Барбара Картленд - Любовь всегда права

– В чем дело? – резко поинтересовался Норман.

– Мальчика нет, сэр, – ответил лакей.

– То есть как нет? – вскричал Норман. – Что вы хотите сказать этим «нет»? А где же он, позвольте спросить?

– Сразу после завтрака его увезли, – ответил лакей.

– Куда это еще? – раздраженно спросил Норман.

– Они с ее милостью куда-то поехали.

– Немедленно пришли ко мне горничную ее милости, – распорядился Норман.

Он отбросил сигарету и в ожидании Элси принялся нервно расхаживать из угла в угол.

Когда горничная вошла, от Нормана не укрылось, что она чем-то взволнована.

– Куда отправилась ее милость? – потребовал он ответа.

– Не имею ни малейшего представления, – пролепетала Элси. – Она велела мне упаковать как можно больше одежды и примерно в половине восьмого уехала куда-то на машине, взяв с собой мальчика. Она сама села за руль и никому не сказала, куда направляется.

Норман несколько минут молча смотрел на Элси.

– Спасибо, можете быть свободны, – произнес он наконец, разрешая ей уйти.

Через полчаса Норман уже был полностью одет. Он спустился в библиотеку и позвонил в колокольчик.

Когда явился дворецкий, он расспросил его о Карлотте. Однако услышал лишь то, что уже знал от Элси.

Карлотта уехала в половине восьмого, захватив с собой Билли и большое количество багажа.

Она распорядилась, чтобы ей подали машину, шофер ее ждал, но Карлотта отослала его, сказав, что поведет автомобиль сама.

Слуги были в недоумении, и Норман знал, что между собой они строят догадки насчет того, что произошло. Норман и не подумал пускаться в объяснения или скрывать, что сам удивлен случившимся.

Он попытался лишь выяснить, куда могла отправиться Карлотта, и когда верных предположений не последовало, просто перестал ломать над этим голову.

Прежде всего он осмотрел спальню Карлотты. В комнаты царил беспорядок. На полу валялась оберточная бумага, по кровати и стульям были разбросаны платья и шляпы.

Элси стояла среди этого беспорядка, едва сдерживая слезы. Она боялась, что получит от Нормана нагоняй, и, когда он вошел в комнату, постаралась потихоньку выскользнуть за дверь, чтобы оставить его одного.

Норман на минуту замер в центре комнаты. Он был здесь впервые с того момента, как они с Карлоттой приехали в поместье. В воздухе витал легкий аромат ее любимых духов.

Он тотчас напомнил Норману о гардениях, о тех, теперь уже далеких вечерах, когда, после того как у Карлотты заканчивался спектакль, они с ней ехали куда-нибудь ужинать.

На туалетном столике были брошены кое-какие мелочи. Пудреница и прочие женские штучки.

Норман рассеянно взял их в руку, словно они могли сообщить ему что-то о том, где его супруга.

На письменном столе лежала груда бумаг, в основном счета, некоторые даже еще не вскрытые и просто лежащие стопкой друг на друге. Это были счета за приданое Карлотты, и лишь два или три из них были оплачены.

А еще на столе лежало письмо. Норман взял его, взглянул на подпись. Он не испытывал никакого смущения, что читает чужое письмо. Послание оказалось от женщины.

Одно слово тотчас привлекло к себе его внимание – «Голливуд».

Он прочел все, что написала подруге Хани. И у него сразу возникло ощущение, что наконец-то в руки попала улика, нечто, что способно пролить свет на таинственное бегство Карлотты. Взяв письмо, Норман спустился вниз.

Из библиотеки он позвонил Магде. Ему пришлось подождать, пока телефонистка соединит его с Лондоном. Звонок был адресован конкретному абоненту, и через несколько секунд оператор произнесла в трубку:

– Миссис Леншовски не может ответить на ваш звонок, но если не возражаете, это может сделать миссис Пейн.

– Соединяйте, – ответил Норман.

В следующий миг он услышал голос Леолии, пронзительный и взволнованный.

– Это вы, Норман? – спросила она. – А я как раз собиралась вам звонить. К сожалению, у меня дурные вести для Карлотты.

– Что? – вырвалось у Нормана.

– У Магды сегодня утром случился удар, – пояснила Леолия. – Ее только что осмотрел врач и обещал прислать сиделку. Она все еще без сознания. Мы очень за нее боимся.

– Извините, не знал, – сказал Норман.

– Последнее время она постоянно жаловалась на головные боли и сильное головокружение, – продолжала Леолия. – Но в остальном вроде все было в порядке. Вы не передадите Карлотте, чтобы она немедленно ехала сюда? Наверно, ей стоит сейчас быть здесь.

– Я ей скажу, – ответил Норман, – и мы приедем к вам как можно скорее. Кстати, что-нибудь нужно? Я могу чем-то помочь?

– Ничего, благодарю вас, – ответила Леолия.

По ее голосу Норман понял, что она плачет, и, пробормотав несколько сочувственных слов, положил трубку. Он не хотел усугублять страданий Леолии и потому не признался, что понятия не имеет, где может находиться Карлотта. Но он выяснил важную для себя вещь – она не у Магды.

Норман взял в руки «Таймс» и пробежал глазами расписание пароходов. Как он и ожидал, в полдень из Саутгемптона в Нью-Йорк отходил океанский лайнер.

И он снова схватил телефонную трубку. На сей раз звонок был на завод.

– Через двадцать минут пусть будет готов аэроплан, – приказал он.

Были, конечно, кое-какие трудности, но он махнул на них рукой. Затем распорядился, чтобы ему подали машину. И пока ждал, выпил чашку кофе, однако отказался от завтрака, который был накрыт для него в столовой.

Дворецкий постоянно крутился поблизости в надежде быть полезным, но Норман отослал его прочь. Услышав шорох шин по гравию, Норман выскочил из дома.

– Полный газ, – приказал он шоферу.

И, резко взяв с места, они понеслись – сперва по подъездной дороге, потом по сельским проселкам, – пока не достигли шумных улиц Мелчестера.

Спустя полчаса Норман, уже высоко под облаками двигаясь в сторону Саутгемптона, имел возможность как следует поразмыслить. Он надеялся, что предчувствие его не обмануло и Карлотта действительно едет к подруге в Голливуд, где ее ждет новая интересная работа, новые роли.

Одного Норман не мог взять в толк – зачем понадобилось брать с собой Билли.

И вдруг ему стало совершенно ясно, что она просто ревнует его к этому ребенку, поэтому ни за что не оставит ему Билли, к которому Норман за последние дни успел привязаться всей душой. Она просто хотела сделать ему больно, оставить его одного, лишить того, что могло согревать ему душу.

А потом ему пришло в голову, что его отношение к ней задевало ее гордость, да что там гордость – что-то еще… Так, может, она все-таки испытывает к нему какие-то чувства, мучился Норман вопросом.

Несмотря на озлобленность, которая с той злополучной ночи словно ледяным панцирем заковала его чувства к ней, Норман почувствовал, как душа его начала постепенно оттаивать.

Он представил себе Карлотту ребенком – порывистым, неуправляемым, которого обуревают самые разные эмоции, и больше всего от этого страдает он сам. Он понял, что она бросила ему вызов, а потом стала пытаться вернуть его любовь и интерес к себе.

А еще он понял, что она напугана, растеряна, что она мучается сознанием того, что кокетство сыграло с ней злую шутку, что, несмотря на всю свою красоту и привлекательность, она не способна вернуть себе то, от чего так скоропалительно отвернулась.

Мир, в котором она ощущала себя королевой только потому, что этим титулом наградила ее красота, в одночасье рухнул. И она тоже чувствовала себя одинокой, только без той внутренней силы, какой был наделен он, без того жизненного опыта, который помогал ему гордо нести бремя своего одиночества.

– Как ее жалко, – пробормотал он себе под нос и неожиданно для себя добавил: – И я все еще ее люблю.

Карлотта сделала ему больно, и все же он любил ее. Его по-прежнему тянуло к ней, по-прежнему не оставляла надежда, что благодаря ей он обретет второе дыхание, что он будет защищать ее от жестокого мира, научит быть счастливой.

Норману казалось, что самолет летит слишком медленно. Ему же хотелось как можно скорее вновь оказаться рядом с ней, вновь увидеть ее, услышать ее голос.

Норман еще раз задал себе вопрос, правильно ли он поступает. Он слышал, как Карлотта сказала, что не любит его, что она вышла за него исключительно из-за денег.

Так неужели, несмотря на все это, в глубине его души еще теплится любовь к ней? Зачем губить свою жизнь ради женщины, для которой он ничего не значит?

Норман попытался отвлечься, подумать о чем-то другом, вспомнил, что торопится, чтобы сообщить жене, которая его не любит, что ее приемная мать при смерти.

Но, несмотря на эти грустные мысли, несмотря на весь здравый смысл, погоня за Карлоттой в некотором смысле была для Нормана чем-то вроде погони за счастьем. В последнее время он всеми доступными ему средствами пытался завоевать ее любовь. И если на этот раз он потерпит поражение, это будет полный крах, крушение всех надежд…

Интересно, не давал ему покоя вопрос, что же Карлотта сказала Билли? Как ни странно, он был даже рад тому, что она взяла мальчика с собой. Это заставит ее быть более осмотрительной. Вряд ли она станет ввязываться в авантюры, когда рядом Билли.

Она опережала его на три часа, и Норман еще раз бросил взгляд на часы, чтобы убедиться, что не опаздывает к отплытию. Ветер был против него, аэроплан летел не так быстро, как ему бы хотелось.

Тем не менее крылатая машина неуклонно держала курс на юг, то и дело попадая в воздушные ямы, дергаясь и покачиваясь.

Когда наконец они приземлились в аэропорту Саутгемптона, было около часа дня. Там Нормана уже поджидал автомобиль. Он заранее распорядился, чтобы его встретили в аэропорту.

– В порт! – приказал он, садясь в машину.

Понадобилось какое-то время, чтобы протиснуться сквозь узкие, запруженные транспортом и людьми улочки Саутгемптона, пока наконец они не подъехали к причалу. Пассажиры уже начали посадку, а их багаж тем временем грузили в трюм лайнера.

Как всегда в такие минуты, на причале царила суматоха, сопровождающая отплытие огромного океанского корабля.

Норман подошел к кассе, чтобы навести справки. Он не знал, путешествует Карлотта под девичьей фамилией или все-таки под его. После небольшой заминки ему сообщили номер ее каюты. И Норман бросился на поиски беглянки.

У двери каюты он постучал. Ему никто не открыл, однако негромкий голос сказал: «Войдите».

Норман открыл дверь. На кровати с несчастным видом сидела Карлотта. Рядом Билли возился на полу с какой-то механической игрушкой.

Он первым увидел Нормана. С радостным воплем мальчуган вскочил на ноги и бросился к нему.

– Я плыву на большом колабле! – пояснил он. – В Амелику!

Карлотта подняла глаза и встретилась взглядом с мужем.

– Почему ты надумала уехать? – спросил он.

Голос его прозвучал негромко, но строго.

– Потому что… я так… несчастна, – пролепетала та, даже не пытаясь подбирать слова.

– Прости меня, Карлотта, – произнес Норман. – Слышишь, прости.

Она отвернулась.

– Поздно… теперь уже поздно… Ты меня никогда не простишь… Я больше так не могу… Ситуация безнадежна, совершенно безнадежна…

Норман подошел к ней и положил ей руки на плечи. Она слегка вздрогнула от его прикосновения, а затем словно окаменела.

– Карлотта, – произнес он. – Тебе надо вернуться в Лондон, причем немедленно. Из-за Магды. Она очень плоха.

Карлотта издала негромкий вскрик, точно раненое животное.

– Магда! Больна! Что случилось? Говори же скорее!

Норман взял ее руку в свою большую ладонь.

– У нее удар, – сказал он. – Сегодня утром мне об этом сообщила Леолия Пейн. Она просила, чтобы ты как можно скорее приехала.

Карлотта побледнела. Она поднялась на ноги и подхватила с кровати сумку и пальто.

– Мне надо… туда, – проговорила она дрожащим голосом. – Вы… ты меня подвезешь?

Норман позвонил в колокольчик. Когда в каюту вошел стюард, он распорядился насчет багажа. Затем, взяв Билли за руку, вслед за Карлоттой пошел к трапу.

Вскоре они ступили на берег. Им пришлось немного подождать, пока из трюма вынесли багаж Карлотты и погрузили в автомобиль.

Как только машина тронулась с места, Карлотта повернулась к Норману и заговорила с ним впервые с той минуты, когда они вышли из каюты.

– А мы не опоздаем? – спросила она с тревогой.

– Надеюсь, что нет.

Ее била дрожь. Норман видел, что в глазах у нее стоят слезы. Она открыла сумочку, пытаясь на ощупь отыскать носовой платок. Норман вынул из кармана свой и подал ей.

– Ну почему я не съездила к ней! – шептала Карлотта. – Ну зачем я вместо этого поехала… сюда!

– Мы будем в Лондоне через два часа, – успокоил ее Норман.

– Магда… моя милая, дорогая Магда… – тихонько причитала Карлотта.

Она была уже не в силах сдерживаться, ее сотрясали рыдания. Она зарылась лицом в ладони.

Норман обнял ее и привлек к себе. Она не сделала и попытки высвободиться, наоборот, уткнулась головой ему в плечо.