гримасу. Через окно в двери Люси видела, как дети снимают украшения с Хэллоуина: летучих мышей, черных картонных ведьм и скелетов со сверкающими красными глазами.

Шауна оглядела короткую черную кожаную юбку Люси, ярко-розовые колготки и необычные ботинки.

— Я хочу к своему прежнему консультанту. Она была намного приятнее вас.

Люси улыбнулась.

— Это потому, что она не восхищалась тобой так, как я.

— А сейчас вы просто иронизируете.

— Нет. — Люси нежно положила руку на предплечье девочки и заговорила тихо, чтобы та поняла, насколько она серьезна. — Ты одно из великих творений Вселенной, Шауна. Храбрая как лев, хитрая как лиса. Ты умна и умеешь выживать. Как тебя можно не любить?

Шауна отдернула руку и смерила ее усталым взглядом.

— Вы сумасшедшая, леди.

— Я знаю. Суть в том, что ты настоящая победительница. Мы все так думаем. И когда ты серьезно решишь вернуть себе работу, я знаю, ты придумаешь, как это сделать. А теперь уходи.

Это привело девочку в ярость.

— Что значит «уходи»? Вы вообще-то должны помочь мне вернуть работу.

— Как я должна это сделать?

— Объяснив мне, как себя вести.

— Я понятия не имею как.

— Как это вы понятия не имеете? Я сдам вас директору! Она вас уволит, к черту. Вы ничего не знаете!

— Что ж, поскольку я меньше месяца здесь работаю, может быть, ты и права. Как я могу исправиться?

— Рассказать, что я должна сделать, чтобы сохранить работу. Например, каждый день приходить вовремя и научиться уважать начальника… — Следующие несколько минут Шауна поучала Люси, повторяя советы, которые слышала от других консультантов.

Когда она наконец утомилась, Люси с восхищением кивнула.

— Ух ты! Это тебе надо давать консультации вместо меня. У тебя хорошо получается.

Ее враждебность растаяла.

— Ты правда так думаешь?

— Определенно. Как только сдашь школьные экзамены, сможешь выбрать почти любую работу.

К тому времени как Шауна ушла, Люси сумела решить по крайней мере одну из ее проблем. Казалось бы, такая мелочь, но для бездомного ребенка она вырастала в высочайшую преграду. А ведь у Шауны даже будильника не было.

Люси оглядела пустой кабинет с потертым удобным диваном, уютным креслом и фреской на стене, навеянной рисунками граффити. Именно для такой работы она и была создана.

Она ушла из центра позже обычного. Направляясь к машине, раскрыла зонтик, прячась от холодной вечерней мороси и подумала, сколько ей еще надо написать, прежде чем она рухнет в постель. Больше никакого обивания порогов в конгрессе, стука в двери важных шишек, которые соглашались встречаться с ней только для того, чтобы потом сказать: они знакомы с дочерью президента Джорик. Нет, писать было намного приятнее.

Она обогнула лужу. Свет фонаря падал на ее машину — одну из двух последних на парковке. Она почти закончила составлять для рассылки синопсис книги, и уже полдюжины издательств попросили с ним ознакомиться. Учитывая тот факт, сколько писателей мечтали о том, чтобы их опубликовали, быть может, она должна была бы испытывать чувство вины, но не испытывала. Издатели знали, что ее фамилия на книге гарантирует хорошие продажи и массу рецензий.

В книге она решила рассказать о жизни бездомных подростков их собственными устами, объяснить, почему они сбежали от родителей и как живут, поведать об их мечтах и надеждах. Причем не только об обездоленных детях вроде Шауны, но и о подростках из богатых семей из пригородов, которые тоже пустились в бега, тем более что о таких детях писали редко и мало.