– Что ты здесь делаешь?

Она даже не посмотрела на Рома. Ее гнев жег, как удар кнута. Я сунул руки в карманы и ответил ей спокойным взглядом. Я не собирался на сей раз выходить из себя – ради брата и Шоу.

– Просто заехал сказать привет и узнать, как дела.

– Я не желаю тебя видеть.

Ром замер, а папа втянул воздух сквозь зубы. Впрочем, я не удивился.

– Знаю. Вот и подумал, что не умру, если зайду поговорить…

– С какой стати? Ты все всегда портишь.

Она говорила хрипло и отрывисто, и в каждом слоге я слышал давнюю ненависть. Отец шагнул вперед.

– Марго, хватит. Он наш сын, а не посторонний человек, которого можно выставить на улицу, только потому что прямо сейчас ты не рада его видеть.

– Ничего, пап. Я знаю, как мама ко мне относится. Она никогда этого не скрывала.

– А чего ты ожидал, Рул? Из-за тебя твой брат лежит в могиле, а девушка, которую я считала своей дочерью, не желает иметь со мной дела. Ты бич нашей семьи.

Мама говорила резче и откровенней, чем обычно, но, по крайней мере, она высказалась. Я потер руками лицо и выдохнул. Отец и Ром зашумели, убеждая ее взять ужасные слова обратно и заверяя, что это все не так, но тщетно.

– Эй, эй, замолчите. Ничего страшного. Хватит, Ром, не делай вид, что ты удивлен. Мать всегда винила во всем меня, потому что я попросил в тот вечер Реми приехать за мной. Да, согласен. Более того, я сам очень долго себя винил, пока не понял, что это могло случиться по тысяче других причин. Несчастный случай унес жизнь человека, которого мы все любили. И тем не менее мама могла обвинить водителя грузовика, или Реми, который превысил скорость, или Бога, который послал дождь, или даже врача, который не сумел ему помочь, – но нет, она обвиняет меня, и так будет всегда. Ну и ладно, если иначе она совсем расклеится. Я как-нибудь переживу.

У всех троих глаза полезли на лоб. Наверное, за пять лет я впервые обратился к родителям с такой длинной речью. Без крика, без истерики.

– Шоу – умная девушка, и у нее сильный характер, поэтому не ищи причину своих проблем во мне. Шоу прямым текстом сказала, что ты должна сделать, чтобы сохранить дружбу с ней, но ты отказалась. Некого винить, кроме самой себя.

– Ты ничего не знаешь про Шоу. Вы совершенно разные люди. Им с Реми предстояло такое будущее, какое тебе даже не снилось.

Я грустно покачал головой.

– Мама, ты сама ничего не знаешь и не понимаешь. Шоу – самый нежный, добрый, сострадательный человек на свете. Она охотнее лишится руки, чем поставит себя выше людей, которые ей дороги. Ее не слишком волнует собственная судьба, лишь бы тот, кого она любит, продолжал идти вперед. И они оба будут счастливы. Однако мне пора. Папа, рад был повидаться. Ром, я подожду в машине.

Я развернулся и вышел в коридор, но у двери меня остановил мамин ледяной голос.

– Держись подальше от Шоу, Рул. Иначе в конце концов погубишь ее точно так же, как брата!

Я хотел сказать, что время предостережений минуло. Что я знаю Шоу изнутри и снаружи, что мы стали единым целым. Но я выдержал холодный мамин взгляд.

– Продолжай в том же духе, мама, и Шоу обязательно с тобой помирится. Желаю удачи. Рак на горе свистнет, прежде чем она зайдет в этот дом.

– Я искренне не понимаю, почему она предпочла тебя нам!

И я ответил, не задумываясь:

– Потому что она думает, что я того стою.

Мельком взглянул на Рома и обошел его, стараясь не столкнуться с отцом. Я не оборачивался и не знал, идут ли они следом. Выйдя на улицу, выдохнул и окинул глазами двор, засыпанный снегом. Мамины слова причинили боль, как всегда, но, вместо ненависти к себе и тоски, я чувствовал, что проблемы в ней, а не во мне, и что я ничего не могу сделать, чтобы она передумала – если только мама сама не попросит помощи. Я слишком долго играл для нее роль обвиняемого, и не в моих силах было поставить ей голову на место.

– Сынок…

Я вздрогнул, услышав отцовский голос. Папа взял куртку и догнал меня возле машины. Рома видно не было. Я переступил с ноги на ногу в снегу и сунул руки поглубже в карманы.

– Давай поговорим.

– Здесь всегда будет мой дом, да, пап?

Я тут же пожалел о своих словах. В глубине моей души по-прежнему жил маленький мальчик, который мечтал о родительском одобрении. Я не мог заглушить этот голос, как бы ни старался.

– Прости, я сказал глупость.

Отец покачал головой, и я неожиданно увидел в его глазах искреннее сожаление.

– Я и понятия не имел, что с Марго все так плохо, Рул. Я не поклонник твоих безумных причесок и татуировок, и меня страшно раздражает, что ты нарочно одеваешься, как бандит, чтобы нас позлить, но я никогда не винил тебя в смерти Реми. Вы были очень разными с самого рождения, но я любил вас обоих одинаково. Я слышал, что сказала твоя мать на похоронах, но убедил себя, что она просто помешалась от горя. Нормальная реакция женщины, безвременно потерявшей сына. Я искренне верил, что Марго выберется из депрессии, но сегодня понял… Нам нужна помощь. Ей нужна помощь. Я никогда бы не выгнал сына из дому, в какой бы цвет он ни покрасил волосы, в розовый или в зеленый… это неважно, ведь я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив и жил полной жизнью. Да, я буду рад, если ты перестанешь меня бесить при каждой возможности, но не думай, пожалуйста, что когда-либо я хотел, чтоб вы с Реми в ту ночь поменялись местами. Это ужасное несчастье, но оно произошло, и ты абсолютно прав: никто не виноват.

Я уставился на отца, как на пришельца. От холода у меня онемели ноги, но в ушах гулко билась кровь.

– Ты никогда раньше такого не говорил. Обычно просто злился, выходил из комнаты и предоставлял маме со мной расправляться.

– Мне всегда было трудно найти с тобой общий язык, Рул. К Рому я относился как к товарищу, Реми всегда всем нравился, а ты… ты шел своим путем с детства, и я думал, что ты не нуждаешься ни в какой моей помощи, чтобы добиться цели. Твоя мать гораздо слабее, чем я думал, и, хотя я понимал, что события последних нескольких лет никому не пошли на пользу, но упорно надеялся, что она как-нибудь справится. Чем суровее мы становились, тем яростнее ты отбивался. Ты никогда не подпускал мать к себе так, как ей хотелось, и я вижу теперь, сколько боли мы тебе причинили. Мне следовало поставить точку уже давным-давно.

– Она жалеет, что я не Реми.

Сказать это вслух было все равно что раскрыть многолетний, тщательно охраняемый секрет.

Отец кашлянул и потер руки.

– Она мечтала, чтобы с тобой было так же легко. Реми не спорил, не создавал проблем, он просто плыл по течению. Ром знал, что мы против его вступления в армию, но все-таки ушел, потому что он упрям и мечтает сделать мир лучше. А ты никогда не отличался добродушием и уступчивостью. Ненавидел правила, которыми тебя окружали. Ты всегда был оригинальной творческой натурой, но мы совершенно не понимали друг друга – если тебе говорили идти налево, ты поворачивал направо… У Марго не осталось сына, которым она могла бы управлять и командовать. Ей хотелось кого-то опекать… Реми никогда не возражал против опеки – и Шоу тоже, но теперь девочка выбрала в союзники тебя, и Марго быстро покатилась по наклонной…

– Папа, я не могу вернуться. Не сейчас. Спасибо за поддержку – и мне очень жаль, что ты не сказал все это несколько лет назад. Тогда, может быть, я вел бы себя получше и не так часто принимал сомнительные решения. Но больше я не намерен быть для матери козлом отпущения.

Он вздохнул и посмотрел на дверь, откуда с мрачным видом вышел Ром.

– Похоже, ты не один так думаешь.

– И Шоу тоже. Я не позволю маме превращать ее в пешку.

– Согласен. Шоу для меня как родная.

Вид у Рома был мрачный. Мои глаза под влиянием сильных чувств становились серебристыми или серыми, а у брата блистали ярко-синим.

– Она совсем рехнулась. Отец, я серьезно. Ей нужны лекарства и хороший врач. Просто не верится, что она наговорила Рулу.

Отец снова вздохнул и переступил с ноги на ногу. С его плеч посыпался снег.

– Знаю, сын. Сам только что сказал Рулу, что проблема серьезнее, чем я думал.

– Я пробуду здесь две-три недели. Постарайся объяснить матери, что я больше не приеду, если она не приведет мозги в порядок. Я пытался ей сказать, а она продолжает твердить, что Рул настраивает против нее всех близких. Мама прямо в злодеи записала родного сына. И терпеть я не намерен.

– Вы оба хорошие мальчики. Позаботьтесь пока о себе, а я займусь вашей матерью. Я вас обоих люблю. Только не бросайте нас.

Мы обнялись, а потом я и Ром сели в машину. Пришлось включить мотор на несколько минут, чтобы кабина нагрелась, и, пока мы ждали, я задумчиво смотрел в стекло, а Ром рассказывал. Мамина реакция на наш неожиданный визит потрясла его. А меня нет. Зато я был ошеломлен тем, что сказал отец. Я не помнил, когда в последний раз кто-нибудь говорил мне, что любит не только моих братьев. Ощущение оказалось удивительно приятным.

– Ты поведешь машину Шоу или как? Раз уж такая погода.

– Да. Я знаю, как ты водишь, братец. До Денвера ты в спортивной машине живым не доберешься.

Ром был прав. Я хотел вернуться целым и невредимым, потому что предстояло еще купить Шоу телефон, забрать ее с работы и провести вместе ночь. Я хотел, чтобы она шептала на ухо мое имя. Я еще сомневался, но это теплое чувство в груди уж очень напоминало любовь.

Глава 12

Я пыталась разобраться с новым телефоном. Вместо того чтобы купить мобильник той же модели, что и сломанный, Рул привез самую новую версию со всеми прибамбасами, в десять раз сложнее, чем раньше. Я пыталась написать Эйден, что опаздываю на ланч, потому что нас задержали на лекции. Последние две недели мы с Эйден пересекались не более чем на пару минут зараз, вот и решили наконец встретиться, чтобы обменяться новостями. Она по-прежнему вела себя как-то странно. В промежутках между ночевками у Рула, его визитами к нам и необходимостью постоянно помнить о том, чтобы не столкнуться с Гейбом, я никак не могла перехватить подругу и разговорить.

Я вошла в новый ритм. По будням жила у Рула, на Кэпитол-Хилл, потому что оттуда было ближе до бара, и он охотно заходил пропустить стаканчик под конец моей смены. Они с Луи стали добрыми приятелями. Когда я ходила на занятия или волонтерила, мы с Рулом иногда обедали вместе, но чаще встречались вечером и ночевали у меня. Я решила отказаться от смены в субботу, чтобы проводить с Рулом хоть один свободный вечер. Ему нравилось развлекаться где-нибудь в пятницу и в субботу с друзьями, и я подумала: надо дать Рулу возможность оттянуться в мужской компании, пока я работаю. И потом, после того как я долго работала, не разгибаясь, особенно приятно было иметь в своем распоряжении выходной день, чтобы ходить за покупками или в кино. Жизнь с Рулом научила меня ценить время – теперь я проводила его, делая не только то, что требовалось, но и то, что хотелось. Отчасти поэтому я чувствовала себя вправе игнорировать родительские звонки, которые не прекращались после моего возвращения из Бруксайда.

Наконец я отправила Эйден сообщение и получила ответ, в котором говорилось, что она нашла столик и сделала заказ для нас обеих. В кафе было битком набито. Эйден сидела у окна, сосредоточенно уставившись в телефон. Компания каких-то придурков за соседним столиком пыталась привлечь ее внимание громкими разговорами и смехом, но Эйден не обращала на парней внимания. Я соскучилась по нашей болтовне, надеялась узнать, что же не давало ей покоя в последний месяц. Но в то же время я прекрасно понимала, что в последнее время вела себя не как лучшая подруга.

Я села рядом и принялась за кофе, который она заказала. Эйден отложила телефон.

– Сегодня утром я чуть не увидела твоего парня голышом.

Я засмеялась, увидев выражение ее лица.

– Даже не знаю, что сказать… приятного аппетита.

Эйден наморщила нос.

– Он совершенно не стесняется.

– Ты же знаешь Рула.

Она взяла свой стакан и взглянула на меня поверх него.

– Похоже, ему легко живется. Интересно, как тебя не отвлекают его татуировки. Я бы, наверное, только и делала, что рассматривала картинки, вместо того чтобы заниматься чем-нибудь интересным.

– Это весело.

– Да уж наверное… – Подруга мечтательно смотрела куда-то вдаль, и я не могла упустить такую возможность.

– Ну же, Эйден, рассказывай, что с тобой творится в последнее время. Я признаю, что по уши погрязла в своих делах, но я вижу, что ты переменилась. Все время такая грустная, это совсем на тебя не похоже.

Ее глаза цвета виски перебежали туда-сюда, и наконец Эйден уперлась взглядом в стол. Она поставила стакан и пальцем провела по краю.

– Не знаю… то есть знаю, но не совсем…

Я молча наблюдала за ней, не понимая, о чем речь.

– Я привыкла считать, что у меня все схвачено. Учеба, парни, мое будущее и так далее. Я всего добилась с нуля, и ни на кого не оглядывалась, потому что стояла на правильном пути и шла к великой цели… а теперь сама и не знаю.