— Я обедаю с друзьями и обещала встретиться с ними на рю Камбон. Будьте любезны, вызовите мне фиакр. И не могли бы вы послать со мной одну из горничных?

— Я сам провожу вас, мадемуазель, — ответил дворецкий.

— Нет-нет, что вы, у вас и так много забот, — запротестовала Вильма. — Уверена!

Мария с удовольствием проедется со мной.

Мария была горничная средних лет, приставленная к ней.

Дворецкий согласился с таким решением и послал одного из лакеев за фиакром, а сам пошел позвать Марию с кухни.

Пока та искала свой капор и платок, чтобы накинуть на плечи, фиакр был уже у дверей.

Вильма забралась в него и назвала кучеру номер дома на рю Карбон.

Она надеялась, пожилому дворецкому будет невдомек, что там расположен служебный вход в отель «Ритц».

Фиакр тронулся, и Мария обратилась к госпоже:

— Для меня это настоящий праздник, мадемуазель. Мне всегда казалось, ездить гораздо интереснее, чем ходить пешком, но извозчики в Париже дороговаты для таких, как я.

— Что ж, тогда завтра вы непременно должны сопровождать меня в походе за покупками, — заметила Вильма.

Мария явно была в восторге.

Вильма решила таким образом отвлечь мысли горничной от того, где и с кем обедает ее госпожа.

Она была убеждена: французские слуги ничуть не менее любопытны, чем английские, когда речь идет об их господах.

А ей надо было во что бы то ни стало избежать сплетен и слухов, которые могли дойти до отцовских ушей.

«Со временем я все расскажу папе о маркизе Линворте, — решила девушка, — но сейчас этого делать не стоит — его это сильно расстроит. Не сомневаюсь, папа встречал его на скачках, а значит, маркиз наверняка относится к числу тех, кто, согласно папиному же желанию, не должен узнать о его падении с лошади».

Фиакр остановился у служебного входа отеля «Ритц». Вильма заволновалась, увидев каких-то джентльменов в вечерних костюмах, входящих внутрь.;.

Она никак не ожидала, что многие пользуются этим входом наравне с парадным подъездом со стороны Вандомской площади.

Дав Марии денег, чтобы та могла расплатиться за поездку, она вышла из экипажа и попросила кучера вернуться к тому дому, откуда они приехали.

Как только фиакр отъехал, Вильма не очень уверенно, чувствуя в душе легкую тревогу, поднялась по ступенькам и вошла в отель.

Внутри был небольшой холл, ни в коей мере не напоминавший внушительный вестибюль, расположенный со стороны парадного подъезда отеля.

Но и здесь стояли удобные стулья, и все помещение было украшено изысканными цветами.

На свое счастье, она сразу увидела маркиза и поспешила к нему.

Приветствуя ее, он произнес:

— Вы пунктуальны, а это совсем необычно для столь красивой женщины!

Подобным комплиментом он одарил бы любую из тех, с кем собирался пообедать. Поэтому очень удивился, когда Вильма зарделась от его слов.

— Моя карета ждет нас, — сказал он, — и если вы не желаете присоединиться к той толпе, торопящейся оккупировать гостиничный ресторан, то думаю, чем скорее мы уедем отсюда, тем будет лучше.

— Да, пожалуйста, давайте выйдем отсюда поскорее, — согласилась Вильма.

Спустя некоторое время они уже отправились в путь. Маркиз с удобством расположился в карете, облокотись на подушки сиденья.

Вильма же, наклонившись вперед, восторженно разглядывала из окна парижские улицы, на которых уже зажглись фонари.

Глядя на ее профиль, маркиз подумал, что он совсем не покривил душой, когда говорил ей комплимент, девушка действительно была очень красива.

Вильма же испытывала непередаваемое восхищение от увиденного, и даже совсем позабыла залюбовавшись Парижем, что следует проявить хоть немного вежливости и поговорить со своим спутником.

Для маркиза подобное поведение дамы было весьма непривычным.

С ним рядом сидела очаровательная молодая женщина, находившая куда более интересными и привлекательными те улицы, по которым ехала карета, нежели его самого.

Так они и ехали в тишине, пока маркиз не произнес:

— Мы подъезжаем к Лувру, и я полагаю, это то место, которое вам непременно надо посетить, пока вы в Париже.

— Я думала об этом, — ответила Вильма, — и, конечно, я страстно желала бы посмотреть коллекцию живописи Лувра.

Только мне пока не с кем прийти сюда.

Она произнесла эти слова настолько простодушно, что маркиз понял — у нее и в мыслях не было просить его сопровождать ее.

— Я думаю, мы можем сделать так, — сказал он, — мы составим список мест, которые вы хотели бы посетить, а я добавлю к нему те, какие, на мой взгляд, тоже могли бы заинтересовать вас.

— Очень любезно с вашей стороны, но я не знаю, как долго мы с отцом пробудем здесь.

Лошади подъехали к мосту через реку, и девушка взволнованно воскликнула:

— Вот я и увидела Сену! Мне кажется, она еще красивее, чем все те восторженные снова, что пишутся о ней в книгах, а их в последнее время все больше и больше!

Маркиз рассмеялся:

— Наверное, вы правы, но не хотите ли вы сказать, что прочитали огромное количество книг о Париже, хотя никогда не бывали здесь прежде?

— Ну да, я прочла их множество, — ответила Вильма. — Моя учительница французского обычно рассказывала об этом городе так, словно это земной рай, небеса обетованные.

Маркиз довольно бесстрастно отметил про себя, как по-разному воспринимают один и тот же Париж разные люди.

Но вслух подобным наблюдением он мог бы поделиться с более искушенной женщиной, нежели его юная спутница.

Очутившись на другом берегу реки, карета углубилась в узкие извилистые улочки. Вильма предположила, что это была старая часть Парижа.

Наконец они остановились перед весьма скромным рестораном.

Линворта здесь, должно быть, очень хорошо знали, ибо владелец приветствовал их весьма экспансивно.

Затем они были проведены к удобному столику, огороженному с обеих сторон наподобие стойла для лошадей.

Предполагалось, видимо, что обедающие за такими столиками могли бы чувствовать себя весьма уединенно. По потолку и стенам проходили деревянные балки, а стекла в оконных створках были граненые.

— Должно быть, это очень старое здание! — сказала Вильма, когда они устроились за столом.

— Оно существовало еще до Революции, — объяснил маркиз. — Я люблю обедать здесь и подумал, что вам тут тоже должно понравиться.

— Мне нравится, правда, нравится! — призналась Вильма. — Очень уютно и вместе с тем необычно.

Маркиз заказал несколько блюд и попросил принести бутылку шампанского.

Затем он обратился к девушке:

— Теперь мы можем поговорить, и я хочу, чтобы вы рассказали мне о себе.

— Я бы лучше поговорила о вас или, скорее, о ваших лошадях.

— Мне казалось, мы уже исчерпали эту тему, — отметил маркиз.

— Тоща расскажите мне о своем доме. Когда я собиралась на эту встречу, то мне пришло в голову, не видела ли я его изображение в одном из журналов, кажется, он был построен братьями Адамс.

— Вы совершенно правы, — сказал маркиз, — и я всегда старался сохранить комнаты в том виде, как они были когда-то задуманы.

— Было бы ужасно, если бы вы переделали их, — заметила Вильма. — Безусловно, вы не стали заполонять их всеми этими безделушками, столь обожаемыми некоторыми нашими современниками.

— О Боже, разумеется, нет — Голос его звучал решительно.

Во время этого диалога маркиз невольно вспомнил, каких именно новшеств в своем доме он с тревогой ожидал от принцессы, которая должна была стать его женой.

И он мысленно пообещал себе, если его вынудят, сражаться со всей немецкой нацией, но не позволить им испортить самый совершенный во всей Англии дом в палладианском стиле?

— А теперь поведайте мне о ваших картинах, — попросила его Вильма.

Почти против воли маркиз начал говорить о картинах, которые приобрел для пополнения унаследованной им коллекции.

Они уже успели закончить ужин, и тут он сообразил, что почти весь вечер рассказывал только о себе.

Вильма сумела заставить его сделать это почти так же ловко, как накануне Лизетта вынуждала его произносить любовные речи.

— Но теперь ваша очередь, — сказал он, когда им принесли кофе. — Расскажите мне о том, чем вы занимаетесь дома.

— Вы ведь уже знаете ответ на свой вопрос, — сказала Вильма, — езжу верхом и, конечно, до последнего года, училась.

— Полагаю, весьма успешно, — заметил маркиз. — Ну а помимо той помощи, что вы оказываете отцу в его опытах с электричеством, каковы ваши личные планы на будущее?

Вильма подумала, как рассердился бы ее отец, доведись услышать ему, что маркиз говорит о нем словно о простом дельце или ремесленнике.

Вильма бесхитростно ответила:

— Мне еще очень многому необходимо научиться, но больше всего я хотела бы путешествовать.

— А как насчет замужества? — поинтересовался маркиз.

— Я об этом еще не думала.

— Вздор! — резко возразил маркиз. — Все юные девицы мечтают о замужестве, наверняка и у вас есть несколько предупредительных воздыхателей, осыпающих вас комплиментами и цветами.

— За все время я получила только два букета — один от славного старичка, которому я напоминала его внучку, а другой букет прислал тот, с кем я танцевала на балу. Он желал увидеться со мной еще раз, но я отказалась, так как с трудом переносила его общество.

Тут он рассмеялся:

— Печально, но, возможно, по вашем возвращении в Англию все пойдет по-другому. Вы овладеете искусством француженок флиртовать с мужчинами, и ваши английские друзья будут находить это неотразимым.

Все это он говорил несколько фальшивым, насмешливым тоном, пока вдруг не обнаружил, как вопросительно смотрит на него девушка.

— Мне всегда было любопытно, — сказала она, — что подразумевается под словом «флиртовать». Однажды я спросила об этом маму, но по ее словам так называют «вульгарное поведение в обществе», и достойная женщина никогда не должна вести себя подобным образом.

— Ну тогда вам просто нельзя флиртовать, — уступил ей маркиз, — но если вы пробудете б Париже достаточно долго, вам будет довольно сложно избежать этого.

— К счастью, у меня нет ни одного знакомого француза, — отметила Вильма, — конечно, если не считать графа, но он ужасен! Я и сейчас думаю, насколько же мне повезло… вы проходили мимо и… спасли меня.

— А как вы думаете, от какой угрозы я вас спас тогда? — поинтересовался маркиз.

Вильма вся вспыхнула, потом едва слышно прошептала:

— Он… он попытался бы… поцеловать меня.

— И это было бы столь ужасно? — допытывался маркиз.

— Разумеется, да! — запальчиво заявила Вильма. — Он был столь омерзителен. И мне было так… так страшно, пока я не услышала, как вы говорите по-английски.

— Боюсь, в Париже вы встретите много мужчин, подобных графу, — заметил маркиз. — Но мне не хотелось бы, чтобы вас так пугали, поэтому вы должны быть очень осторожны, принимая приглашения.

— Ну, это просто, — пробормотала Вильма. — Л не буду принимать никаких приглашений в Париже, значит, со мной будет все в порядке.

— Но вы приняли мое приглашение, — несколько сухо напомнил ей маркиз.

— Но вы-то англичанин, — объяснила Вильма, — и я знала, что могу довериться вам.

— Но почему вы были так уверены в этом? — задал вопрос маркиз.

Немного подумав, она объяснила:

— Когда вы сталкиваетесь с людьми, у вас сразу же возникает какое-то ощущение, вызванное их присутствием, их внутренним миром. Не важно, что они говорят, важно, как вы их воспринимаете.

Маркиз был поражен.

— Именно в это всегда верил я, — произнес он, — но никогда не встречал женщину, которая облекла бы это в столь ясную и простую форму.

— Порой я встречала таких людей, что уже первые ощущения, связанные с ними, говорили мне — тут нечто неладное, нехорошее. Вот и когда граф только заговорил со мной, я уже почувствовала — от него исходит угроза, и он опасен.

— Постарайтесь держаться от него подальше, — предостерег ее маркиз. — Вам необходимо быть в «Ритце» завтра?

— Нет, нет, конечно, нет, — ответила Вильма.

— Значит, люстра в спальне номера графа была последней, — задумчиво произнес маркиз, словно отвечая своим мыслям.

— Да, самая последняя, — согласилась Вильма. — Господин Ритц сам сказал мне, что во всех комнатах теперь полный комплект и порядок.

— Значит, теперь вы вернетесь в Англию? — поинтересовался маркиз.

— Боюсь, что да, как только отцу станет лучше.

Ей удалось ловко перевести разговор на другую тему, поскольку она чувствовала себя очень неуютно под этим перекрестным допросом, и они снова заговорили о Нине и других владениях маркиза.

Когда в конце концов они покинули ресторан, на улице их ждала карета.

Верх ее был откинут, и маркиз спросил Вильму:

— Вы не замерзнете?

— Нет, что вы, сегодня очень теплая ночь.