– И все это время, как мне кажется, ты не хотела ехать со мной из опасения оказаться в моей темнице? – спросил Уильям.

Тамсине очень нравилось, как он улыбается. В ясном взоре его голубых глаз сверкал смех. Кажется, ей нравилось обмениваться шуточками с ним нисколько не меньше, чем ему – с ней.

– Ну, две недели в сносных условиях меня не особо измучают. Ты же согласился пожертвовать ради меня своей мягкой кроватью.

Девушка надеялась, что мужчина снова улыбнется, однако тот оставался предельно серьезен.

– А что будет через две недели, девушка?

Тамсина пожала плечами. Ей хотелось сохранить ту легкость и непосредственность, которые установились между ними после обмена клятвами.

– Мы разобьем кувшин и освободимся от взятых прежде обязательств.

Уильям не ответил. Девушка наблюдала за ним, замечая четко очерченные линии его профиля, чувственную, чуть припухшую нижнюю губу, прищур век, когда Уильям расслаблялся… На его лицо падали глубокие тени от шлема. Сильный подбородок покрывали темные крапинки щетины. Она помнила, как уколола ее щетина, когда он целовался. Девушка прикоснулась к груди, там, где сердце, чтобы запомнить навсегда это чувство.

Дым пламени, которое они вдвоем разожгли в круге сердца, успел рассеяться, оставив после себя легкое недоумение. Уильям надолго замолчал, и это наводило на мысль, что мужчина думает о том, что случилось. Но сейчас ей хотелось жить только настоящим. Девушке нравилось ехать рядом с ним, никуда не торопясь. Ей приятно было на него смотреть. И так же приятен был смешливый тон его замечаний. Уильям удивил ее остроумием, которое походило на остроумие ее отца. Вот только он был не таким шумным и более саркастичным.

Тамсина чувствовала себя уютно в его обществе, словно они были знакомы много лет, словно она понимала его как своего брата, друга или возлюбленного. Хотя то, как она воспринимала его, не особенно вязалось с тем, что Тамсина узнала, находясь в замке Масгрейва. Девушка утешала себя тем, что у Скотта могут быть веские причины хранить свои тайны, а мотивы его поступков могут оказаться вполне благопристойными.

Он способен на проявления доброты и благородства. Уильям высоко ценит дружбу. Даже этого было достаточно, чтобы у нее к Уильяму возникло чувство сродни уважению. Что бы о нем ни стало известно, она никогда не забудет, что Скотт предложил ей дружбу и верность, в которых она так нуждалась.

У нее никогда не было близких друзей либо подруг. Клятва, данная им, глубоко тронула девушку. Теперь Тамсина лучше понимала, что ею движет. Возможно, этого союза будет достаточно…

Девушка взглянула на Уильяма. Тот едва заметно ей улыбнулся. Сердце екнуло в груди. Она начала догадываться, что дружбой все это не ограничится.

* * *

К тому времени, когда солнце высоко поднялось над горизонтом, в ее животе уже бурчало от голода, а ушибленная нога разболелась от долгой скачки верхом. Тамсина была очень рада, когда Уильям указал перед собой рукой.

– Там, на возвышении, башня Рукхоупа.

Девушка заслонила глаза от солнца рукой в перчатке. Вдалеке виднелась серая башня, окруженная крепостной стеной с зубчатым парапетом и рвом. Эту мрачную и массивную твердыню с двумя главными строениями почти без окон возвели на безлесом участке. С трех сторон Рукхоуп защищали лес и голые, крутые склоны. С четвертой стороны к твердыне вплотную подходило глубокое ущелье, которое было похоже на рану в земле.

– Неприступная башня, – заметила Тамсина. – Такую весьма трудно взять штурмом.

– Да. Рукхоуп считают одной из самых неприступных твердынь Приграничья, – подтвердил Уильям.

Стая небольших черных птиц, поднявшихся из леса, пролетела перед замком, словно черная вуаль.

– А вот и грачи[40], в честь которых назвали это место, когда несколько столетий назад здесь возвели первый замок.

– Грачей называют цыганскими птицами. Ты это знал? – спросила Тамсина.

– Да, слыхал, – издав едва слышный смешок, сказал Уильям. – Лорд Рукхоупа привез цыганскую птичку к себе в гнездышко.

Девушка догадалась, что ее спутник шутит. Вообще-то, «девушка» по-шотландски произносится почти так же, как «птичка».

– Ну… да, похоже на то, – согласилась она.

– А вот там растут васильки…

Приближаясь к Рукхоупу, они ехали по извилистой дороге.

– Их тоже называют цыганскими цветами.

Мужчина взмахом руки указал на голубые цветочки на длинных, тонких стебельках, которые росли у восточного края дороги, окрашивая собой луг.

– Их здесь много растет. Васильки растут свободно, пускают, где захотят, корни и побеги.

– Они яркие и красивые, эти цыганские цветы, – сказала Тамсина.

Мужчина повернул голову. Край шлема затенял ему лицо. Уильям оглядел ее с ног до головы.

– Да, – тихо произнес он и отвернулся. – Однажды я приезжал в табор цыган вместе с королем Яковом. Это был другой табор, не твоего деда. В противном случае я бы узнал его, а он – меня.

– Король Яков тоже заезжал в табор деда, – сообщила ему Тамсина. – Я была там, когда он приезжал. Я запомнила короля: молодой человек, рыжеволосый, тощий и длинноногий. Король переоделся в рубище нищего. Он пришел один, хотя, если не ошибаюсь, король несколько раз и до этого виделся с моим дедом. Тебя точно с ним не было. Я бы тебя не забыла.

Уильям пожал плечами.

– Я очень похож на любого встречного, – возразил он. – Темноволос и высок. Таких, как я, очень много.

Тамсина отрицательно замотала головой.

– У тебя глаза цвета васильков. Они сверкают, словно искорки.

Взглянув на девушку, мужчина снял с шеи шарфик.

– По сравнению с твоими даже шелк кажется тусклым.

Тамсина почувствовала, что краснеет. Уильям обернул шелковую ткань вокруг верхней части ее руки и заткнул края непослушными пальцами.

– Я знаю, что вы были дружны, но… – поколебавшись, девушка все же продолжила, – я знаю, что ты был пленником короны.

Мужчине было все равно, что она о нем знает.

– Моего отца повесили за грабеж, а меня взяли в заложники, чтобы подчинить себе мою родню, – сказал он. – Меня держали в темнице, пока не придумали, что со мной делать. В те времена граф Ангус держал юного короля на коротком поводке. Его величество тогда был весьма смышленым юношей. Он очень скучал. Ему отчаянно нужен был товарищ. Меня поселили рядом с королем и позволили учиться и веселиться вместе с монархом.

– Ты получил образование вместе с королем? – воскликнула девушка. – Тебе очень повезло.

– Пожалуй, ты права, – согласился Уильям, – хотя я с легкостью променял бы все это ради жизни, которую у меня отняли.

Тамсина повернулась к нему, ожидая разъяснений, но он больше на эту тему не говорил.

– Когда Якову исполнилось шестнадцать лет, он обрел права, – продолжил Уильям, – лично меня это не коснулось. Только после моего двадцатого дня рождения король Яков официально даровал мне свободу. После этого я жил при дворе либо сопровождал короля во время его путешествий по стране. А еще я много самостоятельно путешествовал по делам короны.

– Ты предпочел остаться при дворе после освобождения, а не вернуться в Рукхоуп? – удивилась девушка.

– Иногда я туда приезжал, вот только моя семья уже не жила в замке, – сказал Уильям. – Башню в жилом состоянии поддерживали родственники, посланные Скоттом из Букклоча, главой нашего клана. Мать, сестра и брат жили в это время в Бретшоу вместе с Робертом Максвеллом, моим отчимом, но мне не хотелось туда ехать. Я жил во дворцах, где останавливался королевский двор: в Эдинбургском, Фолклендском, Линлитгоу и Стерлинге. Мог жить в своем собственном доме в Эдинбурге. В прошлом году моя мама овдовела. Вместе с моей сестрой, которая тоже к тому времени овдовела, она захотела вернуться в Рукхоуп. Поэтому я решил жить здесь. Они заботятся о моей дочери.

– Ты очень близок с родней? – поинтересовалась девушка.

Мужчина кивнул.

– Да.

Отрывистый ответ. Пунцовый румянец на щеке. Дергающийся желвак на скуле. Она наконец поняла, какое большое значение занимает в его жизни семья. Впрочем, это его дело, поэтому больше спрашивать об этом она не стала.

– Когда твой срок в заложниках закончился, ты путешествовал с королем Шотландии? Это, должно быть, весьма интересно.

Уильям грустно улыбнулся.

– Да. В определенном смысле слова я вел себя как цыган.

Он взглянул на девушку.

– Ты скитался по миру? – поинтересовалась она.

– По поручениям короля… Да… Я бывал в Англии, Дании, ездил во Францию, Италию и Германию. Во всех этих странах, куда бы я ни попадал, повсюду натыкался на цыган, ехавших по дороге, разбивших лагерь в чистом поле либо торгующих на ярмарках.

Тамсина кивнула.

– Я слыхала, что ромалы путешествуют повсюду на континенте, а также в восточных странах. В Англии и Шотландии их тоже хватает, хотя англичане в последнее время начали на своих судах депортировать их в Данию. Мои дедушка и бабушка, когда были молоды, перебрались в Англию из Франции, а затем переехали в Шотландию.

– Как я понял, они уже долгое время держатся границ Шотландии?

– Они останутся здесь до тех пор, пока им рады, как мне кажется, – улыбнувшись, ответила Тамсина. – Когда я была еще маленькой, то жила с ними, знала только их язык и французский. Отец привез меня в Мертон, когда мне было шесть лет. Его бабушка Мэйси жила там. Она пыталась меня воспитывать, вот только я ничего не знала ни по-шотландски, ни по-английски. Папа нанял мне учителя, который говорил по-французски и по-шотландски. Благодаря святому отцу я научилась не только разговаривать. Он научил меня читать по-английски и латыни, а также обучил арифметике.

Уильям окинул девушку взглядом.

– Образованная цыганка. Даже не верится.

– Мы оба образованы так, как не свойственно людям нашего происхождения. Я тоже люблю путешествовать, как и ты. Расскажи о своих путешествиях с королем.

Мужчина пожал плечами.

– Самым интересным было сопровождать его, когда король путешествовал не под своим именем. Ему нравилось бродить по стране, переодевшись в нищего либо крестьянина. Он называл сам себя Добрый малый из Баланжеха. Иногда случались неприятности, особенно на постоялых дворах. Несколько раз мы участвовали в стычках, которые были вызваны ссорами после игры в кости либо острыми противоречиями из-за дел Приграничья. Пару раз мне пришлось выручать короля, когда ссорящиеся либо дерущиеся с ним понятия не имели, с кем имеют дело. Впрочем, чем чаще Яков пускался в подобные авантюры, тем более узнаваемым он становился. – Улыбка скользнула по его лицу. – Шотландцы не простаки. То и дело кто-нибудь из встречных говорил своему спутнику: «Вот идет король, переодетый в нищего».

Девушка хихикнула.

– Ты бывал вместе с ним в цыганских таборах?

– Да, хотя лично я прежде не бывал в таборе твоего деда. Яков, помнится, называл в беседе со мной египетского графа по имени Джон Фо, который вылечил его коня. За это он был очень ему признателен. Должно быть, это и был твой дед.

Тамсина кивнула.

– Да. Он несколько раз бывал у дедушки, даже приглашал приехать со своей труппой и выступить перед королевским двором. Три года назад, когда дед побывал вместе со своим табором в Фолклендском дворце, король подписал документ, дарующий ему привилегии и право беспрепятственного проезда.

Уильям нахмурился.

– Значит, это была труппа твоего деда? Я слышал об этом выступлении и королевской милости. На многих выступление его труппы произвело приятное впечатление.

– Значит, ты знаешь, что произошло потом?

– Да. Спустя некоторое время король подписал другое постановление, отменяющее первое. Им он лишал цыган всех привилегий и приказывал цыганам покинуть пределы Шотландии. Помню, он очень сердился, когда его подписывал.

Девушка кивнула.

– Теперь цыганам запрещено жить как в Англии, так и в Шотландии. Таборам приходится пересекать границу туда-сюда, чтобы избежать изгнания либо преследования в обеих странах. Дедушку очень обидело, что король Яков предал их дружбу.

– Король имел склонность часто менять свои решения. Как так получилось, что Джон Фо впал в немилость?

– Дедушка ударил его, – сказала Тамсина.

Уильям удивленно приподнял брови.

– Ударил самого короля?

– Спустя два года король приехал в табор, переодетый селянином. Он был пьян, только что с постоялого двора, где играл в кости. Когда король приехал в табор, он стал весьма грубо приставать к одной девушке. Деду пришлось ударить его по голове бутылкой вина, которую король ему привез.

Потрясенный, Уильям часто заморгал.

– Джону Фо повезло. За такое он мог бы жизнью поплатиться.

– Возможно, его спасло то, что король Яков считал моего деда графом среди своего народа, а еще он уважал его за то, как умело тот лечит лошадей. Он даже просил мою бабушку предсказать ему будущее.