— Боже мой, что они с тобой сделали? — Сочувствие и сострадание переполняли Билли, превращаясь в соленые ручейки, заливавшие щеки.

— Не плачь из-за меня, Билли, пожалуйста, не надо… Амелия отвернулась, бескровные губы еле шевелились.

— Теперь езжай домой, — сказала она надтреснутым голосом. — Позаботься о Рэнде. Что сделано, то сделано… Нечего плакать о разлитом молоке. Разве я тебе не говорила, что ничего не могу сделать правильно. Езжай домой.

Билли ничего больше не могла сделать или сказать. Она отправится домой и принесет извинения за отсутствие Амелии. Присмотрит за детьми. Дети. Она положила руку на живот, и ей показалось, что уже ощущается биение крохотной жизни еще не родившегося ребенка. Он в безопасности и, что важнее всего, он желанный ребенок. Дитя Амелии могло бы лежать в колыбели рядом…

Каблуки Билли стучали все быстрее и быстрее по полу, выложенному плиткой, в то время как она направлялась прямо к телефону-автомату возле лифта. Она нашла в кармане монетку, чтобы позвонить доктору Уорду и сообщить о своем решении.

* * *

Вернувшись в Санбридж, Билли равнодушно отнеслась ко всему, в том числе и к ярости Сета.

— Что себе думает твоя девчушка, Эгги? — рычал он. — И где моя дочь, почему она оставила здесь с нами мальчишку? — Агнес не нашлась что ответить. — Чертова баламутка, — ворчал старик. — Никогда не доверял ей и не буду доверять. Уезжает с друзьями и оставляет здесь этого мальчишку. Друзья! Негодяи — это больше похоже на правду! — Он глянул на Билли. — Когда, черт побери, она вернется? Я хочу знать, когда надеть сапоги, чтобы выкинуть ее пинком под зад из моей жизни!

Агнес беспокойно посмотрела на молчаливую дочь.

— Сет, Амелии сейчас нужно время, чтобы прийти в себя. Мальчик — не проблема, Билли за ним присмотрит, Амелия уехала не больше чем на неделю. — Она посмотрела на Билли, ожидая подтверждения.

— И позволь мне сказать тебе одну вещь, девочка, — заявил Сет. Тяжело опираясь на свою трость, он направился к невестке. — Когда в следующий раз возьмешь машину без моего разрешения, я тебе задам. Какой черт вселился в тебя с тех пор, как в доме появилась Амелия? Я привык считать, что кое-какой умишко у тебя есть.

— Полагаю, беременные женщины иногда делают глупости, — сказала Билли, едва удерживаясь от смеха.

— Что такое? Эгги, что она говорит?

— Думаю, она говорит, что беременна, — воркующим голоском произнесла Агнес. — Билли, когда нам ожидать новорожденного?

— Мэгги должна получить сестренку или братика в свой день рождения.

— Ты, конечно, имеешь в виду брата, девчушка? — резко возразил Сет, не в силах сдержать улыбки. — Уж этот-то будет сыном!

* * *

Дни складывались в недели, недели в месяцы. Дружба Билли и Амелии крепла. Ловкие пальцы Амелии вязали крючком и спицами маленькие свитерочки и детские одеяльца, нетерпеливо предвкушая рождение ребенка Билли. Ее вера в то, что все будет хорошо, несмотря на предупреждение доктора Уорда, доставляла Билли радость и утешение. Амелия проявляла почти родительскую заботу, а когда на шестом месяце у Билли открылось кровотечение и она оказалась прикованной к постели, именно Амелия заботилась о своей подруге. Она делала это с такой любящей самоотверженностью, что на глаза Билли наворачивались слезы. Она поступала так не только ради Билли, но и ради Мосса, своего обожаемого брата. Маленький Рэнд был водворен в детскую с нянюшкой, которая выполняла все его пожелания. Мэгги крепла и росла, как стойкая здоровая сорная трава.

Письма Мосса оставались редкими и немногословными. Он жив — вот и все, что родные знали. Каждый из них жил в страхе перед тем днем, когда начнется переброска к западным союзникам.

Некоторое время Билли занималась тем, что вспоминала свое старое увлечение: придумывала кое-какие модели одежды.

— У меня есть идея, — сказала Амелия однажды в воскресенье после завтрака. — Почему бы мне не почитать тебе юмористические газеты? Что тебе хотелось бы послушать — «Катценямерские детки» или «Труженик Тилли»?

Билли вздохнула:

— Ни то, ни другое. Я слишком поглощена выкройками и фасоном того костюма, который я для тебя смоделировала. Я все время думаю — получится ли та модель, что я задумала, когда миссис Паркер закончит наметку.

— Не беспокойся, Билли. Завтра миссис Паркер придет для первой примерки, и ты сама все увидишь. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Мне не нравится, что ты так волнуешься.

— Хорошо, — согласилась Билли, но ее не оставляли беспокойные мысли, и другую тему для разговора она находила с трудом. — Как идут дела внизу, как твой отец? Вы еще не помирились?

— Ты, конечно, шутишь. Нет, мы не помирились и никогда не помиримся, разве что на том свете. Отцу я не нравлюсь. Никогда не нравилась и не буду нравиться. Что касается любви, то единственное, кого когда-либо Сет любил или полюбит, это Мосс и его лошадь Несси. Ты должна это принять как должное. Я приняла. Ну, если ты не хочешь юмористических газет, может быть, что-то из мистических романов? Я видела один, от которого кровь должна застыть в жилах. О'кей? — Она выбралась из кресла и отправилась на поиски книги.

Билли откинулась на подушки и вздохнула. После рождения ребенка Амелия и Рэнд уедут в Англию. Билли понимала, что Амелия остается в Санбридже только из-за беспокойства за нее. Скоро Амелии придется вернуться, чтобы пройти через неизбежный судебный процесс по поводу усыновления Рэнда. Билли станет скучать по ней, ужасно скучать. Амелия подбадривала ее, отметала тревоги с силой, казалось, не знавшей границ. Она даже сражалась с Сетом за нее — и победила. После того как доктор приказал Билли лежать в постели, чтобы сохранить беременность, Сет носился по Санбриджу, будто петух, растерявший своих кур. Один раз его постигло разочарование, так неужели и на этот раз он потеряет шанс обрести внука? Одетая в белое, жестко накрахмаленная копия мисс Дженкинс появилась в комнате Билли.

Амелия взяла командование на себя.

— Не двигайтесь, — сказала она сиделке. — Не распаковывайте вещи и ничего не делайте, пока все не выяснится. — Она повернулась к Билли. — Я собираюсь раз и навсегда успокоить старика. С этим у него ничего не выйдет; конечно, если ты не хочешь, чтобы сиделка осталась. — С замиранием сердца Амелия ждала ответа Билли. Последовало отрицательное покачивание головой. Сиделка поджала губы, и Билли могла бы точно сказать, о чем та думает. Эти богачи сами не знают, чего хотят…

Снизу доносились отзвуки перебранки. Билли пыталась отвлечься, решая кроссворд, но не слишком успешно.

— Нечего говорить со мной, как будто я один из твоих никчемных друзей, — гневался на дочь Сет.

— Друг? Друг! Ты никогда не был мне отцом, так как ты можешь быть другом, никчемным или каким-то еще? И не думай, что собьешь меня на другую тему. Если хочешь побеседовать об отношениях, которых между нами никогда не было, — отлично, но в другой раз. Я хочу поговорить о Билли. Сам доктор сказал, что ей не нужна сиделка, что я могу поухаживать за ней. И я собираюсь это делать — ты слышишь меня, папа? Я о ней забочусь. Я уже написала Моссу об этом, и Билли тоже. Не вмешивайся. Потому что, если ты это сделаешь, я увезу Билли отсюда. Поразмысли об этом! А теперь забери отсюда ту чертову сиделку и не вздумай предпринимать что-либо в этом роде еще когда-нибудь. Пока я здесь, этому не бывать. И, кстати, я останусь, пока Билли не родит и не встанет на ноги. Мы понимаем друг друга, пап?

— Ты всегда оставалась вредной сучкой, — огрызнулся Сет. — Мать слишком тебя баловала. Я знал, что из этого не выйдет ничего хорошего. Почему ты не могла быть такой, как Мосс? Господи Иисусе, что мне пришлось пережить!

— Мне помнится совсем другое, папа. Каждый раз, когда мама пыталась меня баловать, ты отпихивал ее в сторону. Ты никогда не одобрял ничего, что бы я ни делала: ни учебу в школе, ни спортивные успехи, ни умение водить машину, ни музыку. Ты неодобрительно относился ко мне с самого моего рождения, так что непонятно, как я могла ожидать чего-то большего. Я женского пола, а для тебя это ничто, таких ты в расчет не принимаешь. Ни маму, ни меня, ни Билли. Эта малышка в детской — она тоже должна заплатить ту цену, что заплатила я? А новый ребенок? Что ты будешь делать, если он окажется девочкой? Не обращать на него внимания, как ты привык? А твой сын, настоящее совершенство, чему он научится от тебя? Сделает с Билли то же, что ты сделал с мамой? Да поможет нам всем Бог.

— Достаточно, Амелия.

— Нет, не достаточно. И никогда не будет достаточно. Я не позволю тебе загубить Билли жизнь. Пока я здесь, не позволю!

Ее голос повысился до пронзительного крика. Билли представила себе, как Сет отступил назад, а Амелия надвигается на него.

— Я молода, здорова, — продолжала она. — У меня есть сила воли и твердость, не говоря уже о смелости. А ты старик. Ты потерял жену, единственного друга, который у тебя когда-либо был. Скоро ты одряхлеешь. Мосс уехал. Все, что у тебя осталось, это лошадь и Билли. Разница теперь не так уж велика, пап. Перевесила в мою пользу, если хочешь.

— Уйди с глаз моих. Я тебя видеть не мог в тот день, когда ты родилась, и до сих пор не выношу. Можно только радоваться тому, что мама не дожила до этого дня и не видит, во что ты превратилась. Она, наверное, перевернулась сейчас в гробу.

— Ты не знаешь и никогда ничего не знал о маме. Не впутывай ее сюда. — Снова установилось молчание, а затем Амелия сказала: — Если ты думаешь, что мама не знала о твоих загулах и оргиях в городе, то ошибаешься. Она знала. Знала и не обращала внимания. Однажды я слышала, как она молилась; в самом деле молилась, чтобы ты продолжал в том же духе и оставил ее в покое. Что ты об этом думаешь, папа?

— Тебя надо было утопить в тот день, когда ты родилась. Прочь с глаз моих! — Ненависть в голосе Сета выплеснулась и повисла в воздухе, пронизав дом. Потом, наконец, голос Амелии, холодный и угрожающий, разорвал тишину:

— Скажи сиделке, чтобы она уезжала. Прямо сейчас.

— Если этого достаточно, чтобы ты исчезла с глаз моих, ладно. Пришли ее вниз.

— Забери ее сам. Ты ее нанимал, теперь можешь уволить.

— Вот, приходится тащиться, — пробормотал Сет, взбираясь по лестнице.

Амелия рассказала Билли, что произошло потом. Как только Сет скрылся из виду, она бросилась на кухню в объятия Титы.

— Боже мой, ты слышала все, что я сейчас наговорила? Я была неправа, Тита? Мама рассердилась бы?

— Твоя мать тебя очень любила. Ты высказала то, о чем говорила она. — Тита успокаивающе похлопала Амелию по плечу. — Захвати-ка этот поднос с чаем наверх к миссис Билли. Можете устроить вечеринку с чаепитием, как делали, когда ты была маленькой. Посмотри, красиво я сервировала поднос? Рулеты с корицей очень свежие.

Это была замечательная вечеринка. Их гостями стали Мэгги, в своем высоком стульчике, Рэнд и игрушечный котенок Рэнда Салли. Никто не сделал ему замечания, когда он скормил Салли половину рулета. Словно по обоюдному согласию, обе молодые женщины притворились, что горячей перепалки Амелии с отцом никогда не было. Но долго еще Билли не могла забыть убийственный взгляд Сета, когда тот пришел за сиделкой, чтобы проводить ее вниз, а затем отвезти в город. И что бы она ни думала о той ужасной сцене, она переживала за Амелию. Мосс никогда не говорил ей о подобных вещах. Понимал ли он, как страдала Амелия все то время, что они росли вместе? Он любил свою сестру — насколько она знала, — а Амелия обожала Мосса.

* * *

Сьюзан Амелия Коулмэн родилась в дождливый февральский день, почти через год после рождения Мэгги. Все произошло внезапно, слишком быстро, чтобы успеть перевезти Билли в больницу Остина. Тита и Амелия выступили в роли акушерок. Агнес сидела у изголовья постели, держала Билли за руку и отирала ей лоб, ожидая появления ребенка, который обеспечил бы им пребывание в Санбридже. Когда ребенок родился и был объявлен его пол, Агнес спокойно вышла из комнаты, чтобы торжественно возвестить о его рождении Сету, мерившему шагами холл на втором этаже. Едва услышав, что у него появилась вторая внучка, он сломя голову бросился вниз, набросил старое желтое пончо и вышел во двор, с лицом, более мрачным, чем бушующая на дворе непогода.

Амелия первой взяла на руки крохотного младенца. Измученная Билли лежала пластом и смотрела на женщину, которую полюбила как сестру и которая сейчас склонилась к ее новорожденной дочери. Полный нежности жест, когда Амелия осторожно коснулась слегка влажных завитков, вызвал слезы на глазах Билли. Амелия должна была держать на руках своего собственного ребенка, ребенка, которого никогда не будет.

Доктор Уорд прибыл через тридцать пять минут после рождения девочки, осмотрел мать и ребенка, объявил, что все в порядке. Билли сияла. Все-таки врачи всего на свете не знают.