— Что Роберт — мой любовник. Именно это я тебе говорю. Разумеется! И уже больше года!

— О, Джоанна… Я никогда не думала… И не знала, что кто-то…

— Может вести себя так развязно? — закончила ее мысль Джоанна. — Не знаю, где ты воспитывалась, Ксения, но какую страну ни возьми… Ты просто отстала от жизни!

Нет, Джоанна смеется над ней, рассудила Ксения. Не может этого быть! Чтобы ее сверстница из приличной — да какой там приличной! из королевской! — семьи имела любовника, будучи к тому же помолвленной? Это не укладывалось в ее голове.

— Но… но король Истван — так зовут твоего официального жениха? — с запинкой произнесла она миг спустя.

— Вот видишь — запомнила имя! Так что дальше все пойдет как по маслу. У короля есть его Эльга — его любовница, от которой он без ума. И мы уже договорились: поженившись, мы не будем вмешиваться в личную жизнь друг друга.

Ксения не ответила.

— Это тебя поражает? Или даже шокирует?

— Порядочно, — призналась Ксения. — Подобная манера заключать брак кажется мне рассудочной и неприятной.

— Вообще неприятно выходить замуж за человека, которого ты не любишь, — огрызнулась Джоанна. — Даже будучи воспитанной в незнатной семье, ты должна понимать, что у королевских особ есть некоторые обязательства, которые нельзя игнорировать.

— Моя мама их проигнорировала, — взмахнула победным знаменем Ксения.

— И потрясла всю Европу! О, я знаю, это хотели замять, — щеки Джоанны горели, она всерьез разозлилась, — но, разумеется, об этом шептались то при одном дворе, то при другом. Шаг твоей матери восприняли как безумство и расценили его как удар по монаршей власти.

— Мама никогда и не думала, что ее персона столь важная, — миролюбиво отозвалась Ксения, желая сгладить конфликт. — И ей никакого дела не было до Европы. У нее был мой папа — и потом появилась я…

— Но я не хочу войти в историю подобным образом! — все еще пылко отвечала Джоанна.

Затем, взглянув в обеспокоенные глаза кузины, принцесса подошла к ней и поцеловала ее.

— Перестань тревожиться обо мне, Ксения. Я все делаю правильно — по крайней мере, правильно для меня. Твоя помощь для нас неоценима. — Она выдержала паузу и торжественно произнесла: — И я буду всю жизнь хранить о ней память.

— Передумай, пока не поздно, и выходи замуж за Роберта… за лорда Граттона! — взмолилась Ксения.

— Нет! — отвечала Джоанна. — Я помолвлена с королем Истваном, и я намерена стать королевой. Все, что должна сделать ты, — это придержать для меня местечко, чтобы не случилось скандала.

— Но как же мы… совершим рокировку? — хмыкнула Ксения, вспомнив шахматные уроки с отцом.

— Оставь это мне, — понимающе улыбнулась Джоанна. — Это не будет рокировкой в длинную сторону. Я как-нибудь проникну во дворец, и все, что тебе останется, — забрать свои денежки и отправиться восвояси.

Все это звучало весьма несерьезно и очень весело, но Ксения чувствовала: она еще не пришла в себя от потрясений, чтобы одержать победу в борьбе с сестрой.

— А ты? — спросила она слабым голосом. — Как ты встретишься с Ро… с лордом Граттоном?

— Пути Господни неисповедимы, — уклончиво отвечала Джоанна. — Роберт намерен, хотя я и предупреждала его, что это опасно, встретить меня в Дувре. Он отбыл туда предыдущим поездом и хочет, чтобы мы еще разок встретились, прежде чем я сяду на пароход и уеду в Лютению. Он-то думает, это будет нашим последним свиданием! А тут я ему и скажу…

Застегивая на Ксении платье — ткань была голубая, шелковистая, с муаровыми разводами, — она простонала:

— Как же он будет рад — и благодарен тебе! И мы преспокойно проследуем в отель лорда Уортена в Корнуолл.

— Корнуолл — это чудесно. Это лучшее место в Англии. Ты там была? — невольно зацепилась за родное Ксения.

— Нет, с твоей помощью буду впервые… Если ты прекратишь трястись от страха!

— Но что почувствует лорд Граттон, когда ему скажут, что ты попала в аварию? Вдруг вы не успеете встретиться раньше? — испуганно посмотрела на сестру Ксения.

— Полагаю, раненых пассажиров отвезут в Дувр как можно скорее, и меня среди них не будет, — беспечно отвечала Джоанна. — В любом случае не беспокойся. У меня куча денег, и я смогу о себе позаботиться. Я найду способ опередить любой санитарный транспорт.

— Ты мне кажешься такой храброй…

— А ты мне — чудо-ангелом!

— Ну нет… какой из меня ангел… У меня просто мозги набекрень съехали, если я покорно приняла твое авантюрное предложение.

— Все продумано. Что ты волнуешься? — Джоанна заканчивала облачаться в одежду Ксении. — Ты только погляди на нас! Да кому придет в голову, что по земле могут ходить две такие одинаковые молодые дамы?

— А твоя мать? — спохватилась вдруг Ксения. — Вдруг она меня увидит? Уж она-то заметит, что я не ее дочь!

— Не увидит. И если даже мама с папой решили бы завернуть ко мне в Лютению, они не смогли бы это сделать в течение ближайших десяти дней.

— Почему это?

— Они в Петербурге, гостят там по приглашению русского царя Александра Третьего и не смогут вернуться из России так быстро.

— Да, из России — не смогут, это правда, — кивнула Ксения и издала вздох облегчения.

— Говорю же тебе — не беспокойся! Нет никаких причин беспокоиться, — приобняла Джоанна сестру. — Тебе нужно только прихрамывать и позволять окружающим о тебе заботиться. Они в этом поднаторели. Я от этого уже с ума схожу! И потом, как говорит моя мама, я в папу — у меня от него моя властность и своенравие. Так что ты не отвертишься! Покоряйся.

— Твой отец был бы… в ужасе, если б узнал, что мы тут творим на волне твоего своенравия и склонности властвовать, — устало проговорила Ксения. Не много ли ей для одного дня? А что ее ждет впереди?

— Он никогда не узнает, — без тени сомнения отвечала Джоанна. — Кстати, тебе полезно будет узнать: папа, мама и король Истван называют меня Ксенией — но только они.

— Как странно! И почему?

— Мама хотела, чтобы это было моим единственным именем, потому что она обещала твоей матери назвать свою дочь Ксенией. Папа настоял, чтобы меня назвали так в честь его бабки. А король Истван говорит, что Джоанной звали его тетку, которую он терпеть не мог!

Ксения рассмеялась:

— Вот и славно! По крайней мере, я привычно отзовусь им на свое имя.

Джоанна посмотрела на себя в зеркало.

Темно-голубое платье Ксении — из недорогой ткани, с корсажем, — подчеркивало ее талию. Пышная юбка облаком укрывала бедра.

— Хм… А это платье не так безнадежно, как можно было того ожидать… — с довольным видом заметила Джоанна. — Я могла бы выглядеть куда хуже!

— Но другой-то одежды у тебя нет… — вернула ей Ксения реплику.

— А, неважно, — махнула рукой Джоанна, улыбаясь особой улыбкой. — Все необходимое можно купить в Дувре. Да, собственно, много одежды мне и не понадобится…

Кузина сказала это так, что Ксения покраснела. Но прежде чем она смогла что-то ответить, в дверь постучали.

— С вами все благополучно, ваше высочество? — спросил мужской голос.

— Вполне, спасибо, мистер Донингтон, — ответила через дверь Джоанна. — Я просто привожу себя в порядок. Сейчас выйду.

— Нет нужды торопиться, ваше высочество.

— Спасибо.

Они услышали, как шаги удаляются.

— Кто это был? — спросила Ксения шепотом.

— Мистер Сомерсет Донингтон, — объяснила Джоанна ей на ухо. — Он из британского министерства иностранных дел.

— Он что-то заподозрил?

— Нет. Он никогда раньше меня не видел, увидит сегодня. Тебя! — Джоанна издала короткий смешок.

Ксения одномоментно с ней издала короткий вздох ужаса.

— А теперь выходи! — приказала Джоанна. — И пребывай в томной расслабленности — ты это сумеешь! Изображай слабые нервы и общее недомогание. Пусть попрыгают вокруг тебя. А ты клади руку себе на лоб, приопускай ресницы, пальцами сжимай виски…

— А ты?

— Я здесь подожду, пока тебя уведут.

— Я… я не смогу!

— Чего не сможешь? — не на шутку взвилась Джоанна. — Изобразить стукнутую пыльным мешком из-за угла? Еще как сможешь! Вперед! — И, быстро чмокнув Ксению в щеку, она распахнула дверь и вытолкнула сестру в коридор, а сама встала за ее спиной, свирепо дыша в затылок и отрезая путь к отступлению.

Ксении ничего не оставалось, кроме как в полуобморочном состоянии, на ватных ногах войти в зал ожидания. И в самом деле — ее как пыльным мешком из-за угла стукнули, такой она себя ощущала. Или это состояние томной расслабленности, о котором упоминала Джоанна?.. И что-то еще про ресницы… Куда их? Вверх? Вниз?

Ее ожидал мужчина среднего возраста. На его лице она прочла беспокойство. Господи, им-то всем о чем беспокоиться?! Это ей, Ксении… О-о-о-о, хватит!

— Простите, что заставил себя ждать, ваше высочество, — начал мужчина с легким поклоном. — Но у меня для вас нехорошие новости.

Ксении было трудно совладать с голосом. Она смогла только вопросительно взглянуть на говорившего с ней дипломата. Но, кажется, это у нее получилось. Выразительности мимики ей было не занимать.

— Боюсь, баронесса фон Абсихт и ваша горничная слишком тяжело ранены, чтобы продолжать путь. Карета «Скорой помощи» отвезла их в Дувр, где, по мнению докторов, им придется остаться, по меньшей мере, недели на две или на три.

— Мне очень жаль это слышать.

Ксения удивилась, что может говорить столь отчетливо и не заикаться. Она даже слегка пожалела, что Джоанна не видит ее сейчас.

— Но я нашел мадам Гиюлу, — продолжал мистер Донингтон. — Она отделалась легким испугом. Мадам ожидает ваше высочество в экипаже.

— Мы дальше поедем в карете? — исполненным достоинства тоном осведомилась Ксения.

— До Дувра три четверти часа езды, — ответил мистер Донингтон, — и я решил, мэм, что вам покажется менее утомительным уехать сразу же, не дожидаясь другого поезда.

— Разумеется, — величественно согласилась Ксения.

— Тогда идемте?

— Д…. да…

И она, внутренне подобравшись, пересекла комнату, прикидывая, как Джоанна оценила бы ее первый выход.

«Это просто безумие! Бред! Сумасшествие! Все это кончится какой-то большой бедой!» — твердила она себе.

И миссис Беркли… Она так и не знает, что с ней. Но этот укол совести Ксения в себе подавила — обстоятельства сильнее ее.

Более того, начавшееся приключение — дикое, волнующее, о каком она не могла и помыслить! — постепенно вселяло в нее некий возвышенный трепет. И в конце концов она изыщет способ узнать о судьбе миссис Беркли, и даже если она ранена и ей нужна медицинская помощь, она ей будет оказана и без посредства ее незадачливой компаньонки.

2

Однако по мере приближения к Вене Ксению все сильнее охватывал ужас от предстоящего. До сих пор все шло относительно гладко, но теперь по сто раз на дню ей казалось: люди вокруг нее вот-вот догадаются, что она не та, за кого себя выдает.

Все естественно и сочувственно восприняли факт, что перенесенная авария оставила на здоровье принцессы след в виде небольшого расстройства рассудка: порою ее немного заносит, но это не стоит понимать буквально и брать в расчет, это временно, это пройдет, принцессе просто нужен покой — и всеми силами старались ей его обеспечить.

С того момента, как она пересекла Ла-Манш — в отдельной каюте, с двумя полицейскими в штатском, охраняющими ее персону, — она отчетливо понимала: жребий брошен, пути к отступлению нет.

Но ей повезло: мадам Гиюла — дама за сорок, многоречивая, весьма эмоциональная — пострадала гораздо серьезнее; последствия аварии сказались на ней куда сильнее, чем боль в бедре у Ксении и ее вынужденный маскарад.

Мадам Гиюла никак не могла опомниться от потрясения и все сетовала и причитала, за какие такие грехи ей выпал жребий сопровождать принцессу в Лютению.

— Ах, эта поездка! Дорого же она мне досталась! Долго же я ее не забуду! До конца своих дней! Неужели не нашлось никого помоложе меня? — твердила она, незаслуженно относя себя к дамам в возрасте. — Но, конечно же, я ценю, очень ценю то доверие, какого я удостоена его величеством… конечно. Я очень его ценю, но все же… все же… И что он мне скажет, когда узнает, что приключилось с вашим королевским высочеством? Я чего-то недоглядела? — патетически восклицала она, всерьез полагая, что ее бдительность могла бы предотвратить то, что колеса поезда сошли с рельс. Вот у нее, Ксении, вся жизнь покатилась в другом направлении, думала про себя «ее высочество». И отвечала мадам Гиюле, едва удерживаясь от смеха:

— Вряд ли король возложит на вас всю вину за железнодорожное происшествие! — и вывешивала на лицо спасительную улыбку, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее звучал успокаивающе.