Барбара Картленд - Любовь всегда права

– Поеду! – с энтузиазмом воскликнул мальчик. – А мама тоже с нами поедет?

– Боюсь, что нет, – ответил Норман. – Твоей маме очень нездоровится, и мне кажется, она была бы не против, чтобы ты погостил сегодня у меня. Твоей маме очень хочется, чтобы ты был хорошим мальчиком.

– Я буду очень холошим мальчиком, – ответил Билли, – если вы возьмете меня покататься на вашей машине. Пойду скажу мамочке.

И он повернул было к лестнице, но Норман его остановил.

– Погоди, – сказал он, положив руку на плечо мальчика. – Нельзя туда ходить и беспокоить маму.

Вскоре спустились медсестра с врачом. Женщина несла маленький сверток – немногочисленные пожитки ребенка, завернутые в коричневую бумагу. На руке у нее висело потрепанное серое пальтишко, которое застегивалось всего на одну пуговицу. Она помогла мальчику надеть его и вручила сверток.

– Здесь зубная щетка, – сказала женщина, – и пижамка. Не забудь почистить зубы, Билли. – Затем она повернулась к Норману. – Простите, сэр Норман, что не узнала вас сразу, когда вы только пришли. Но, как вы понимаете, я была ужасно расстроена тем, что произошло.

– Я все отлично понимаю, – заверил ее Норман. – Я присмотрю за мальчиком, а завтра доктор решит, что с ним делать.

– Спасибо, что помогли, – ответила медсестра.

– Ну, пойдем, – сказал Норман ребенку. Билли замешкался.

– Могу я плосто кликнуть мамочке «До свидания»? – спросил он. – Это ведь ей не помешает.

– Конечно, можешь, – ответила женщина. – Но не жди, что она тебе ответит. Ты же знаешь, маме сейчас очень плохо.

Билли приложил ладони ко рту наподобие рупора.

– До свидания, мамочка! – крикнул он. – Я завтла велнусь. Я еду в большой машине! Я буду очень холошим мальчиком!

И убрал руки ото рта.

– Как вы думаете, мамочка меня слышала? – с тревогой спросил он.

– Конечно, слышала, – заверила медсестра.

Норман протянул руку мальчику. На доктора Мэтьюза он не смотрел. Вдвоем с ребенком они молча спустились по ступеням на улицу и сели в машину.

Билли примостился рядом с Норманом. Мальчуган даже побледнел от волнения и смотрел вокруг себя широко раскрытыми глазами.

– Какая большая машина! – восхищенно воскликнул он.

– Это я такие делаю, – объяснил Норман, когда они тронулись с места.

– Мой папа тоже делает машины, – сказал Билли. – Ты лаботаешь с моим папой?

– Да, – ответил Норман.

– Эту машину сделали вы с моим папой? – поинтересовался мальчик.

– Да.

– Когда я выласту, я тоже буду делать машины, – решительно заявил Билли.

– Что ж, надеюсь, так и будет, – согласился Норман.

– Машины Мелтона лучше всех на свете, – гордо заявил Билли. – Так говолит мой папа.

Норман рассмеялся.

– Ты знаешь, как меня зовут? – спросил он.

– Вы не говолили, – ответил Билли.

– Меня зовут Мелтон, – сообщил ему Норман.

– Так же, как и машины? – Билли изумленно посмотрел на Нормана.

– Так же, как и машины, – подтвердил Норман. – Видишь ли, это мои машины.

– Машины, котолые делает мой папа, это ваши машины? – Билли не верил собственным ушам.

– Верно, – подтвердил Норман.

– Так, значит, вы и есть тот самый мистел Мелтон?

– Он самый, – сказал Норман.

– А у вас есть маленькие мальчики влоде меня? – поинтересовался Билли.

– К сожалению, нет, – признался Норман.

– А если бы были, вы могли бы подалить им машины, плавда? Вам ведь не надо за них платить, они ведь ваши?

– Но у меня нет маленьких мальчиков, – неожиданно резко возразил мальчугану Норман.

– Мы едем туда, где стоят все ваши машины? – полюбопытствовал Билли.

– Нет, мы не поедем на фабрику, – ответил Норман. – Мы едем ко мне в гости. В большой дом, где я живу.

– А можно мне посмотлеть машины? – задумчиво спросил Билли.

– Посмотришь, – заверил его Норман. – Когда-нибудь я покажу тебе фабрику, и ты увидишь, как делают машины.

– И увижу, как их делает мой папа? – спросил Билли.

Норман протянул руку и взял маленькую ладошку.

– Послушай, приятель, – сказал он. – Как ты думаешь, ты сумеешь быть очень храбрым, если я тебе кое-что скажу?

– Я очень хлаблый, – без тени сомнения заявил Билли. – Так говорит мама.

– Сегодня днем с твоим папой произошел несчастный случай. Его отвезли в больницу.

Норман почувствовал, как маленькие пальчики ребенка сжали ему руку, но в целом Билли держался храбро.

– Он заболел?

– Да, и очень тяжело, – серьезно ответил Норман.

Билли долго смотрел на него, словно обдумывая следующий вопрос.

– Папа отплавился на небеса, как бабушка? – наконец спросил он еле слышно.

– Да, на небеса, – очень серьезно подтвердил Норман.

Последовала долгая пауза.

– И я никогда больше не увижу папу? Никогда-никогда?

– Боюсь, что нет, – ответил Норман. – Но ведь ты сказал, что будешь очень храбрым мальчиком. Понимаешь, такое случается.

– А можно мне еще лаз плокатиться на велосипеде? – грустно спросил Билли.

– Я подарю тебе велосипед, – пообещал Норман. – У тебя будет собственный велосипед. Правда, не такой большой, как у папы. Твой, конечно же, будет поменьше, но ты сможешь на нем кататься.

Взгляд Билли повеселел, хотя в глазах по-прежнему стояли слезы.

– Я не смогу на нем здесь кататься, – серьезно проговорил он. – Мама не лазлешает мне кататься даже на самокате, потому что на нашей улице очень много машин и они могут меня пелеехать.

– Ты сможешь кататься в моем саду, – пообещал Норман. – А велосипед будет у тебя уже завтра.

Они подъехали к парадному входу загородного особняка. Как обычно, у открытой двери их ожидали дворецкий и лакей. Несмотря на многолетний опыт, слуги, однако, не смогли скрыть удивления при виде Нормана, который вышел из машины вместе с маленьким мальчиком.

Держа Билли за руку, он прошел в холл.

– А где госпожа? – спросил он.

– В малой гостиной, сэр Норман. А мисс Элис только что уехала.

Норман открыл дверь малой гостиной и вошел. Карлотта стояла у окна, взявшись рукой за штору, и смотрела в сад. На ее лице застыло чрезвычайно задумчивое выражение.

Когда дверь открылась, Карлотта обернулась и увидела мужа. Норман сделал шаг к ней. Карлотта посмотрела сначала на него, затем на мальчугана в поношенной одежде, которого ее муж держал за руку.

– Карлотта, – произнес он. – Я привел к нам первого гостя. Его зовут Билли.

Скай бросилась закрывать окна – дождь хлестал по подоконникам, порывы ветра трепали ажурные занавески. На миг она замерла, глядя на пустой двор.

Девушка чувствовала себя усталой и подавленной. Бесконечное ожидание начинало действовать ей на нервы. И она беспокоилась за Гектора.

Скай знала, что ему очень неприятно нынешнее положение, в котором они оказались по собственной воле. Каждый день, который они проводили вместе, казался Гектору оскорблением для Скай, потому что их любовь не благословлена узами брака.

Никакие споры, никакие доводы возлюбленной не могли поколебать его убеждений, основанных на высоких нравственных принципах.

И хотя никто из них не признавался в этом, стоящая между ними преграда уже начала мешать их счастью и наносить вред их любви.

Даже когда они сливались в поцелуе и страсть объединяла их в счастливом блаженстве, они не могли забыть о том, что их двусмысленное положение не может продолжаться вечно.

Они не продвинулись к тому, чтобы стать мужем и женой, ни на йоту дальше, чем в первый день, когда поцеловались в тени сосен.

– Я люблю тебя, – говорил Гектор. – Я люблю тебя, Скай.

– Я знаю, милый, – шептала она в ответ.

И все же из любви к нему Скай пыталась погасить, а не разжечь пламя, которое вспыхивало между ними. Она старалась вести разговор непринужденно, быть скорее веселой и оживленной, нежели влюбленной и чувственной.

Случалось, между ними вспыхивали ссоры. И хотя эти размолвки тоже были частью их любви и не могли разрушить их отношений, времена, когда можно было «поцеловаться и помириться», кажется, ушли в прошлое.

Время близилось к ночи, и рано или поздно им предстояло разойтись по своим спальням. Их разделяли преграды куда более крепкие, чем запертые на ключ двери.

– Может, мне написать твоему деду? – вдруг однажды спросил Гектор, делая вид, будто углубленно изучает какой-то медицинский трактат.

Скай подняла глаза от шитья. Она знала, что ему тоже трудно сосредоточиться на чем-то другом, кроме этой, чрезвычайно важной для обоих проблемы – их совместной жизни.

– Боюсь, это не поможет, – тихо ответила она.

– Я чувствую себя трусом, – признался Гектор. – Мне давно следовало поговорить с ним. Ты убедила меня уехать с тобой в Лондон. Теперь я понимаю, что совершил ошибку.

Он громко захлопнул книгу и встал.

– Я должен с ним поговорить, – твердил Гектор, шагая по комнате.

– Уже и так все сказано. Ничего нового ты прибавить не можешь, – грустно заметила Скай. – Дед ужасно упрямый, но я верю, что рано или поздно он сдастся. Ведь он по-своему любит меня и наверняка скучает по мне в Гленхольме.

И вот, глядя в окно, она вспомнила Гленхольм.

Весь день перед грозой было жарко и очень душно, как обычно бывает в больших городах.

Скай казалось, что она задыхается. Ей не хватало свободы пустошей и дующего с моря ветра. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться с Гектором в Шотландии.

Они оба были родом из тех краев, оба были счастливы среди милых сердцу гор и равнин, вдали от шума и суеты.

– Я просто неблагодарный человек, – сказала самой себе Скай. – У меня столько всего – Гектор, его любовь, надежды на будущее.

Хотя сердце подсказывало ей, что за время долгого ожидания эти надежды становились все более и более призрачными.

Скай то и дело терзалась вопросом – что будет, если дед откажется благословить их с Гектором брак? Сможет ли она год за годом любить Гектора, принимать его любовь, быть рядом с ним, но при этом отношения не сдвинутся со стадии платонических?

Она знала, что, если в минуту отчаяния или потеряв контроль над своими чувствами она убедит Гектора стать ее любовником, он никогда не простит этого ни ей, ни себе.

У Гектора острый ум, он проницателен, но у него просто невероятно старомодные взгляды на жизнь. Нравственные и религиозные принципы, в которых он воспитывался с детства, сформировали его отношение к жизни. Он никогда не позволит обстоятельствам – каковы бы они ни были – заставить его поступиться моралью.

Скай знала – Гектору достаточно лишь попросить, и она отправится за ним на край света, неважно, в каком качестве – любовницы или жены. Но Гектор совсем другой. Он ни за что не пойдет на компромисс, даже ради собственного счастья.

Маленькая гостиная была обставлена бедно, потому что Скай могла позволить себе тратить лишь весьма скромные суммы. Ей ежегодно выплачивали содержание в пятьсот фунтов, трогать же основной капитал она не имела права.

И все же, несмотря на бедность, в комнате было светло и уютно. На ситцевых шторах пестрели яркие цветы, а купленные в магазине подержанных вещей коврики были подобраны со вкусом.

– Мой дом, – вслух произнесла Скай, хотя понимала, что это жилище не станет настоящим домом, пока они с Гектором не поженятся.

Впервые за все время ее знакомства с Гектором Скай почувствовала, что мужество ее покидает. Она села в кресло. На глаза начали медленно наворачиваться слезы.

Скай заморгала, чтобы не расплакаться. Но слезы уже заструились по ее щекам. Через мгновение, не в состоянии унять сотрясающие ее рыдания, она была вынуждена достать носовой платок.

Ее плач был прерван резким звуком электрического звонка. Скай вскочила на ноги, смахнула слезы и направилась к двери.

«Наверное, это булочник», – подумала она.

Скай пригладила волосы и еще раз вытерла покрасневшие от слез глаза. Открыв дверь, девушка вздрогнула от удивления – на пороге оказался не кто иной, как ее дед.

Какое-то время они стояли, молча глядя друг на друга.

– Позволишь пройти? – спросил лорд Брора.

– Ну конечно, дедушка, – ответила Скай. – Прости, я просто растерялась, никак не ожидала, что ты приедешь.

Старик исподлобья взглянул на внучку. Скай поняла, что он заметил следы слез на ее щеках.

– Заходи, – торопливо сказала она, провожая его в гостиную. – Я просто наводила порядок. Подожди минутку, я пойду припудрю нос, чтобы выглядеть получше.

– Не беспокойся, – ответил дед. – Я готов видеть тебя такой, как ты есть. Ты одна?

Он обвел взглядом гостиную, словно ожидая, что откуда-нибудь из-за двери или из-под стула выскочит Гектор.

– Да, совершенно одна, – ответила Скай с робкой улыбкой. – Гектор сейчас в больнице.

Лорд Брора промолчал. Он отказался сесть в низкое кресло, предложенное ему Скай, и вместо этого опустился на стул с высокой спинкой – почему-то старику нравилось восседать именно на таких.