Ксения покраснела и спрятала лицо у него на груди.

— Моя женщина! Моя! О, моя драгоценная, если бы ты знала, как много для меня значит то, что все эти твои выдумки про… хм… любовника… оказались неправдой.

Он фыркнул.

— Тоже мне, фантазерка! Но я понимаю, почему ты это придумала. Чтобы отыграться за Эльгу. И еще, наверное, чтобы дать мне понять, какой я дурак.

— Ты… любил ее? — быстро спросила Ксения, вспомнив афишу.

— Нет, конечно же, нет, моя рыженькая глупышка! Она была просто мимолетным увлечением! Она легкая, она… в общем, она тебе не соперница. Мы просто повеселились. Такое бывает, особенно у мужчин: тренировка природных рефлексов в реальных условиях. К тому же я для нее, возможно, был рабочим моментом, частью спектакля, ведь ее профессия — развлекать. В профессионализме ей не откажешь. Но и только. Любовь — это совсем другое.

Он крепче сжал Ксению в объятьях.

— То, что ты узнала об этой женщине, вторглось в наши отношения в первую же нашу взрослую встречу не лучшим образом, даже учитывая, что нас принудили к этому браку.

— Можно… забыть об этом… хотя бы… сегодня? — просительно пискнула Ксения, стиснутая его руками.

— Мы забудем об этом навсегда! — клятвенно заверил голый король голую королеву. — Ты принадлежишь только мне, а я только тебе. Правда, мне все еще слабо верится, что ты ни с кем не заводила интрижек, учитывая твою внешность, хотя мои губы и говорят мне, что это правда, что тебя никто никогда не целовал до того сказочного, чудесного момента у водопада.

— Придется поверить… Я не знала, что поцелуй может вызвать такой… прямо обморок! Или…

Она замолчала.

— Или? — подсказал голый король. И она прошептала:

— Или что соединение земных тел может быть таким… божественным!

— Да, это так. Потому что мы любим друг друга. Я обещаю тебе, моя единственная: в нашей жизни никогда не будет кого-то еще.


Он стал искать ее губы…

— Но я буду тебя ревновать! Пусть это глупо и недостойно, но я не смогу остаться спокойным, если ты с интересом посмотришь на кого-то еще. Ты слишком красива, чтобы на тебя не обращали внимания, так что держись! Я наготове — если придется, отобью любую атаку!

Ксения против воли вспомнила, как он и Калолий сцепились в схватке — и какое при этом было лицо у Иствана. Морда животного, самца, защищающего свою самку. Но она не собиралась говорить это Иствану. Сейчас, во всяком случае. Сейчас она хотела сказать ему, что ей никогда не будет нужен другой мужчина, если уже есть он, Истван, и она принадлежит ему всем своим существом. Но его губы становились все настойчивее, в них было все больше страсти, и его руки опять властно обхватили ее, так что сознание ее снова блаженно померкло, и впереди замаячили только прекрасные облака, за которыми нет преград и запретов.

Огненные волны побежали по ее жилам, дыхание участилось.

Все, что она могла сказать, не словами, но разумом, телом, душой, было:

— Я люблю тебя! Я… люблю тебя! Я… люблю… тебя…

Ксения проснулась и обнаружила, что сквозь занавески уже вовсю пробивается солнце. Открыв глаза, она тут же зажмурила их — таким нестерпимо ярким был свет, льющийся в узкую щель между портьерами. «Я замужем!» — было первое, о чем она подумала, вынырнув из глубокого сна-забытья.

Она лениво, как морской котик на лежбище, повернулась к Иствану — но на его месте никого не было. На кровати она лежала одна. Чувство, которое ее охватило, было соединением нескольких: разочарования, растерянности, тревоги, отчаяния…

Но вдруг она услышала, как тихо притворилась дверь в смежную с их спальней комнату. Она быстро села, подтянув коленки к груди и обхватив их руками. Распущенные волосы накрыли ее золотым шатром…

Это был Истван — уже безупречно одетый и готовый к тому, чтобы выйти на публику, со свежим лицом, бодрый, в хорошем расположении духа. Он энергично подошел к окну и распахнул занавески. В комнату напористо ворвался солнечный свет. Истван обернулся и посмотрел на жену, окидывая взглядом ее всю — от кончиков пальцев ног до рыжей макушки.

— Ты проснулась, моя несравненная? — Он улыбался — и весь его облик свидетельствовал, что он счастлив, всю ночь провел на пике блаженства, успел отдохнуть и готов к продолжению прекраснейшего из сафари — по любовной саванне.

— Я… я проснулась — а тебя нет… Я… я подумала, что… больше тебя не увижу! — Она еще не успела прийти в себя от потрясения и придумать что-то более вразумительное, чтобы это не показалось мужу абсурдом. И готовое вырваться из ее горла рыдание — вырвалось и не показалось Иствану абсурдом: он очень обрадовался такой острой любви к нему.

Приближаясь к кровати, он любовался женщиной, которая стала его женой, королевой. Она и утром была прекрасна, его драгоценная! Лицо сохраняло белизну кожи, глаза были ясными, прозрачными, чистыми, а ее рассыпавшиеся по плечам и спине волосы напомнили ему граций и муз с картин Боттичелли.

На мгновение он даже замер, желая продлить этот миг наслаждения от созерцания принадлежащей ему теперь красоты.

— Это и вправду ты, милая? Ты — моя? А может быть, ты все-таки нимфа и вот-вот ускользнешь к себе в лес или в морские воды, а я останусь в глухом одиночестве?

И Ксению в очередной раз укололо неотвратимое знание того, что это и в самом деле случится. Она оставит его, уедет в другую страну, и ей останется лишь вспоминать это мелькнувшее счастье — в глухом одиночестве. Возможно, их общий настрой на одну волну сообщил ему эти мысли.

— Что мы… будем сегодня делать? — чтобы отвлечься, спросила она.

— Я хотел бы ответить, что возвращаюсь к моей любимой в постель, чтобы заняться с ней изучением тайн любви. Уверяю, что больше всего я хочу именно этого.

Он сел на кровати напротив нее и, говоря это, протянул руку, чтобы погладить ее по волосам.

— А в действительности… что мы будем делать?

В ее голосе прозвучала настойчивость — ей и в самом деле нужно было знать это.

— Я собираю, хоть и против желания, Тайный совет этим утром, — со вздохом ответил король. — Но потом, кто бы что ни сказал мне, мы отправимся в свадебное путешествие.

— И куда мы поедем? — оживилась Ксения.

— Это пока секрет. У меня для тебя сюрприз. Но если ты все узнаешь раньше времени, сюрприза уже не будет.

Она радостно ойкнула и заерзала на постели.

— Ой, я люблю сюрпризы… если они… приятные.

— Этот будет приятным, — Истван выделил голосом последнее слово, — но мне приходят в голову и другие определения, какими можно было бы описать пребывание наедине с тобой без всяких торжественных церемоний и, уж конечно, без докучливых чопорных фрейлин.

— Все, чего я… хочу…. это быть с тобой, чтобы ты и я, мы одни… — прошептала Ксения, зажмуривая глаза и вытягиваясь на простыне всем своим гибким телом.

В ее голосе слышалась нотка страсти, которую ни с чем нельзя было спутать, и король, наклонившись к ней, проговорил:

— Если ты будешь так смотреть на меня, так вот потягиваться и говорить такие вещи, Тайный совет не состоится. Или же они прождут на своих местах до завтрашнего обеда…

В его глазах снова играл огонь, и она не могла удержаться от того, чтобы не обвить его шею руками.

— Ты меня любишь? — игриво прошептала она.

— Хочешь, чтобы я это тебе доказал? — Истван не скрывал своей бурной готовности. — Я очень хочу это сделать.

Их губы слились, и она не смогла ответить ему тотчас же.

Затем с почти сверхчеловеческим усилием она уперлась рукой ему в грудь и оттолкнула его:

— Ты должен делать сейчас то, что… следует!

— Мне следует поцеловать тебя!

Он снова приник к ее рту, разведя ее руки и прижав их по сторонам подушки. Его губы уже не ласкали, а требовательно забирали у нее всю ее волю и способность мыслить здраво и сообразно с моментом. Она чувствовала его состояние и сама была точно в таком же.

Ей ничего не оставалось, как взять инициативу на себя. Она дернулась в сторону — и увернулась от его губ. Он навис над ней, тяжело дыша, глаза покрылись поволокой разогревшейся страсти.

— Поспеши, любимый! — тихо, но твердо сказала Ксения. — Давай ты поскорее окончишь свой Тайный совет, и мы быстро… уедем в свадебное путешествие… и пожалуйста… пожалуйста, Истван, дорогой… пусть ничто на свете не остановит нас… каким бы срочным оно ни казалось.

— Я тебе обещаю, — встав на ноги, ответил король, поправляя мундир и приглаживая сбившуюся шевелюру. — Это мучение — вот так покидать тебя, и ты это знаешь. Все мое тело выражает протест. И я чувствую, моя драгоценная, в тебе тоже горит огонек, которого раньше не было.

Ксения посмотрела в его глаза, утонула в них, и он услышал ее ответ без всяких слов.

Он стремительно наклонился, коротко поцеловал ее и вышел из комнаты, словно солдат на параде.

Ксения издала короткий радостный клич.

Неужели все то, что происходит, происходит с ней? И это она испытала за одну ночь с любимым мужчиной тысячу разных ощущений, неведомых ей доселе?

Это была истинная любовь; та любовь, которая не только объединяет двоих, но и возносит их в рай, так что страсть благословляется свыше и озаряется святостью.

И Ксения стала думать об Истване, вспоминать минувшую ночь и все, что между ними было, еще раз пропуская через себя волшебные ощущения… Какой он чудесный!

Маргит принесла ей завтрак, и она приняла ванну, все еще думая только об Истване и размышляя, что это за место такое, куда он задумал ее повезти, где их никто не найдет. Политическое окружение и люди в лютенийских верхах начинают ему доверять. И без премьер-министра, который из всего раздувал неприятности, все будет продолжаться спокойно, пока Истван не вернется к своим королевским обязанностям… Она вышла из ванны, вытерлась. Маргит принесла ей утреннюю одежду. Это была легкомысленного покроя сорочка из голубого шелка на тонких бретельках и пеньюар, отделанные кружевными оборками. Ксения надела сорочку, набросила пеньюар и уселась перед туалетным столиком, глядя в зеркало. А Маргит стала укладывать ей волосы. Она соорудила ей легкую девическую прическу, а не прическу замужней женщины — так просил Истван: ему очень нравился юный вид его молодой жены.

И все же он назвал ее женщиной! Это было так приятно!

Ксения изучающе посмотрела на свое отражение. Что-нибудь изменилось в ее внешности? По ее ощущениям, отличия ее вчерашней от ее сегодняшней были огромными, и это не могло не отразиться на том, как она выглядит. И это действительно было так. Зеленый отлив ее глаз был прежним, но теперь в них тихо и ровно светилось счастье, чего раньше не было. И в линии губ появился новый изгиб, губы были слегка припухшими от поцелуев… Еще бы! Она слегка порозовела, вспоминая, откуда все это…

Только Маргит воткнула последнюю шпильку в ее прическу, как в дверь постучали.

Горничная торопливо пересекла комнату и отворила дверь. Раздался шепот, затем она вернулась к Ксении и сообщила:

— К вам дама из Англии, ваше величество. Мажордом подумал, что раз вы так настойчиво спрашивали о ней вчера, наверное, ваше величество ее ожидает. Эта дама в соседней комнате, дожидается вас.

— Эта дама уже здесь, вот она! — возвестил уверенный женский голос от двери.

Не поворачивая головы, Ксения ни на секунду не усомнилась в том, чей это голос…

Это была Джоанна. Она опоздала на целые сутки!

7

Маргит двинулась к двери.

— Ваше величество может позвонить мне, когда я понадоблюсь, — предупредила она Ксению, сделала реверанс и оставила их одних — Ксению и ее кузину Джоанну.

Ксения обернулась.

Джоанна стояла в дальнем углу спальни у самой двери. Ее туалет свидетельствовал, что она вдова: платье — пожалуй, излишне элегантное для пережившей утрату женщины, оно не без вызова подчеркивало ее стройную и грациозную фигуру, — было отмечено крепом.

На голове у Джоанны был с отделкой из крепа же чепчик, креповая вуаль закрывала ее лицо. Руками в черных перчатках она ее быстро откинула, и Ксения увидела, что кузина весело улыбается.

— Вот и я! — радостно воскликнула костюмированная вдова. — И не говори, что ты удивлена моим появлением.

— Нет… я не удивлена, ничуть, — только и смогла вымолвить Ксения, не в силах пошевелиться и встать. — Но я так ждала, что ты приедешь… вчера… или позавчера!..

Джоанна подбежала к ней, и снова Ксению поразило то, что она видит саму себя — с некоторыми лишь несовпадениями в выражении лица и одежде. Траур — конечно же, изобретательная маскировка, но он подчеркивал белую кожу, рыжие волосы и зеленый блеск глаз Джоанны. А манерами и интонацией голоса она источала некое легкомыслие, этакую игривую фривольность.