«Черт побери, как тяжко самобичевание! И что это на меня нашло?» Огорченный вконец Белов ускорил шаг, увидев подошедший к остановке троллейбус. Потом передумал спешить. Летний вечер побеждал в поединке с жарой, и можно было продлить удовольствие от пребывания на воздухе. Последнее время, готовясь к аспирантским экзаменам, Вадим делал это в основном на балконе. Сев на лавочку, он вновь закурил. Освободив голову от гнетущих мыслей, стал осматриваться по сторонам. Почти сразу он увидел невысокую, немного полноватую девушку, едва переставлявшую ноги от тяжеленной сумки, которую она мужественно тащила через площадь. Сделав несколько шагов, она останавливалась, чтобы взять груз в другую руку. Но силы хватало на три-четыре шага, и от непосильной тяжести ей приходилось то и дело отдыхать. Вадим наблюдал за ее страданиями как завороженный. И кому пришло в голову так нагрузить девчонку? По ее лицу струился пот, щеки раскраснелись. Длинное темно-синее легкое платье развевалось от слабых порывов ветра. Девушка жадно ловила каждое дуновение, подставляя лицо освежающему воздуху. Наконец Белов опомнился, быстро подошел к девушке и предложил свою помощь. Невероятно уставшая, она только и смогла кивнуть в ответ. Доплелась до лавочки и грузно опустилась на нее.

— Слава богу, — тихо сказала она. Вытерла лицо и шею платочком. Потом обернулась к подошедшему Вадиму. — Спасибо вам огромное. Я думала, что сознание потеряю.

— Кто это вас наделил? — подсаживаясь рядом, спросил он. Даже для него сумка была тяжелой.

— Мама, — коротко ответила девушка, виновато улыбаясь. Она казалась очень симпатичной, хотя и была несколько полновата. Длинные русые волосы были заплетены в косу. Густые ресницы обрамляли серо-зеленые глаза. Дуги густых бровей придавали лицу серьезное выражение — казалось, девушка постоянно думает о чем-то. Вадим сразу решил, что она не городская. Слишком отличалась она своей здоровой, не испорченной новомодными веяниями красотой. Все было природно, естественно и прекрасно, даже при полном отсутствии косметики. Ее открытое лицо располагало к себе, особенно когда она так искренно улыбалась. Есть люди, которых улыбка удивительно преображает. Будто и ничего не произошло, а потом вдруг рядом с вами оказывается совсем другой человек. Остается только наблюдать за происходящим волшебством и радоваться, что ты рядом.

Белов протянул руку:

— Давайте знакомиться, меня зовут Вадим.

— Валентина. Спасибо вам еще раз, вы меня спасли.

— Вы не местная?

— Что, говор выдает или выгляжу по-деревенски? — закусив губу, спросила девушка. — Что здесь плохого?

— Вы слишком красивы и жизненны для этого пыльного города.

— Знаете, — оживилась Валя, — мне действительно поначалу было трудно дышать здесь. Домой на каникулы или выходные приезжала, словно на другую планету попадала.

— Предлагаю перейти на «ты», — резко меняя тему, сказал Вадим.

— С удовольствием.

— Думаю, мне придется проводить тебя до твоего жилища. Ты где обитаешь?

— На квартире у одной замечательной старушки. Я закончила в этом году медицинское училище и теперь буду работать по распределению, медсестрой в больнице. Обещали общежитие, но мама против. Говорит, буду тянуться, а на квартиру тебе и на еду насобираю. Город для нее — место соблазнов, переживает за меня, сил нет. Она у меня доярка, труд тяжелый, но я хотела стать, как она. Мы в деревне с ранних лет приучены к труду. Ой, что было… Плакала, что такой судьбы для меня не хочет. И города боится, и из деревни гонит, смешная. Я говорю, что голова у меня на плечах есть, чтоб не попадать впросак, а у нее одна песня.

— Все мамы одинаковые. — Открытость Вали нравилась Белову. — Тебе какой троллейбус нужен?

— Восемнадцатый.

— Мне тоже. Вот будет здорово, если мы живем где-то рядом.

Слова Вадима оказались пророческими. Валя уже три года жила в доме через дорогу от него. Добросовестно дотянув сумку до самой двери квартиры, он вытер пот со лба.

— Кажется, добрались, — облегченно вздохнул он.

— Заходи, Мария Федоровна должна увидеть моего спасителя. — Валя открыла дверь, они зашли в коридор. Никто не вышел им навстречу. Хозяйки не было дома. — Жалко. Видно, пошла на вечернюю прогулку. Отложим знакомство до следующего раза. Ведь мы еще встретимся? — В голосе Вали послышалось беспокойство.

— Было бы глупо не сделать этого. Ты мне очень понравилась. Не поддавайся влиянию города, оставайся сама собой. Мне ни с кем не было так легко общаться, поверь, я говорю от души. — Вадим взялся за ручку двери, собираясь уходить.

— Ты тоже замечательный и такой красивый — дух захватывает. Твое лицо украсило бы обложку любого журнала.

— О-о, не надо! Не поверишь, но я теоретически проходил и это.

— Не поняла.

— Моя бывшая жена работала моделью и всячески пыталась втянуть меня в это дело.

— Тебя испугало бремя славы?

— Скорее страх потерять свое лицо.

— Ты был женат? — словно опомнившись, спохватилась Валя.

— Да, и не один раз.

— И сколько, если не секрет?

— Дважды. — Увидев, что девушка растерялась, поспешил добавить: — Это была суровая правда жизни. Необходимый опыт. Мне не везло с избранницами, они умело пользовались мною, показывая свое истинное лицо уже после штампа в паспорте. К браку нужно относиться гораздо серьезнее, чем я думал. Пока жалеть не о чем, разве только о потерянном времени и зря потраченных чернилах в документах. Мой товарищ сказал, что третий раз должен быть удачным. Удачным или нет, я пока об этом не хочу думать. Наверное, я не встретил до сих пор ту, которая, как там говорят? Вторая половинка. На охах и ахах далеко не уедешь.

— Тебе бы лекции у нас в Смирновке читать о том, что такое брак и как с ним бороться.

— Ну, нет! — засмеялся Вадим. — Моего опыта здесь не хватит. Это Элизабет Тейлор — знаток на все времена.

— Женщина красивая, отчего ж ей мужей не менять, если точно знает, что другого без труда найдет.

— Какая-то грустная нотка послышалась мне в твоем голосе. Уж не считаешь ли ты себя непривлекательной? — Белов хитро сощурил глаза, увидев, как вновь вспыхнули щеки девушки. — В точку попал. Брось обрастать комплексами. У тебя завидная внешность, чуть-чуть самоуверенности и — полный люкс. Хочешь, возьму над тобой шефство?

— Это как?

— Предлагаю дружить.

— Ты первый, кто мне предлагает такое.

— А раньше какое?

— Все больше на постель намекали.

— Я обязуюсь не намекать. Я тебе прямо скажу, договорились? — И прежде чем девушка отреагировала, открыл входную дверь. — Все, я побежал. До встречи. Утрясу кое-какие дела, приду в гости. До скорого!

Он легко спустился по лестнице, перепрыгивая на ходу через несколько ступенек. Один раз позволил себе оглянуться и послал новой знакомой воздушный поцелуй. Глаза Валентины округлились, она явно хотела спросить что-то еще, но страх получить нежелательный ответ остановил ее. Вспоминая красивое, открытое лицо Вадима, она не могла поверить, что перед нею как раз тот тип мужчины, о встрече с которым предостерегала мама. Неужели именно таким должен быть городской сердцеед, который не способен на сильные чувства? Именно таким описывала мать Валиного отца.

Он приехал на практику в их колхоз и, окрыленный романтикой бескрайних просторов, поддался охватившей его страсти к молодой, всегда улыбающейся доярке. Ее нельзя было не заметить. Задорный, громкий смех девушки он стал отличать на второй день приезда в Смирновку. Половина села носила фамилию, производную от его названия. Не была исключением и семья этой сероглазой русалки. Нестеров наблюдал за нею и с каждым днем чувствовал все возрастающее влечение к девушке. Столько столичных красавиц прошло перед его глазами, но ни одна не затронула сердца. А тут в один миг влюбился.

Стеша Смирнова никогда не выглядела озабоченной, грустной. Легкий, приветливый нрав. Красивая, простая, притягивающая к себе именно своей природностью, естественностью, Одна она осталась у родителей: двоих сыновей забрала война. Дочка — последыш, любимая, долгожданная, единственная надежда и опора. Постаревшие, ослабленные лишениями и горем, уже и не надеялись они на то, что в избе снова зазвучит детский смех. Бог дал им Стешу, и снова жизнь обрела смысл. Михаил Михайлович и Дарья Ивановна гордились дочкой. Год назад она окончила школу, хотела было в город ехать учиться дальше, да отец сдвинул густые брови: лишних рук ни в их хозяйстве, ни в колхозе не было. Время пролетело, и из забавной малышки, нескладной девчонки превратилась она в статную девушку. Работы не чуралась и успевала за день столько, что даже мать удивлялась. Усталость словно не брала ее. Работала от зари до позднего вечера, а потом, когда у костра собиралась молодежь, самозабвенно пела. У нее был низковатый, сильный голос. Услышав его однажды, Сергей Нестеров тут же влюбился в эту невысокую девушку с длиннющей темно-русой косой. Ему безумно захотелось увидеть волосы сероглазой русалки распущенными. Должно быть, замечательное зрелище. Все это было впереди. Он не знал, что с первого взгляда понравился Стеше. Она жадно ловила каждое его слово, восхищаясь его красноречием. Здешние парни не отличались умением говорить, они все больше рукам волю давали. На их фоне Сергей выглядел заморским принцем. Высокий, умный, красивый. Они начали встречаться, проводя вместе все свободное время. Долгие летние ночи, полные страстных признаний и обещаний, а утром укоризненные взгляды матери. Девушка была счастлива. Еще никто не говорил ей столько слов любви. Еще ни одним мужским рукам не было дозволено так откровенно прикасаться к ее телу. Она распускала свои шелковистые волосы, и Сергей прятал лицо в мягкой, пахнущей молоком и сеном красоте. Однако отъезд молодого специалиста настал для обоих слишком быстро. У речного причала Стеша стояла рядом с Сергеем, борясь с желанием обнять его. Сделать это на глазах у всей деревни — получить нелестную оценку окружающих! Напоказ здесь ничего не делалось.

— Я приеду и напишу, — тихо говорил Нестеров, глядя в полные слез глаза Стеши.

— Забудешь, чувствую, что забудешь ты меня, — наконец произнесла она.

— Остался последний курс. Надо довести начатое до конца. Зачем тебе муж, который останавливается на полпути? А потом заберу тебя с собой, а может, сюда вернусь. Это было бы вообще идеально. Я ведь мог не приехать в Смирновку и не узнать тебя. Подумать страшно! Не смотри так, неужели ты думаешь, что я могу тебе врать?

— Хочу верить, — грустно сказала девушка.

— Вот и хорошо. Поцеловать тебя хочу, но, кажется, нас поедают глазами. Давай, чтоб повода для пересудов не было, простимся официально.

— Договорились, — улыбнулась Стеша и напоследок пристально посмотрела Сергею в глаза. — Я люблю тебя.

— И я тебя очень люблю. На свете не существует слов, чтобы описать мое чувство к тебе. Жди письма.

Маленький пароход причалил, и отъезжающие стали спускаться по заросшему травой склону. Нестеров пожал маленькую ладошку Стеши. Старушки перешептывались, девицы посмеивались. Сердце девушки разрывалось на части. Когда Сергей уже ступил на палубу, едва сдержалась, чтобы не кинуться за ним. Прижав руки к груди, стояла и молча смотрела на отплывающий пароход. Она чувствовала, что прощается со своим возлюбленным навсегда. Он не вернется за ней. Городская жизнь снова захватит его, и в ней нет места деревенской девушке. Последний взгляд на него, научившего любить и открывшего новый мир чувственных наслаждений. Зачем ей теперь все это, если Сергея не будет рядом? Стеша медленно пошла в сторону фермы, не поднимая головы, не обращая внимания на шушуканья односельчан. Ноги тяжело ступали по протоптанной тропинке. Колышущиеся под порывами освежающего ветра поля ромашек не радовали глаз. Они были по обе стороны от дорожки, бескрайние, создающие впечатление чего-то нереального. Как будто белое облако спустилось с небес и, окропленное желтым солнечным светом, пыталось вновь оторваться от земли. Машинально сорвав один цветок, девушка начала отрывать лепесток за лепестком. Последний, хрупкий лепесток остался на желтой серединке.

— Конечно, чего ты, дуреха, еще ждала? — вздохнула Стеша. — К черту пошлет. Знала ведь, сама все знала наперед. Думала, что свершится чудо? Чудес не бывает на этом свете.

Она шла, разговаривая сама с собой. Не замечая удивленных взглядов. Ей было не до людских глаз и слов. Потешатся они еще. Никто не верил в искренность чувств заезжего молодого парня. Он как ветер, сегодня здесь, а завтра в другом месте. То ли в городе, то ли в другой деревеньке, где ждет его очередная наивность. Стеша чувствовала, как в груди сжимается сердце, слезы подступают и душат, сжимая горло невидимыми руками. Не хотела она видеть в Сергее обыкновенного женского сердцееда, которому приглянулись ее серые глаза и нецелованные губы. Она искала оправдания его отъезду, как независящему от его желания. Сможет вернуться за нею, обязательно сделает это. И пусть смотрят на нее косо, ей сердце подсказывает, а ему виднее. Однако звездные ночи не прошли для Стеши бесследно. Минуло немного времени, когда девушка поняла, что беременна. Обсуждать это было не с кем, даже мысль такая в голову не приходила. К кому с этим сунешься? Нестеров так и не давал о себе знать. Скрывать недомогание становилось все труднее, да и бессмысленнее. Наконец девушка набралась смелости. Обо всем случившемся родителям говорила, как в бреду. Дарья Ивановна тихо охнула и села на лавку, качая головой. Отец молча снял со стены вожжи и отхлестал так, что два дня на работу не ходила. Всем было сказано, что приболела она малость. Мать вытирала платком слезы и носила ей еду и питье во флигель, куда отец за волосы оттащил и бросил. Есть, конечно, не хотелось, но присутствие матери придавало сил.