— Это не ее дело, — чуть слышно возразила Энни, прежде чем его губы приблизились к ее губам и он начал жадно целовать ее. Руки Гейла продолжали нежно ласкать ее тело, вызывая пугающий приступ ответного страстного желания. — И вообще… мы что, нарушаем общественную нравственность, когда целуемся, что ли? — выдавив из себя улыбку, договорила она, когда Гейл дал ей возможность, наконец, вдохнуть воздуха.

— Боже мой, как хотелось бы сделать с тобой кое-что прямо сейчас, малышка Энни.

Его голос дрожал от смеха и откровенного желания.

— Я вовсе не малышка! — рассердилась она, смело встречая его прищуренный взгляд своими широко распахнутыми глазами газели, которые мгновенно поведали Гейлу о ее неопытности и особой уязвимости.

— Ну конечно нет! — насмешливо ответил он. Однако через несколько секунд все-таки выпроводил ее домой, а на следующее утро Луиза сообщила, что Гейл уехал.

Все оставшееся время в Гермуполисе теперь было окрашено для нее в серые тона, несмотря на прозрачное голубое небо и ласковое жаркое солнце Греции. И жизнь Энни так и текла бесцветно и сумрачно до тех пор, пока восемь недель спустя Гейл не появился в ее комнате в общежитии в Хемпстеде, немного осунувшийся, слегка выпивший, мрачноватый и невероятно мужественный, и не объявил, что жить больше без нее не может…


Лежа в маленькой уютной спальне дома Луизы, в теплой темноте ночи, Энни содрогнулась, несмотря на жару, вспомнив все это. Ей теперь никогда не забыть той необыкновенной ночи…

Она уткнулась лицом в подушку, стараясь успокоиться и заснуть. Но сделать это было невозможно: из всех уголков комнаты раздавалось комариное пение. Чертыхнувшись, Энни села и включила свет. Ну конечно, она забыла включить электрический репеллер, и теперь в спальне собрались полчища противных нахальных комаров. Только этого ей не хватало, уныло подумала Энни.

Вскочив с постели, она нашла длинную, просторную белую футболку, джинсы и быстро надела их, сунув босые ноги в мягкие кожаные мокасины. Причесавшись на скорую руку и собрав волосы в «конский хвост», чтобы было прохладнее, Энни захотела выйти на воздух. Она включила маленький голубой репеллер, побрызгала репеллентом немного на себя и бросила прощальный взгляд на тучу летучих оккупантов.

— Умрите! — злорадно крикнула она, намереваясь поменять уютное тепло дома на прохладу южной ночи. Стараясь не шуметь, Энни тихонько закрыла дверь. Луиза с Гербертом вернулись домой лишь час назад и, конечно, ей вовсе не хотелось разбудить их среди ночи.

Над Гермуполисом занимался рассвет. Он был необычайно спокойным и безмятежным, несмотря на тревожный сумрак улиц и аллей, разбегавшихся в разных направлениях.

Энни вышла на набережную и медленно побрела вдоль закрытых кафе, уютно расположившихся под кронами платанов. Одинокая летучая мышь взлетела на карниз одного из высоких зданий. Где-то в кустах тонко стрекотали сверчки. С моря приятно тянуло освежающей прохладой.

Интересно, где стояла пришвартованная яхта Гейла? Энни не бездумно глядела на воду, а пыталась отгадать, в какой из многочисленных сверкающих белых яхт спит сейчас ее муж.

В бледном лунном свете бесконечная поверхность моря мерцала серебром. Яхты покачивались и уныло поскрипывали на волнах, набегавших на берег от парома, который настойчиво держал свой путь в темноте.

Вдруг в тишине набережной Энни услышала за собой звуки приглушенных, крадущихся шагов. Она почувствовала, как от страха волосы у нее на голове зашевелились, и тут же рассердилась на себя. Это же был Гермуполис, а не какой-нибудь захолустный городок. Ночью здесь можно было пострадать разве что от бессонницы…

Стараясь двигаться по-прежнему беззаботно, она все же немного ускорила шаг. Наверное, мысль совершить прогулку среди ночи была не такой уж и разумной. Надо поскорей вернуться в дом Луизы и Герберта и сосчитать дохлых комаров…

Несомненно, за ней кто-то шел. Шаги были еле слышными, но отчетливо различались в предрассветной тишине. Скверно, подумала она, оглядываясь через плечо.

Высокая темная фигура, явно мужская, следовала за ней. Сердце подпрыгнуло и бешено заколотилось. Наверняка это был кто-нибудь из яхтсменов, решивший тоже прогуляться ночью. Но почему-то Энни стало не по себе, и она ясно ощутила свою уязвимость…

А если прибавить шагу?.. Или вообще побежать? У нее длинные ноги, и в школе она преуспевала в спринте, но, конечно, после гриппа прежней энергии уже не было.

Ее охватила паника. Обернувшись, Энни, к своему ужасу, убедилась, что ее действительно преследуют, и нервы не выдержали, она побежала трусцой. Преследователь тоже побежал, несмотря на фору в сотню метров. Он явно превосходил ее в беге. Казалось, ее вот-вот настигнут. Жуткий страх пронзил все ее тело, когда через несколько секунд она почувствовала, что кто-то крепко схватил ее за руку.

Энни вся напряглась, пытаясь освободиться, не имея сил и смелости взглянуть на своего преследователя, как вдруг услышала глубокий, хрипловатый голос, который укоризненно произнес:

— Ну и что ты тут делаешь? Неужели тебе очень хочется быть изнасилованной или убитой?

Резко обернувшись, она узнала Гейла и почувствовала себя очень глупо. Облегчение и раздражение она ощутила почти одновременно.

— Так это ты! — яростно прошипела она, с неудовольствием отмечая, что он абсолютно спокоен. У нее же на лбу выступил холодный пот, а колени буквально подгибались. — Ты, наверное, думаешь, что наградить меня сердечным приступом гораздо проще, чем дать развод?

— Нет, мне это в голову не приходило. — Его зубы в темноте сверкнули в улыбке. — Просто засиделся на палубе, приканчивая полночную кружечку, как вдруг увидел тебя — гуляющую вдоль набережной. Счел за честь пойти и присмотреть за тобой.

— Ну, спасибо! И как только мне удалось выжить в последние два года без твоего присмотра?

Казалось, ее едкий сарказм совершенно не задел Гейла.

— Что, не спится? — ласково продолжал он.

— Не спится, как видишь. Насколько я понимаю, тебе тоже…

Гейл медленно наклонил голову. От его внимания не укрылись ни ее внезапная бледность, ни тяжелое дыхание.

— Что с тобой, Энни? Уж не больна ли ты?

— Я прекрасно себя чувствовала, пока не появился ты, — нервно ответила она. Но неожиданно и набережная, и темное ночное море, и торчавшие повсюду мачты почему-то начали покачиваться и крениться под разными углами. — По правде говоря… Боюсь, что мне нехорошо…

Слова замерли у нее на устах. К своему ужасу, Энни поняла, что падает в обморок. Но прежде чем она рухнула на каменную мостовую, Гейл успел заключить ее в свои объятия.

Бережно положив голову Энни к себе на плечо, одной сильной рукой взяв ее под коленки, другой крепко обхватив за талию, он понес ее на яхту, как пират законную добычу…

3

— Что-то в нашем браке не так, Энни… — насмешливо пробормотал Гейл, усаживая ее на диван в салоне своей яхты. — По-моему, наше раздельное существование идет тебе не на пользу.

— Не будь таким заботливым!

— Ты выглядишь просто ужасно, — спокойно продолжал он. Присев напротив Энни, он сочувственно разглядывал ее измученное лицо и затуманенные глаза.

— Спасибо, дорогой, за комплимент, — сумела съязвить она, выдавив из себя улыбку. Конечно, она была сердита на него, но ей, и правда, было очень скверно. Приступ панического ужаса, пережитый только что, окончательно сломил ее. И теперь она не в силах была сопротивляться.

Вот так же плохо ей было, вспомнила Энни, когда она вернулась домой из Африки. «Энни, ты сама себе злейший враг, — сказала как-то Луиза. — Тебе надо бы побольше отдыхать и расслабляться».

Но никакой отдых не спасал ее от мыслей о прошлом, о крушении их отношений с Гейлом, который оставался самым реальным ее врагом…

— Я уже в порядке. Мне лучше, — тихо вымолвила она. И Гейл, кажется, принял к сведению это заявление. Она чувствовала, как пристально он разглядывает ее своими синими глазами — от волос, забранных в «конский хвост», до джинсов. Энни слегка поежилась под этим изучающим взглядом и с запозданием вспомнила, что на ней нет нижнего белья: она так спешила из дома, подальше от комаров, от нахлынувших воспоминаний…

Энни инстинктивно прикрыла руками грудь. Несмотря на чудовищную усталость и плохое самочувствие, она очень хорошо понимала ход его мыслей. А что в этом такого? — нервно подумала она. Любая женщина на ее месте тут же догадалась бы, о чем думал ее муж в данный момент. Сидя напротив, он поглядывал на нее чрезвычайно мрачно. И Энни не верилось, что она была замужем за этим человеком, — более того, официально до сих пор замужем за ним — и они как муж и жена прожили полгода.

Сейчас Гейл казался совершенно чужим человеком, хладнокровным, уклончивым, создающим вокруг себя какую-то атмосферу опасности — о, он умел быть таким!

— Луиза, должно быть, сошла с ума, если разрешила тебе прислуживать за столиками в «Оливковой роще», — сказал он.

— Это не твое дело! — взорвалась Энни. — Я сама захотела помочь Луизе и Герберту. Этим летом у них возникли финансовые проблемы, и они нуждаются в любой помощи, которая может быть им оказана!

Энни тотчас прикусила губу, но было уже поздно: она успела разболтать то, о чем говорить не следовало. Теперь уже ничего не поделаешь.

Гейл медленно поскреб подбородок, обросший щетиной, внимательно наблюдая за ней полуприкрытыми глазами.

— И какие же у них проблемы?

Врать не было смысла, мрачно подумала Энни. Все равно она уже выдала секрет.

— Ну… понимаешь, срок аренды помещения ресторана истекает. Луизе и Герберту придется или выкупить его целиком или убираться прочь. И все это после того, как они успели прекрасно развернуть дело! Очень несправедливо…

— И каков же крайний срок?

— Конец сезона.

Уставшая Энни судорожно зевнула. Она чувствовала себя совсем обессиленной.

— Не понимаю, чем ты можешь помочь им, ну, подумаешь, соберешь со столиков несколько лишних тарелок?

— Ты вообще когда-нибудь слышал о моральной поддержке? — вяло возразила Энни. — Ну, конечно, нет.

Если бы Гейл понимал, что это такое, она бы так не страдала от одиночества после того, как совершила чудовищную ошибку — вышла замуж. Она не чувствовала бы себя покинутой, ненужной и выброшенной из жизни Гейла Стикса.

— Ты плохо выглядишь, — бесстрастно заметил Гейл. — Тебе необходимо отдохнуть.

Глаза у молодой женщины и впрямь слипались.

— Энни, останься на яхте. Прошу тебя. Ты поспишь здесь до утра.

— Нет!

— Почему нет? — Он бережно поднял Энни на ноги и провел в каюту на носу яхты. Ты не в состоянии идти домой к Герберту и Луизе. Если боишься моих домогательств, то сегодня можешь быть спокойна. Меня совершенно не привлекают полудохлые развалины.

Едкая улыбка Гейла задела Энни за живое.

— Какой ты джентльмен! — горько усмехнулась она. — У тебя всегда наготове рыцарские комплименты.

— Здесь на яхте имеется все, что тебе может понадобиться, — протянул он, распахивая дверь, отделанную красным деревом, в маленькую уютную ванную, в которой действительно было все, вплоть до позолоченных кранов. — Надеюсь, ты будешь вести себя разумно или, может, тебя запереть?

— Гейл…

— Ладно, не паникуй, моя любимая Энни. — Он криво улыбнулся и усадил ее, дрожащую, на край самой настоящей кровати. — Сейчас же спать! Это мой приказ.

Энни настолько устала, что оставила без ответа его реплику. Как только Гейл вышел из комнаты, она упала на постель, и сон смежил ей глаза, прежде чем голова коснулась подушки.


Энни проснулась и долго не могла понять, где находится. Все было незнакомым и неузнаваемым. Ей снилось, что она как пушинка парит высоко в небе, и поток воздуха овевает ее лицо. Сейчас, лежа на спине, все еще ощущая невесомость, Энни пыталась сообразить, где же кончается ее причудливый сон и начинается обычная реальность.

Вдруг она сразу все вспомнила. Да она провела ночь на яхте Гейла! И сейчас, утром, солнечные лучи пробивались в каюту через затемненное стекло иллюминатора. А сама яхта покачивалась на волнах — очевидно, разыгрался ветер, а может быть, они вышли в море?

Спрыгнув с кровати, Энни умылась и причесалась, распустив волосы по плечам. Затем, чувствуя себя неловко в одежде, в которой спала, она выбежала из каюты.

В конце салона со столиками из красного дерева и темно-синими скамейками, обитыми твидом, находилась лестница, ведущая на палубу, и через люк ей хорошо был виден Гейл, спокойно стоявший у штурвала. В кроссовках, хлопковых брюках и белой льняной рубашке без воротника, с растрепанными ветром черными волосами он выглядел спокойно и уверенно, хладнокровно оглядывая горизонт прищуренными глазами.