— Что ты имеешь в виду? Я не очень-то представляю, о чем ты говоришь, — грубовато заметил он и, взяв ее за подбородок, приподнял ее голову. В его глазах появился нехороший блеск. — Неужели ты всегда оставалась мисс Совершенством? А как насчет Фреда Бакстера?..

Энни затаила дыхание. Почему он вспомнил Фреда, главу модельного агентства, где она работала? Предположение Гейла, что ее и Фреда связывало что-нибудь, кроме деловых отношений, было абсурдным.

— Гейл, твое нахальство совершенно…

Он выругался, затем наклонил голову и накрыл ее рот своим, не дав ей договорить.

Его жаркие губы были настойчивыми, и тело Энни невольно вспыхнуло в ответ. Она пыталась сопротивляться, но внезапно ощутила наряду с острым приступом гнева такой же острый приступ желания.

Властным рывком Гейл привлек ее еще ближе и крепче прижал к себе. Энни задыхалась от его страстных поцелуев, невольно отвечая на них. Его пальцы безжалостно впились ей в спину, грудям было больно от объятий. Голова у нее пошла кругом…

Вдруг она почувствовала, как он отстранился, и, судорожно вздохнув, Энни уставилась на него. Ослабевшие ноги не держали ее, и она невольно покачнулась, но Гейл вовремя подхватил ее, крепко удерживая за руки. Его синие глаза потемнели.

— Энни… нам надо поговорить, — пробормотал он хриплым от желания голосом. — Это безумие…

— Ты прав. Это безумие. И я не желаю ни разговаривать, ни тем более ложиться с тобой в постель!

— Ну да, ты желаешь только развода, я понимаю. Но нам действительно надо поговорить. Черт возьми, ты ушла от меня, не сказав ни слова. Не кажется ли тебе, что ты должна дать мне кое-какие цивилизованные объяснения?

— Цивилизованные объяснения обычно дают адвокаты, которые ведут эти дела, не так ли? — парировала она, проклиная появившуюся в своем голосе хрипотцу.

Чувствует ли Гейл, как ее влечет к нему? Они прожили как муж и жена всего шесть месяцев, из которых почти половину этого времени провели врозь, потому что, занятый своими делами, он колесил по свету. Однако она не настолько наивна, чтобы думать, будто он мог забыть язык ее тела, несмотря на то, что был погружен в дела выше головы.

— Я что-то не вижу здесь ни одного адвоката, — возразил он, и улыбка тронула его губы. — Давай завтра пообедаем вместе, Энни.

— Лучше встретимся за ланчем, — проворчала она. — Обед слишком… обязывает.

Некоторое время Гейл изучающе разглядывал ее пылающее лицо, потом прищурился.

— Не могу понять, кому ты не доверяешь больше — мне или себе?

Идиотка, я не могу ответить даже на такой вопрос, с отчаянием подумала Энни.

— Так ты согласен на ланч? — резко спросила она.

— Завтра я еду в Афины, — неторопливо проговорил Гейл, — но к обеду должен вернуться.

— Полагаю, едешь по делам? — саркастически осведомилась она.

— Естественно. Тигр своих полос не меняет. — В глазах Гейла появился опасный блеск.

— Не меняет… Ладно, пусть будет обед, — согласилась Энни как можно небрежней и быстро отодвинулась от него, сложив на груди руки.

Вместо того чтобы спорить с Гейлом, ей надо было бы поддакивать ему. Беспомощные и неуклюжие протесты Энни как нельзя лучше демонстрировали ее уязвимость и неспособность устоять перед его гибельным очарованием.

— Я закажу столик в «Оливковой роще» на девять, ты не против? — предложила Энни.

— Отлично. Там и увидимся.

— И если ты не явишься, задержанный своими неотложными делами, я, по крайней мере, буду не слишком удивлена, — ядовито добавила она, доставая ключ от входной двери и поворачиваясь к нему спиной. — Это будет так похоже на тебя, если вспомнить старые добрые времена! Спокойной ночи, Гейл.

Она вошла в дом, захлопнув дверь у него перед носом, а потом для верности закрыла ее еще и на задвижку. Энни стоило огромных усилий заставить себя пройти через холл в свою спальню на первом этаже, раздеться и лечь в постель. Она чувствовала безумную усталость и от общения с Гейлом, и от того, как он сумел вмиг разрушить все ее бастионы. Но Энни надеялась, что на этот раз ей удастся восстановить свои силы гораздо быстрее, чем тогда, в Африке, когда она подцепила этот вирус!

Итак, завтра ей предстоит обед с Гейлом. Зачем она согласилась на его предложение? Все очень просто: он загнал ее в угол, уныло размышляла Энни. Потому что как всегда воспользовался своим физическим превосходством над ней как оружием, против которого у нее никогда не находилось защиты…

Лежа в постели и беспокойно ворочаясь от жары, голая, под тонкой хлопковой простыней, она обняла руками подушку и крепко зажмурилась, пытаясь изгнать из измученной души и образ Гейла, и боль прошлых воспоминаний. Но это не помогало: наоборот, Энни увидела его отчетливее. И как только ему удается оставаться таким бодрым, спокойным и довольным жизнью, в то время как для нее эти два года оказались сплошной пыткой?

Она открыла глаза, и тут же лицо Гейла почудилось ей на белых стенах спальни, а в ушах послышался его навязчивый шепот. Звуки чьих-то шагов за окном, на узенькой улочке, как нарочно вернули ее к воспоминаниям, которые навсегда хотелось бы вычеркнуть из памяти.

Когда они впервые встретились, Энни едва исполнилось девятнадцать. Стояло раннее лето, и устроилась она в этом самом доме в Гермуполисе, в этой самой комнате, предвкушая удовольствие от двухнедельных каникул после замечательной поездки по туристической путевке по греческим островам. Заодно она немного помогала Луизе и Герберту в их ресторане — так же, как и сейчас. Но тогда все было по-другому, и она тоже была совсем другой. Энни только что окончила первый курс факультета психологии Лондонского университета и добилась успеха на конкурсе моделей. Ее будущая жизнь виделась ей в розовом свете.

Однажды, когда она подрабатывала официанткой в бистро во время рождественских каникул, ее приметил стилист из известного агентства Фреда Бакстера и пригласил на хорошо оплачиваемую работу в качестве модели для съемок в модных журналах и телевизионной рекламе. Энни быстро освоила новую и интересную работу, и при этом у нее хватало времени на лекции и семинары!

Тем летом Гейл Стикс как раз заключил выгодное соглашение с пароходной компанией, находившейся в Афинах, и был приглашен ее двумя директорами разделить с ними недельную прогулку вокруг островов.

Он привел своих новых деловых партнеров познакомиться с Луизой и Гербертом и их рестораном «Оливковая роща». И Энни, старательно убирая их столик, нечаянно опрокинула ему на колени тарелку с остатками щавелевого супа.

— Я рад, что суп холодный, — протянул он, отодвинувшись со стулом от столика и с улыбкой наблюдая за растерявшейся девушкой, которая, схватив салфетку, ринулась исправлять допущенную оплошность.

— Может, я лучше сам попробую?

Энни смущенно застыла, внезапно осознав, куда попал разлитый суп, и впервые встретилась с ним взглядом. Блеск озорных, самоуверенных синих глаз лишил ее последних остатков самообладания. Она почувствовала, как краска заливает ей лицо и шею.

— Простите, пожалуйста, — жалобно проговорила она.

Его улыбка стала шире. Он лениво протянул ей руку.

— Гейл Стикс. А вы Энни, сестра Луизы. Вы меня не помните, не так ли?

— Гейл Стикс? — Но тут же она все отчетливо вспомнила и покраснела еще сильнее.

В джинсах и обычной хлопковой рубашке он выглядел совсем иначе, чем в смокинге, каким она впервые увидела его семь лет назад на свадьбе у сестры. Конечно, Энни узнала его. Гордость, однако, мешала ей признать это.

Она сразу припомнила теплую июньскую субботу в Уотфорде, компанию нарядно одетых гостей, беззаботно болтающих за шампанским, неприятное ощущение скованности в платье подружки невесты из тафты цвета персика и неловкости из-за корректирующей пластинки на зубах, из-за непослушных, торчащих в разные стороны каштановых волос и совершенного отсутствия грудей, которые почему-то не хотели расти. Словом, это было чувство своей полнейшей ничтожности и незаметности…

— Свидетель со стороны жениха, — доброжелательно напомнил молодой человек, — а вы были подружкой невесты. Ну, вспомнили?

Энни действительно была старшей подружкой невесты, но совершенно не прочувствовала тогда важности своего титула. Отец Герберта был женат второй раз, и с его стороны на свадебной церемонии присутствовала целая стайка крохотных, кудрявых сестер, племянниц и кузин жениха в точно таких же платьях из персиковой тафты. Она припомнила, как девочки носились вокруг высокого темноволосого красавца, который развлекал их своими забавными шутками.

— Да… кажется, припоминаю. Но семь лет — это большой срок! А у вас, должно быть, хорошая память на лица!

— Я видел ваше фото в «Санди Ньюспейпер» всего две недели назад.

— Вот как? — Энни уже успела почувствовать магнетизм его обаяния. Когда он пожал ей руку, она вся напряглась, а ладонь, казалось, загорелась огнем.

— Наверное, вы рекламируете великолепные бюстгальтеры, которых не видно, как бы их ни разглядывали, — шутливо проговорил он. И Энни, как будто оттаяв, звонко рассмеялась, несмотря на то, что на щеках все еще горел румянец смущения. Она, конечно, понимала, что он не собирается ее обижать.

— Я предпочитаю быть моделью, а не официанткой…

— С этим трудно спорить…

Двое черноглазых греков, пришедших с ним, поглядывали на нее с нескрываемым интересом, но ее внимание было приковано только к Гейлу, девушка будто утонула в его синих глазах и обаятельной улыбке.

Дерзкое восхищение, которое можно было прочесть в его взгляде, заставляло ее кровь быстрее бежать по жилам. Ноги у нее подкашивались, дыхание участилось, а сердце бешено колотилось в груди. Даже жадный, оценивающий мужской взгляд, скользивший по ее телу, не вернул ее на землю…

После этой встречи Гейл еще несколько дней находился в Гермуполисе, а его греческие компаньоны отплыли на материк. Сняв роскошный номер в отеле на набережной, он взял напрокат открытый джип и как-то сразу вовлек Энни в свою компанию.

В течение трех дней они ездили в уединенные бухточки, устраивали там пикники в живописных местах под соснами, плавали в прозрачных водах Эгейского моря, прохладными вечерами без устали обходили крохотные часовни и таинственные маленькие усыпальницы святых, ели сырные омлеты или греческие салаты с хлебом местной выпечки в небольших тавернах, затерянных среди холмов.

Луиза как-то с кислой улыбкой дала сестре прочитать колонку светских сплетен, в которой сообщалось о головокружительной карьере Стикса и его многочисленных романах. Сестра по-дружески советовала быть с Гейлом поосторожнее. В свои двадцать восемь лет он уже стал финансовым директором крупной международной банковской группы, обойдя многих конкурентов, и приобрел стойкую репутацию изощренного сердцееда.

Но те три дня Энни интересно провела в его компании, болтая на самые разнообразные темы — от университетской жизни до оперы, от плавания под парусом до рок-музыки. И ей с трудом удавалось сдерживать трепетную потребность в его поцелуях и прикосновениях.

Робость и неопытность мучили ее, особенно в те моменты, когда Гейл дотрагивался до руки или когда его горячее бедро касалось ее ноги. Она была в смятении и чувствовала, что в душе все страшно перепуталось.

На четвертый вечер Гейл привез Энни обратно к дому Луизы и Герберта в Гермуполисе и, расставаясь с ней, вместо того чтобы спокойно попрощаться, откинулся на водительском сиденье и, казалось, целую вечность разглядывал ее, а потом медленно погладил по руке выше локтя.

Энни будто лишилась способности дышать: ее легкие выдохнули весь запас воздуха, а вдохнуть она уже не могла. Словно окаменев, но чувствуя пылающий огонь внутри, она сидела, не в силах пошевелиться, пока Гейл нежно ласкал ее, передвигая свои пальцы все выше, касаясь плеча, шеи, подбородка, маленькой пухлой мочки уха…

В какой-то момент ей показалось, что его рука чуть-чуть дрогнула. Но, наверное, она ошибалась: ведь это ее била дрожь от нахлынувших доселе незнакомых ей чувств.

Он опустил руку, как бы невзначай коснувшись выпуклости груди, и взял ее ладонь, переплетая ее пальцы со своими, согревая их теплом своей ладони и глядя на Энни светящимися от восторга глазами.

— Спокойной ночи, Энни, — его красивый густой голос прозвучал глуше обычного.

Ее затрясло от нахлынувшего желания. Никогда в жизни Энни не испытывала ничего подобного, она целиком оказалась во власти этого мужчины, который мог подарить ей наслаждение.

— Гейл, не уходи, — с мольбой, неожиданно для себя выдохнула она, не понимая, зачем она это говорит. Секунду-другую длилось молчание, а потом Гейл, весело рассмеявшись, нежно обнял ее.

— Господи, да ты совсем еще малышка, — пробормотал он. — Луиза удавит меня…