Сьюзен Кинг - Любовь цыганки

– Она предрекла ему долгую жизнь и удачу? Ничего этого Якову не судилось.

Тамсина любовалась голубыми цветами, росшими по обочинам дороги.

– Бабушка увидела правду прежде, чем она стала ясна другим, – сказала девушка. – Она узнала, что король умрет рано. Я знаю, что бабушка предупреждала короля Якова, чтобы тот следил за своим здоровьем, но иногда никакая предосторожность не поможет. Иногда судьба оказывается намного сильнее.

– Судьба многим навязала свою волю, – заметил Уильям.

– Да, – взглянув на мужчину, Тамсина почувствовала, что настроение его портится. – Король умер, а его малютка дочь заняла престол.

– Посадить на королевский трон малютку, у которой только-только прорезаются зубы, – куда большая беда, чем ты можешь вообразить.

– Это только на руку ромалам, – заявила девушка. – Сейчас Тайному совету не до них. У моего деда до сих пор имеется охранная грамота, подписанная королем Яковом. Он не стесняется ею пользоваться. Многие шотландцы не знают о втором постановлении монарха, которое изгоняет нас из страны, поэтому дед до сих пор пользуется прежней милостью короля. – Неожиданно, склонив набок голову, она спросила: – Ты видел маленькую королеву Марию?

– Да. Миленькая девочка, вот только она представляет собой немалую опасность для Шотландии. Генрих Английский реет коршуном над ее колыбелькой.

– У нее найдется достаточно защитников, – сказала Тамсина.

– В Линлитгоу ей вроде ничего не угрожает, но я бы предпочел, чтобы маленькую королеву перевезли в замок Стерлинг. Ей сейчас необходимо жить в неприступной крепости, – нахмурившись, изрек Уильям.

– Однажды я побывала в Фолклендском дворце, – сообщила девушка, чем вызвала удивление у Скотта. – Три года назад, в летнюю пору, король пригласил людей моего дедушки танцевать и играть для него. Я поехала с ними. Благородные леди желали узнать свое будущее. Я помогала бабушке читать по ладоням и гадать на картах. Я видела королеву. Она показалась мне очень высокой и красивой. Рядом с ней я видела короля, одетого в пышные одежды. Дворец показался мне огромным и очень красивым. Гобелены на стенах… застекленные окна… бархатная обивка кресел… Повсюду я видела лордов и леди в пышных одеяниях. – Она посмотрела на него. – Я не видела тебя там. В этом я уверена.

– Обычно я избегаю пышных торжеств. Я предпочитаю праздновать в узком кругу… – Он быстро взглянул на девушку. – …вроде того, что бывает в Рукхоупе. После ужина мы обычно играем в игры либо слушаем музыку. Тебе понравится, я думаю.

Тамсина поспешно отвернулась. Перспектива познакомиться с его матерью, сестрой и дочкой почему-то ее страшила.

– Я не привыкла к такому, – осторожно призналась она.

– Ты говорила, что играешь в карты, – молвил Уильям. – Ты неплохо поладишь с моей семьей. Вот увидишь.

– Что я увижу? – с вызовом спросила девушка.

Тамсина робела перед его семьей, боялась выказать перед ними страх либо тревогу, поэтому ни с того ни с сего рассердилась.

– Что ты им скажешь? Что я твоя жена и ты собираешься заточить меня в темницу? Или скажешь, что я – твоя пленница, которую ты собираешься уложить к себе в постель? Как ты вообще сможешь все это объяснить?

– Скажу, что тебя зовут Тамсина Армстронг, – спокойно сказал Уильям, – вот и все.

– Ну, да. Наш брак не затянется, правда же?!

Девушка отвернулась. Темные волны вьющихся волос спадали ей на плечи. Летний день уже был в самом разгаре. Накидка из шотландки словно отяжелела. Она развязала шнурок, и накидка опала назад на круп коня.

Разгладив рукой сорочку и коричневую юбку-кертл, девушка посмотрела на свои босые ноги. Она очень жалела, что нет под рукой гребешка, красивого платья и башмачков. Семья Уильяма будет оскорблена ее видом. Девушка сжала левую руку в перчатке и положила ее себе на бедро. Она очень боялась презрения со стороны семьи Скоттов.

– Тамсина, – наконец произнес Уильям. – Почему ты рассердилась? Ты уже сожалеешь о том, что мы сделали?

– Нет. Скорее ты вскоре будешь жалеть, – проворчала она.

– Не буду, разве что пожалею, что пообещал не сажать тебя в темницу, – хмыкнул Скотт.

Теперь они молча ехали по крутой дороге, проложенной вверх к башне Рукхоупа.

Наконец Уильям взглянул на нее и сказал:

– Мама и сестра ждут твоего приезда. Не тревожься.

Услышанное удивило ее.

– Как ждут?

– Я заехал в Рукхоуп, когда расстался с твоим отцом. Я там пообедал и рассказал, что Масгрейв хочет, чтобы я держал тебя у себя в качестве заложницы.

Тамсина нахмурилась.

– Что ты скажешь им теперь?

– Посмотрим, – чуть помедлив, он добавил: – Моя мама, леди Эмма, и Елена очень добрые. Ты найдешь их общество приятным.

– А твоя дочка?

– Думаю, ты будешь ею очарована, – сказал Уильям. – Она сейчас еще малышка. Ей исполнилось всего восемь месяцев.

– Я думала, что она гораздо старше, – удивилась Тамсина.

– Она на две недели младше шотландской королевы. Вдовствующая королева – ее крестная. – Запнувшись, он добавил, но уже тише: – Ее мать умерла на следующий день после родов.

– Сочувствую.

– Мы не были венчаны, но ребенок – от меня. Теперь она растет в моем доме. – Мужчина очень грустно и мило улыбнулся. – Нынче, когда у меня появилась жена, ее деду будет куда сложнее требовать для себя опекунства в Сессионном суде[41]. Если ты вдруг передумаешь, сделай любезность – оставайся якобы моей женой до тех пор, пока суд не вынесет приговор по иску старика.

В голосе мужчины прозвучал плохо скрываемый страх, который она замечала и прежде, когда Уильям заговаривал о дочери.

– Я подожду столько, сколько будет нужно, – сказала Тамсина.

– Вот и хорошо.

Когда высокая крепостная стена Рукхопа уже возвышалась над их головами, мужчина попридержал своего коня и крикнул, что он едет. Вскоре решетка начала подниматься, пропуская их в замок.

Взмахом руки мужчина пригласил ее ехать вперед, однако девушка отрицательно замотала головой. Ей не хотелось далеко от него отъезжать. Тамсина ехала позади Уильяма Скотта, прикрываясь им, словно щитом. Цокот копыт по мощенному булыжниками проходу эхом отдавался под сводами въезда в замок. Они очутились в небольшом внутреннем дворике. С одной стороны девушка заметила колодец, а с другой виднелись сводчатые двери, ведущие внутрь твердыни. Тамсина видела каменные ступеньки лестницы и ниши в стенах.

– Эй! Вилли Скотт!

Подняв голову, девушка увидела спускающегося к ним по ступенькам мужчину. Сэнди, которого она запомнила той ночью на вересковой пустоши, улыбнулся и пожал Уильяму руку.

– Вижу, с рукой сейчас лучше.

– Цыгане меня лечили, – сказал Уильям.

– Вижу, ты прихватил с собой эту цыганку, – подмигнув Тамсине, сказал Сэнди.

Каштановые волосы. Честная улыбка. Дружелюбное подмигивание. Сэнди пришелся ей по душе. Хорошо знакомая с нравами, царящими на Приграничье, Тамсина нисколько на него не обиделась. Мужчина не собирался ее обидеть.

– Ага, она со мной. Веди себя прилично.

– Еще одна девица теперь поселится в Рукхоупе, – вздохнув, произнес Сэнди. – В этом доме их более чем достаточно. Не то чтобы я жаловался. Я люблю, когда в жилище чувствуется женская рука, однако они настаивают на соблюдении всяческих правил и условностей. Могу только надеяться, что цыганка не будет столь сильно огорчаться из-за звона шпор по полу и излишне вольных манер за столом.

Девушка улыбнулась.

– Обещаю, Сэнди Скотт, – молвила Тамсина. – У меня здесь нет никаких прав. Тем более я не собираюсь что-то кому-то здесь навязывать. Не исключено, что мои застольные манеры даже хуже ваших.

Сойдя со своего гнедого, Уильям взял под уздцы коня Тамсины и повел животное по арочному проходу, ведущему в конюшни. Сэнди взял под уздцы гнедого двоюродного брата и последовал за ними.

– Вы с Масгрейвом договаривались о двух неделях? – спросил Сэнди.

– Да, две недели, – подтвердил Уильям. – Затем мы увидим, откуда ветер дует.

Произнося это, мужчина взглянул на девушку. Что-то в его голосе заставило Тамсину чуть вздрогнуть.

Уильям протянул к ней руки. Тамсина, склонившись, оперлась ладонями ему на плечи. Его руки, скользнув по телу, сжали ее в талии и приподняли с седла. Тамсина стояла у него за спиной, когда Уильям протянул повод Сэнди. Повернувшись, мужчина дал знак следовать за ним и зашагал через внутренний дворик к возвышающейся над ними башне.

Войдя в арочную дверь, они очутились в нише, откуда каменные ступени вели к широкой лестничной площадке с массивной деревянной дверью. Уильям принялся взбираться по ступенькам наверх. Тамсина следовала за ним. Дверь впереди распахнулась. В тусклом свете наверху стояла женщина в черном.

– Уильям!

Леди выступила им навстречу. Ее широкая юбка колыхалась при каждом шаге. Она протянула руки сыну.

– Я очень рада, что ты наконец вернулся, – молвила леди. – Джок и Сэнди поведали мне, что тебя ранили, поэтому тебе пришлось остановиться в цыганском таборе.

– Сейчас мне стало гораздо лучше, мама, – сказал Уильям. – Моя рана почти меня не беспокоит. Думаю, она быстро заживает. Цыгане – отменные лекари.

Поднявшись на лестничную площадку, Уильям, нагнув голову, поцеловал мать в щеку. Та улыбнулась в ответ, а затем взглянула на Тамсину. Худое красивое лицо выглядело вполне приветливо. Девушка, глядя в сверкающие, голубые глаза женщины, обрамленные длинными ресницами, подумала, что сын очень походит на мать.

Повернувшись к Тамсине, Уильям протянул к ней руку, приглашая подниматься.

– Мама! Это Тамсина Армстронг, наша гостья, – произнес он.

– Леди Эмма, – с неуверенностью в голосе произнесла Тамсина.

Девушка смутилась под пристальным взглядом женщины, хотя и почувствовала скрывающуюся в глубине глаз леди Эммы доброту. Тамсина оправила подол юбки правой рукой. Левую она прятала за клетчатой тканью. Девушка весьма стеснялась своих грязных ног, пока поднималась по ступенькам на площадку.

– Тамсина! Добро пожаловать в Рукхоуп!

Леди Эмма протянула руку, возможно, самую ухоженную и красивую руку из всех, которые Тамсине до сих пор довелось повидать. Белая, изящная ручка леди заканчивалась полированными ноготками овальной формы. Пальцы украшали небольшие сверкающие кольца и перстни. Склонив голову, Тамсина протянула руку, думая о том, что ее ладонь не отличается чистотой и мягкостью. Мысль, что эта утонченная леди увидит ее левую руку, вселила в душу девушки неуверенность.

Ее правой руки коснулись прохладные мягкие пальцы.

– Надеюсь, вы будете чувствовать себя как дома, – произнесла леди Эмма.

– Спасибо, – ответила Тамсина.

Ее подмывало опуститься в реверансе, подражая женщинам, которых ей довелось когда-то видеть при дворе. Леди Эмма ничем не уступала в элегантности и красоте придворным дамам. Стоя перед ней, Тамсина чувствовала себя едва ли не бродяжкой.

– Дочь Арчи, – улыбнулась леди Эмма, – я знавала вашего отца, когда мы были моложе. Мой супруг был о нем весьма высокого мнения, – она протянула к ней руки и склонила свою голову. – Вы похожи на вашу матушку, девушка. Я встречала ее однажды после того, как она и Арчи сочетались браком. Ее красота была весьма экзотична.

Тамсина, чувствуя, что краснеет, лишь молча кивнула. Она во все глаза смотрела на леди Эмму. Ее платье простого кроя из темной дамастной ткани производило сильнейшее впечатление. Голову женщине покрывала черная остроконечная шапочка-капюшон. Черный бархатный покров спадал ей на плечи. Золотисто-каштановые волосы, расчесанные на пробор, были пронизаны седыми нитями. Весь облик леди Эммы был олицетворением элегантности. Красивое одеяние только подчеркивало ее врожденную грациозность.

– Дочь Арчи может задержаться у нас дольше, чем на две недели, мама, – глядя на Тамсину, сказала Уильям.

– Входите, – молвила женщина, увлекая гостью следовать за ней.

Уильям последовал за ними в небольшой альков, откуда, поднявшись по ступенькам, они попадали через дверь в обширный зал.

Войдя, Тамсина огляделась в просторном, скудно освещенном помещении. Пол был истерт до гладкости. Высоко над головой скрещивались балки перекрытия. Девушка окинула взглядом побеленные стены и высоко расположенные окна. В дальнем конце зала в крытом каменном очаге горел слабый огонь.

– Вилли! Ты вернулся!

Из глубины зала навстречу им, поддерживая обеими руками длинный подол темно-коричневого платья, заспешила женщина. Подошвы ее туфель мягко стучали по деревянному полу. Женщина улыбалась так широко, что создавалось впечатление, что она приветствует не только Уильяма, но и гостью. Отблески света от высоких окон и огня затеняли ей лицо.