– Как бы то ни было, – произнес Мишель, – я рад, что ты здесь. Я новичок в этом деле и мне еще далеко до тебя и Тревора. Теперь, когда Купер отбыл в Сан-Франциско, я с удовольствием воспользуюсь любым твоим советом.

– Мне кажется, ты прекрасно справляешься с работой управляющего и не нуждаешься в моем вмешательстве. Но уж коль я здесь, взгляну, пожалуй, на бухгалтерские книги.

– Конечно. На это я и рассчитывал. Две пары глаз и отличный бухгалтер.

– Я был удивлен, когда узнал о твоем желании возглавить наш офис в Новом Орлеане, – заметил Кэмерон. – Мне казалось, что после университета ты направишь свои стопы на политическую арену.

– Ты и понятия не имеешь, как мне претил семейный бизнес. И день ото дня мое отвращение к нему лишь возрастало. Ты же знаешь, каково это, если отца постоянно нет рядом, да и если он дома, то постоянно возится с бумагами. Когда же умерла мама, нескончаемая печаль отца лишь убедила меня в том, что семейный бизнес не для меня. А что касается политики… Я пришел к выводу, что могу заниматься ею здесь с таким же успехом, как и в Вашингтоне.

Кэмерон принялся прохаживаться по комнате, хотя взгляд его то и дело останавливался на «Диане».

– Что это за груз, который нужно так усиленно охранять?

– Ром.

– Столько рома? Ну и ну. Вы в буквальном смысле слова играете с огнем.

Мишель нахмурился, и его рука с пером замерла в воздухе.

– Судно прибыло поздно вечером с Багамских островов. Разве ты не получил письмо, в котором я уведомлял тебя о том, что подписал с «Братьями Гослинг» пятилетний контракт на поставку рома в Новый Орлеан и Сан-Франциско?

Кэмерон внимательно посмотрел на Мишеля. Что-то здесь не так.

– Нет. Неудивительно, что вы выставили дополнительную охрану. Ведь даже корабль с золотом не привлек бы такого внимания. Ведь ром – быстро испаряющийся груз.

– Боюсь, в этом-то и состоит проблема. Часть его уже пропала.

Кэмерон расстегнул сюртук, отодвинул его полы в стороны и уперся руками в бока.

– Как это случилось?

Мишель пожал плечами.

– Меня здесь не было, поэтому ничего не могу сказать. Но охранники ничего не видели.

– Может, кто-то из них замешан?

– Мы в этом разбираемся, и твоя помощь придется очень кстати. – Мишель взял со стола стопку документов. – Только взгляни. Все это – заказы из ресторанов города и не только. Наш ром пришелся по вкусу многим жителям, и даже мадам Олимпии. Такой же ром находится сейчас на борту «Дианы». Слухи в нашем городе распространяются быстро.

– А эти заказчики знали о прибытии новой партии?

Мишель покачал головой и положил документы на стол.

– Ром «Братьев Гослинг» призван был дополнить дневной рацион матросов здесь и в Сан-Франциско. Но, похоже, мы открыли новое направление в бизнесе.

Подойдя к столу, Кэмерон быстро просмотрел заказы.

– Нет лучше рома, чем тот, который производят «Братья Гослинг». Так что если бы я жил здесь или был хозяином питейного заведения, мой заказ тоже лежал бы среди прочих. Есть безопасное место, куда можно было бы выгрузить товар?

Мишель бросил перо на стол, откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком.

– До сего момента я думал, что есть. Как, черт возьми, кому-то удалось стащить несколько ящиков прямо у нас под носом?

– Не интересовался, что нынче поделывают Бастьен и Рене Тибодо?

– Ты же не думаешь, что эти двое способны… – Мишель вскочил со стула. – Рене, да. Но не Бастьен.

– Почему?

Мишель рассмеялся.

– Этот подлец нашел себе работу мечты.

– И что же это за работа?

– Я слышал, мадам Олимпия наняла его развлекать молодых одиноких вдов. И не только вдов.

– Ну и дела. С каких это пор мадам Олимпия начала нанимать на работу мужчин?

– Около месяца назад. Бастьен, этот болотный аллигатор, превратился теперь в грациозную пантеру. Он обзавелся сшитым на заказ костюмом и манерами джентльмена. Судя по всему, наука мадам Олимпии не прошла даром, и теперь в его… э… графике нет свободной минуты. Так что я вычеркнул бы его из списка подозреваемых.

«И этот человек – дядя Алексии». Кэмерон ущипнул себя за переносицу.

– А как насчет их кузена Люсьена?

Мишель поднял руку.

– Сомневаюсь, что этот бездельник способен отличить первоклассный ром от обычного самогона. Но раз уж твои подозрения пали на эту семью, я бы поставил на Рене.

– Значит, так тому и быть.

Черный кот, дремавший в углу комнаты, встал, выгнул спину, а потом лениво потянулся. Взмахнув хвостом, он высокомерно направился к столу. Вскочив на него, он растянулся поверх карт и документов и посмотрел на Кэмерона своими наглыми желтыми глазами.

– Какой необычный кот. Весь черный, а на кончике хвоста белое пятнышко, словно он невзначай окунул его в банку с краской. Кажется, я его уже видел. В округе есть похожие?

Мишель покачал головой.

– Это Ночка. Он единственный в своем роде. Здесь, в доках, его все знают.

– Он словно миниатюрная копия тех пантер, что бродят в дельте реки.

– И правда. Кажется свирепым, но на самом деле очень ласковый. Но лишь до тех пор, пока не учует грызуна. Лучший ловец мышей в нашем приходе. Готов поклясться, что ему стоит лишь прогуляться по палубе, как все крысы бросаются врассыпную. Эббот очень к нему привязан и изрядно понервничал, когда Ночка вчера исчез. Мы уж подумали, что больше его не увидим, но кот вернулся. Странно все это. Эббот утверждает, что его любимец не склонен далеко уходить.

Черт возьми. Уж не это ли животное притащила вчера в гостиницу Алексия? Маленькая воровка. Кэмерон окинул взглядом офис.

– Ты все запираешь как следует, когда уходишь отсюда? Как насчет наличных?

Мишель поднял со стола перо и вновь принялся вертеть его в пальцах.

– В доках у нас есть охрана, и поскольку вы с Тревором являетесь учредителями «Банка Нового Орлеана», наличность у нас принимают в любое время суток. По окончании рабочего дня в конторе не остается ни цента.

– Проследи за тем, чтобы так было и дальше. – Кэмерон перевернул несколько страниц в вахтенном журнале, а потом закрыл его. Погруженный в размышления, он не запомнил ничего из прочитанного. – И удвой охрану там, где собираешься хранить запасы рома.

Мишель откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Кэмерона.

– Ты выглядишь рассеянным, братец. Ничего не хочешь рассказать?

Сложив на груди руки, Кэмерон подошел к окну и устремил взгляд на «Диану».

– Вообще-то есть кое-что. Если у тебя нет никаких планов на вечер, может, встретишься со мной у Антуана?

– Часов в восемь. Годится? – спросил Мишель.

– То, что нужно.

Мишель принялся перекидывать перо из одной руки в другую.

– Ты еще не ел? Если дело серьезное, мы могли бы поговорить за обедом?

Кэмерон направился к двери.

– Дело может оказаться весьма серьезным. И все же оно подождет до вечера. А пока мне нужно поговорить с мадам Олимпией.

– Ну и ну. Еще только полдень, а ты уже направляешься к мадам Олимпии, – проворчал Мишель. – Ты слишком долго был в плавании.

Взгляд Кэмерона остановился на носу корабля, с начертанным на нем именем покойной жены. При мысли о том, чтобы провести время с одной из искусниц мадам Олимпии, в горле образовался ком.

– Ты неверно истолковал мои слова. Похоже, она сможет преподать мне урок истории.

Глава 4

Жозетта сидела на одном конце плоскодонной лодки, в то время как Алексия стояла на другом ее конце и, ловко орудуя длинным шестом, направляла легкое суденышко по течению руки вглубь болот. Казалось, она была рождена с веслом в руках.

Вдоль поросшего кипарисами берега по мутной поверхности скользнул и исчез под водой крокодил. Еще один высунул голову совсем рядом и сверкнул зелеными глазами. Хищная тварь посмотрела на сидящих в лодке так, словно они были ее потенциальным обедом. Жозетта передернулась, а Алексия не обратила на крокодила внимания и спокойно направила лодку мимо. Она набрала полную грудь воздуха, вздохнула, и ее щеки залил жизнерадостный румянец.

При виде радости Алексии, возвращавшейся на болота, грудь Жозетты сдавило болью. Да так сильно, что она едва не лишилась способности дышать. Сколько она себя помнила, они с Соланж всегда мечтали сбежать из своего дома на болотах. Чего нельзя было сказать об Алексии. Что нужно для того, чтобы заставить ее возжелать другой, лучшей судьбы, прежде чем бабушка окончательно подчинит ее своей воле?

Рано или поздно Кэмерону Андрузу придется взглянуть правде в глаза. Ему придется забрать Алексию, пока не поздно. При мысли о нем низ живота Жозетты обдало жаром. Нет, так совсем не годится.

– Ты больше не будешь ездить сюда одна, Алексия.

– Хочешь сказать, по вечерам? Ведь сейчас белый день. К тому же никто в этих краях не умеет обращаться с лодкой ловчее меня. Ну, разве что Рене и Бастьен. Ведь это они меня обучили.

– О, ради бога, Алексия, перестань разговаривать на диалекте. Меня ты не проведешь. Ты разговариваешь так, чтобы досадить своему отцу, верно? Твой говор действительно сводит его с ума, так что прибереги его для maman и своих дядюшек. С меня тоже хватит. Я слишком много сил потратила на то, чтобы отучить тебя от этого.

Алексия поджала губы, словно пыталась сдержать улыбку. Она ничего не сказала, лишь посмотрела своими проницательными янтарными глазами на мутную поверхность воды и принялась орудовать шестом на широкой излучине.

Вскоре среди сосен показалась покосившаяся хижина с покатой крышей, спускавшейся на широкое крыльцо, растянувшееся почти на всю длину хижины. В кресле-качалке сидел босоногий мужчина, одетый в одни лишь холщовые штаны. В руке он держал бутылку со сваренным Люсьеном самогоном. Прищурившись, он посмотрел на Жозетту, а потом перевел взгляд на девочку в мужской одежде, по спине которой спускалась длинная темная коса. С языка незнакомца слетела какая-то непристойность.

– Ты слышала это, Алексия? Ему нужна ты, а не я.

– Что ж, в таком случае мне придется носить с собой нож. Свой я утопила в море. Попрошу новый у maman или Рене.

– Ни днем ни ночью ты больше не будешь разгуливать по улицам одна. Ты уже достаточно взрослая, и мужчины замечают это. Я буду тебя сопровождать. И никто другой.

– Даже Рене? – Алексия надула губы, однако глаза ее озорно блеснули. – Merde, ma tante. Он же твой родной брат. И не сделает мне ничего дурного. Во всяком случае того, о чем ты подумала.

Будь она проклята, если покажет Алексии, как раздосадована ее нежеланием разговаривать на нормальном английском языке.

– Не говори глупостей, – произнесла Жозетта. – Рене любит тебя как родную дочь, но его благоразумие куда-то улетучивается, когда дело касается твоего благополучия.

– Он отнюдь не глупец, ma tante, и прекрасно обо мне заботится.

Жозетта поправила шляпку и, прищурившись, посмотрела на Алексию.

– Твой дядя и глазом не успеет моргнуть, как ты вляпаешься в какую-нибудь историю. Он знает, что ты взрослеешь, но при этом ошибочно полагает, что ты сможешь за себя постоять. Если тебя окружат десять пьяных мужчин, посягающих на твою добродетель, тебе не спастись. И Рене тоже не сможет помочь. Он лишь в очередной раз извинится и скажет, что недооценил серьезности ситуации. Только вот его извинения не помогут, если тебя убьют или продадут в верховья реки.

Алексия направила лодку к хижине бабки, продолжая всматриваться в окрестности.

– Видишь пузыри?

– Где?

Алексия звонко рассмеялась.

– Пузыри на поверхности указывают место, где прячутся в иле раки.

– Я прекрасно знаю, что означают пузыри, Алексия, поскольку родилась и выросла здесь.

– Oui, но я их вижу, а ты – нет. Когда мы доберемся домой, Рене возьмет меня с собой на реку ловить раков для вечернего рагу, которое собирается готовить maman.

– Откуда ты знаешь, что она собирается готовить рагу?

Алексия вздернула подбородок.

– Знаю.

– Ты останешься со мной или со своим отцом, Алексия. Но не здесь.

На этот раз девочка надула губы по-настоящему.

– И что я буду делать в твоем доме, а? Уж лучше тогда положи меня в могилу рядом с maman Соланж. Нет, ты скажи мне: что я буду делать? Проснусь утром, позавтракаю, почитаю книгу, отправлюсь в твой магазин, где буду вдыхать приятные ароматы, а потом вновь вернусь домой. Там я поужинаю, приму ванну и отправлюсь в постель. Да от этого можно умом тронуться.

– Ты забыла упомянуть об образовании. Тебе же нравится узнавать что-то новое.

Алексия налегла на шест и остановила лодку посреди мутной реки.