Служба досуга… танец… Оставить ему танец.

— Обязательно, лейтенант. Спасибо, что позвонили, — любезно ответила Билли. Повесив трубку, она постаралась изобразить на лице подобие улыбки. Можно было не сомневаться, что Агнес стояла в дверях и, вероятно, слышала каждое слово. Нужно повернуться и оказаться лицом к лицу с матерью. Сделай это. Сделай сейчас, прежде чем лицо твое исказится от мучительного напряжения.

— А, мама… это ты. Звонил лейтенант Коулмэн. Он не сможет прийти на обед: должен играть в гольф с адмиралом. Я сказала ему, что он сможет заходить к нам в любое время. Я правильно поступила, мама?

Чувство облегчения охватило Агнес. Нил еще имел шансы на успех.

— Конечно, дорогая. Мы должны сыграть свою роль, какой бы незначительной она ни казалась. Я уверена, что в один прекрасный день, когда у него не будет ничего лучшего в перспективе, он явится отведать домашних яств.

Билли хотелось убежать в свою комнату и выплакаться. Плачут, когда дело обстоит совсем плохо. Но теперь у нее не осталось своей комнаты, где можно было бы найти утешение в слезах. Теперь она спала в кабинете, потому что ее комната, комната, которая принадлежала ей и только ей, будет кому-то сдана! Как она любила ее, эти маленькие окошки под скатом крыши, полки со всеми ее книгами. Аккуратные стопки нот, рисунки, толстая папка с набросками у стены. Теперь все это свалено кое-как в кабинете. Кабинет не спальня. Разочарование камнем лежало на сердце.

— Ну что ж, раз никто не придет, мы можем и сами съесть наш обед. — Агнес направилась на кухню. — Поедим здесь, нет смысла устраивать беспорядок в гостиной, так ведь?

Билли последовала за матерью, заранее зная, как трудно будет проглотить каждый кусок. При этом она постаралась, чтобы лицо ее приняло выражение полного безразличия. Воскресенье складывалось совсем не так, как предполагалось.

* * *

Мосс опустил телефонную трубку на рычаг и бросил взгляд на сумку с клюшками для гольфа, лежавшую в углу кабинета адмирала Маккартера. Адмирал принимал в офицерском клубе высокопоставленного гостя с тремя звездами на погонах. Легкие угрызения совести мучили Мосса, пока он шел по длинному коридору, серому, как стальной линкор. Трое друзей нетерпеливо ждали его за поворотом, на месте парковки.

— Держись, Нью-Йорк, мы идем! — хрипло крикнул один из молодых людей. Мосс ответил улыбкой и уселся на заднее сиденье «форда».

Он не думал о Билли Эймс до утра следующего воскресенья, когда проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым.

Мосс почистил зубы и проглотил три таблетки аспирина. И когда, наконец, он усвоит, что попойки в субботу вечером, подобно пиявкам, отнимают все силы и портят благословенное воскресенье? Раз уж он собирался разыгрывать из себя несчастного, то вполне мог бы успокоить совесть и отправиться на обед к Билли.

Мосс задумчиво смотрел на телефон-автомат, висевший на стене здания казармы. Кого он хочет обмануть? Вчера вечером в клубе он поджидал ее у входа. И только после одиннадцати, когда послушные девочки, вроде Билли, уже должны сидеть дома, отправился в бар, чтобы напиться. А сейчас Мосс быстро опустил монетку, не давая себе времени на раздумья.

Билли взяла трубку после первого же звонка. Девушка слегка сдвинула шляпку набок, чтобы удобнее приложить трубку к уху. Она ожидала услышать голос подруги.

— Билли?

Когда раздался его низкий, хрипловатый голос, слегка растягивающий слова, Билли почувствовала, как задрожали колени. Косточки пальцев, сжимавших молитвенник, побелели. Билли подняла глаза к небу, признавая силу молитвы и холодно и спокойно посмотрела на него.

— Лейтенант, как поживаете? Хорошо сыграли в гольф с адмиралом в прошлое воскресенье? — спросила она, не успев придумать что-нибудь получше и выигрывая немного времени, чтобы взять себя в руки. Боже, ну почему она не может быть более находчивой?

— Гольф? Ах да, та игра в гольф. Ничья. — Он снова почувствовал укол совести и немедленно заглушил чувство вины. Такая рассудочность просто убийственна, допускать этого не следовало; он даже не понимал, что на него нашло. Она милая девушка, приятная молоденькая девушка, и ему здесь ничего не светило. Мосс вспомнил, как высматривал ее среди остальных вчера вечером. — Как поживаете, Билли? Я не слишком рано позвонил? — Он потер висок, гадая, который час.

Приятно было услышать в трубке тихий гортанный смех.

— Нет, конечно, нет. Я уже давно встала. Как раз собираюсь идти в церковь. Еще пять минут — и вы бы меня не застали. — Она настороженно ждала ответа.

— Церковь? — Там, где люди молятся. Молилась ли она за него, как обещала? — Вы католичка?

— Да, католичка.

— Я тоже католик, как и моя мать. Католиков в Техасе не очень много. Но, боюсь, я не очень хороший прихожанин, на службы хожу нерегулярно. — Черт, кто же он на самом деле? Скорее, агностик, предположил Мосс. В тот день, когда мать сказала, что он уже достаточно большой, чтобы посещать службу самостоятельно, он вообще перестал ходить в церковь. Вместо того чтобы присутствовать в десять часов на утренней мессе, как его сестра Амелия, он слонялся по летному полю. А Сет вообще никогда не ходил в церковь.

Билли колебалась, не зная, как лучше ответить на его признания. Краем глаза она видела Агнес, нетерпеливо остановившуюся у входной двери. Понимает она или нет, кто именно находится сейчас на другом конце телефонного провода?

Мосс избавил ее от необходимости отвечать.

— Я хотел бы прийти на обед сегодня, если приглашение остается в силе.

Коулмэн услышал легкий вскрик:

— Конечно. Обед в два. Надеюсь снова увидеть вас, лейтенант.

— Не кажется ли вам, что вы можете называть меня просто Мосс, а не «лейтенант»?

— Конечно… Мосс. Увидимся днем.

— Не забудьте, вы обещали молиться за меня, — пошутил он.

— Не забуду.

Она положила трубку и повернулась к Агнес.

— Мама, знаешь, кто это был? Лейтенант Коулмэн придет на обед. Как замечательно, правда? — Она поправила шляпку и глянула в зеркало, висевшее в прихожей, опасаясь увидеть хмурое лицо матери.

— Нам придется поторопиться сегодня с обедом, если ты хочешь после него навестить подругу. — Агнес прилагала неимоверные усилия, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно. В глубине души она с трудом заставляла себя смириться с угрозой, которую представлял красавец лейтенант. А она-то думала, что вопрос закрыт.

Билли повернулась к матери.

— Ну вот. Как я выгляжу?

Агнес заметила: дочь изменилась. Казалось, за одно мгновение она расцвела. Ее дочка такая хорошенькая. Через несколько лет она станет настоящей красавицей. У Билли ее сложение, ее осанка и фигура. Хорошая, чистая кожа, трогательные, нежные глаза, меняющие цвет от коричневого и серого до зеленого. Орехово-карие глаза. Слишком хороша для техасского скотника. Еще неделя-другая — и Нил Фокс приедет домой из колледжа.

Когда они находились в четырех кварталах от церкви Св. Элайаса, послышался звон колоколов. Агнес охватило беспокойство. Может быть, молитва поможет. Давно уже не верила она в молитвы. Всего лишь посещала церковь, потому что этого от нее ждали, так полагалось, и большинство людей из приличного общества присутствовали на мессе. Агнес пришлось перейти в католичество. Этот болван, за которого она вышла замуж вопреки воле своих родителей, настоял на том, чтобы она перешла в его веру и воспитывала детей в духе этой религии. Долг свой она исполнила, но религия оставалась для нее чем-то отдаленным. Агнес никогда не исповедовалась и не воздерживалась от мяса по пятницам, но, будучи хорошей матерью, позаботилась о том, чтобы Билли прошла церемонию первого причастия в одиннадцать лет. Раз в месяц она посылала дочь на исповедь. Как скучал, должно быть, священник, выслушивая перечень мелких прегрешений Билли. Для дочери каждое воскресенье причастие было непреложной обязанностью. Билли росла хорошей девочкой и должна была таковой оставаться. И не молитва служила залогом успеха — над этим трудилась Агнес!

В течение всей мессы Билли пребывала в мечтательном состоянии, и, когда пришла пора идти к алтарю причащаться, матери пришлось легонько подтолкнуть ее локтем. Через несколько недель состоится выпускной бал. Можно ли попросить Мосса Коулмэна сопровождать ее? А вдруг бал старшеклассников покажется ему слишком глупым и детским? Уж очень многого она хочет, слишком далеко заглядывает. Одно дело прийти на обед, и совсем другое — то, чего она хочет и на что надеется. Нужно набраться терпения. И все-таки, если она покажется на балу с высоким красивым моряком, все девушки будут ей завидовать. Лейтенант, летчик… Подруги умрут от зависти.

Через несколько часов она снова его увидит. Дрожь возбуждения пробежала по рукам. Она склонила голову и стала молиться, чтобы Мосс Коулмэн получил что хочет, все что хочет.

* * *

Билли сидела на диванчике у окна и поджидала Мосса, делая вид, что читает книгу. Она дважды почистила зубы и провела немало времени перед зеркалом, чтобы убедиться, что ветер не растрепал волосы. Прическа была безукоризненной: блестящая и гладкая шапка пепельно-белокурых прядей, завитых внизу «под пажа». Ей хотелось, чтобы волосы спадали на одну сторону, как у Вероники Лейк, но волосы Билли вились от природы, и ей приходилось укрощать их с помощью заколок. Когда машина остановилась перед домом, голова у Билли буквально закружилась. Она заставила себя сделать два-три глубоких вдоха, как на концерте, где ей предстоит играть. Билли дождалась, пока позвонят в дверь, и, распахнув ее, оказалась во власти голубых, как летнее небо, глаз, которые глядели на нее. Она улыбнулась той обворожительной улыбкой, что запомнилась Моссу, и он сразу почувствовал себя гораздо лучше — головная боль отступила.

Агнес вышла в прихожую и с удивлением увидела, что Мосс протягивает ей огромный букет цветов.

— Для вашего стола, миссис Эймс. Билли, а это конфеты для вас.

Все получалось не так. Это Нил Фокс должен был принести конфеты и цветы. На мгновение Агнес встревожилась, всего лишь на мгновение, а потом улыбнулась, но улыбка не коснулась глаз.

Мосс усмехнулся. Он понимал, что она вовсе не желала видеть его у себя в доме, но для него это не имело никакого значения. Он обратился к Билли:

— Если обед еще не готов, почему бы вам не показать мне сад? Я видел с дороги — ваши владения занимают довольно большой участок за домом.

— С удовольствием. Мама, я ведь тебе не нужна на кухне? Мосс снова перевел взгляд на Агнес. Он ждал, чуть ли не бросая ей вызов.

— Да, идите, молодые люди, прогуляйтесь. Я и сама управлюсь. Через двадцать минут обед будет подан. — Агнес не преминула упомянуть о времени. Мосс пришел на двадцать минут раньше. А ведь предполагалось, что именно Нил Фокс обладает столь безупречными манерами. Возвратившись на кухню, смущенная и рассерженная, Агнес, наклонившись, поискала под мойкой подходящую вазу. Цветы выглядели едва ли не нарочито роскошными. Должно быть, стоили ему целого состояния. И конфеты тоже. Самые дорогие. Не какая-нибудь жалкая фунтовая коробка. Нет, эта тянула на все пять фунтов и была перевязана красной лентой с большим бантом. Сколько получает в месяц младший лейтенант? Не так много, чтобы покупать непомерно дорогие подарки, вне всякого сомнения.

Агнес втянула в себя воздух, словно принюхиваясь. Она буквально чуяла деньги. Неужели этот блестящий молодой человек с протяжным выговором и пронзительными глазами может оказаться не простым скотником, а кем-то иным? Надо будет попытать его во время обеда. Чаще всего люди не представляли себе, как много они ей рассказывают. Почему-то она недооценила этого красивого летчика, но не допустит больше такой ошибки.

Помешивая соус, она наблюдала за Билли и Моссом из окна кухни. Вместе они представляли собой прекрасную пару. О чем они говорят? О погоде? Едва ли. О нем? Скорее всего. Билли умеет слушать.

Агнес поморщилась. В соусе комки, придется процеживать.

За обедом Билли не уставала удивляться. Беседа между ее матерью и Моссом текла живо и непрерывно. Она беспокоилась, что Агнес будет держаться с холодной отчужденностью и разговор получится невыносимо напряженным. Напротив, ее мать казалась оживленной и заинтересованной. Мосс отвечал на вопросы Агнес, преувеличенно растягивая слова, сохраняя на лице веселое выражение, и это озадачивало Билли. Он никогда так не говорил, беседуя с нею.

— Я понимаю, Остин — город довольно большой, — звучал голос Агнес. — Мы с Билли никогда не были южнее Вирджинии. Вы там давно живете?

— Всю жизнь, — протяжно отвечал Мосс. — Как и мои родные. Исключительно вкусные цыплята, мэм.

«Маловато для его ковбойского аппетита, — подумала Агнес. — Он едва прикоснулся к еде». Но она заметила, что их гость без труда выбрал соответствующую вилку и, к ее большому облегчению, не стал засовывать салфетку за воротник. Агнес не оставляла своих попыток.