— Что-то на видео это выглядело совсем по-другому, Райан, — усомнилась ее мама. — Так, как этот мужчина смотрел на тебя...

— На каком видео? — на ЕТ не было никакого видео, только фотки.

— С вами двумя на концерте.

— Понятно.

Неудивительно, что в конечном итоге появилась куча видео, как предположила Райан, снятые на сотовые телефоны. Ведь на концерте присутствовало около 10 000 непрофессиональных видеооператоров. Поэтому не возникло нехватки доказательств того, что Маркус Трой – скандал из скандалов! – коснулся ее локтя.

Райан была поражена, что ее мать в сельской Монтане увидела запись с концерта раньше, чем она. Разумеется, интернет становился «великим уравнителем», когда дело касалось быстрого распространения абсолютно бессмысленной информации. Ты мог быть в Нью-Йорке, в Токио, на Великих равнинах или в Ант-блин-арктике и в тот же самый момент изучать методы борьбы Ким Кардашьян с лишним весом после родов с исчерпывающими подробностями.

— В любом случае, Райан, я надеюсь, что ты не собираешься связываться с этим мужчиной. Это не похоже на тебя.

— Мы не встречаемся, мама. Честное слово.

— Его глаза прикованы к тебе, милая. Любой дурак поймет, что там есть чувства.

— Я не виновата, что его глаза… — Райан увидела женщину, выходящую из лифта. Она услышала цокот туфель на высоких шпильках, но не обратила внимание на саму женщину.

— Ну, милая, он бы не смотрел на тебя, если бы ты его не поощряла, не так ли? — захихикала ее мать.

— А ты этим наслаждаешься, мама? — она тоже не смогла удержаться от смеха. — Что твоя дочь стала пищей для интернет-сплетен?

Женщина шла прямо к ней. Высокая и стройная, одетая в легкие кремовые брюки, светло-синюю блузку и шляпу от солнца с широкими мягкими полями. Но Райан не приходило в голову, что этой стильной леди могло от нее понадобиться, когда все остальные члены команды давно уже уехали.

Мама Райан прочистила горло и приняла более серьезный материнский тон:

— Ты всегда была застенчивой и закрытой, даже когда была маленькой. Я просто... не хочу, чтобы тебе причинили боль, только и всего.

— Теперь нас таких двое, мам, поверь мне.

— У тебя есть чувства к мистеру Трою, милая? Ты можешь рассказать мне.

— Нет, мама, — Райан начала этот разговор в состоянии невозмутимого спокойствия, но сейчас ее мать начинала выводить ее из себя, хотя ей по-прежнему удавалось сдерживаться.

Эффектная женщина остановилась в пяти шагах от номера, но Райан была слишком отвлечена тем фактом, что ее мать думала, что знала больше, чем Райан, о ее эмоциональном состоянии, чтобы обратить на это внимание.

— Я ни в кого не влюблена.

— Не увлекайся рок-звездой, Райан. Это не закончится хорошо. Ты так отличаешься….

Райан потеряла последние остатки хладнокровия.

— Я не увлеклась рок-звездой, мама!

Она подняла взгляд. Женщина теперь стояла прямо перед ней, скрестив на груди руки и в такой властной, высокомерной позе, что стало очевидно: она хотела немедленного внимания Райан.

— Мама, мне нужно идти. Здесь кое-кто есть, — и она сразу же отключилась. Ее мама не будет счастлива, – в семье Эванс так не поступают – но она сможет все объяснить позже. — Я могу вам чем-то помочь?

— Это номер 2110? — леди нацепила надменную улыбку.

— Да. Но мы не ждали посетителей.

Женщина была красива: безупречная фарфоровая кожа, карие с кошачьим разрезом глаза, полные губы. Райан подумала, что такая особа вполне комфортно чувствовала бы себя, прогуливаясь по пляжам Сен-Тропе, где бы это ни было.

— Ты Рахель? — незнакомка вытащила листок бумаги и наморщила нос, всматриваясь в него. — Прости. Райан? Райан Эванс?

— Да. А кто ты? — она так сильно сжала в руке ключ от комнаты, что стало больно. Она представила себе, будто эта женщина вступила в смертельный бой и боролась за ключ, в то время как Майлз, потенциальная жертва похищения, ничего не подозревая, смотрел Никелодеон всего в нескольких метрах.

— Бьянка, — сказала женщина. — Бьянка Трой. Я хотела бы увидеть моего сына.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Симптомы


У Маркуса не было связано с Лос-Анджелесом много теплых воспоминаний. Он женился в Лос-Анджелесе, но там же и развелся. Ему очень нравились первые три года их жизни в городе в полуразвалившемся доме с тремя спальнями и панорамным бассейном с видом на песчаный, тогда еще латиноамериканский район, Эхо-Парк. Кроме четырех последних в уединенном особняке в Голливуде, купленном им только для успокоения Бьянки, которые были поистине адскими. Его бывшая жена давила на него так сильно, что, когда наконец-то оставила его ради другого мужчины, он почувствовал что-то близкое к благодарности. Это было до того, как она получила самого лучшего в округе Лос-Анжелес адвоката и выпотрошила его в борьбе за опекунство, прежде чем он нанял Синтию.

Маркус признал всю насмешку судьбы, даже когда жаловался про себя, пока осуществлял свою детскую мечту сыграть три вечера подряд при полном аншлаге в Голливуд-Боул33, его любимом месте. С микрофоном в руке, распевая во весь голос перед очередной толпой, он старался не думать о возможности потерять детей во второй раз. Никто: ни его друзья по команде, ни даже Смитти, не хотел слышать о проблемах богатой рок-звезды. Маркус знал, в чем дело: ведь он не имел права жаловаться, потому что был богат и знаменит. Совершенно невозможно представить, что у него могли быть какие-нибудь реальные проблемы, поэтому лучше не делиться никакими заботами и обидами даже с ближайшими друзьями.

Тогда его осенило: тот, кто держал свои чувства в себе, хранил их – это был старый Маркус. Новый Маркус – тот, кто на самом деле хотел раскрыться и поделиться подробностями личной жизни, приятными и болезненными – недавно был разбужен. Кем – Райан? Она была той, с кем он хотел разделить свои истинные чувства? Он решил, что это вполне может быть.

Маркуса злило, что он не мог исследовать эту новую возможность в его жизни без той кучи мудаков в Твиттере, что высказывали свое мнение о том, имеет ли он право чувствовать то, что он чувствовал. Даже на этом концерте, где предположительно почти все, за исключением имеющих журналистские удостоверения, потратили большую часть своих с трудом заработанных денег на билет, несколько человек в передних рядах забросали его между песнями вопросами.

— Где няня, Трой? — громко кричал один.

— Если она больше не с тобой, то я свободна! — визжала другая.

— Классные сиськи! — орал третий неандерталец.

Он бы легко мог игнорировать этих троллей, если бы они не имели такое большое влияние на его жизнь. Но они создавали сплетни о нем, хихикали над обработанными изображениями и текстами, которые выставляли его в ложном свете, и выплевывали обратно информацию, пока она не становилась похожа на правду – новую, запретную и убийственную правду – что вызывало у него огромную обиду и боль.

Маркус чувствовал слабость, жар и дискомфорт. Его гитара, казалось, весила 50 килограммов. Ему нужна была еда или вода, или еще что-то, но все это придется ждать до конца этой песни. Он понял, что эти последние несколько дней скучал по Райан почти так же, как и по Майлзу. Он знал, было глупо преследовать ее, зацикливаться на ней. Она была не просто сотрудником, она была работником, на которого ему приходилось больше всего полагаться. Если бы была даже малейшая возможность, что его отношения с Райан отвлекли бы ее от обязанности быть самой лучшей няней, он обманул бы своих детей и разрушил основу, что заложил летом. Хуже всего то, что он подтвердил правоту Бьянки: даже при том, что между ними ничего не было, но то, что они пару раз держались за руки, и картинки в сети говорили о бурной, преувеличенной истории, Бьянка была права.

Но сердцу не прикажешь, и Маркус уже давно перестал пытаться контролировать свои эмоции. Вопреки всему, он уже начал думать о возможностях, которые могут открыться после того, как закончится тур. Райан согласилась работать у него только на лето. Она собиралась продолжить где-то обучение – он даже не мог вспомнить где, возможно, на Среднем Западе или на юге – сразу после того, как завершится тур, чтобы получить степень магистра. Маркус хотел, чтобы вместо этого она запланировала остановиться около Бигфорка. Конечно, это было глупо, но ему очень хотелось пригласить ее на нормальное свидание, когда все это закончится. Он хотел бы забрать ее в Эльдорадо и съездить в то новое место на горнолыжном курорте, где делают самую вкусную пиццу. Или еще лучше, пока не стало слишком холодно, он мог бы пригласить ее на прогулку на каноэ вниз по реке Суон, устроить пикник и выпить на закате бокал вина...

Конечно же, эти фантазии пришли к нему, когда он стал петь «Любовь всей моей жизни», – песню, которая с самого начала принесла так много неприятностей. Поэтому, когда он начал чувствовать слабость и головокружение, он посчитал, что это эмоции берут над ним вверх. Но когда после третьего куплета его желудок скрутило, он понял, что не летал высоко в своих мечтах о будущем с Райан. А находился в опасной близости от того, чтобы заболеть прямо здесь, на сцене, перед 20 000 поклонников. Он еле допел куплет и, пошатываясь, скрылся за барабанной установкой.

Смитти, воспользовавшись тем, что в это время клавишник исполнял эффектное соло, медленно приблизился к нему, и спросил:

— У тебя там все в порядке, босс? Ты неважно выглядишь.

Маркус не смог ответить. Тошнота накатывала на него как цунами, и, понимая, что не успеет убежать за кулисы, вырвал как можно незаметнее за бесценным черным усилителем «Фендер Твин» Смитти. Неважно, наемный работник или нет, но Смитти надерет ему задницу, если он повредит усилитель; это был его ребенок. Но ничего не поделаешь.

Роуди, увидев, что произошло, бросился к Маркусу с влажным полотенцем и бутылкой воды, которая будет ему необходима позже. Смитти, зная, что нужно заполнить паузу, начал долгое, дикое соло, в то время как Маркус вытирал лицо полотенцем. Затем он прополоскал рот водой, выплюнул ее и вернулся на сцену. Он закончил песню, слегка обессиленный, но толпа ничего не заметила. Шоу должно было продолжиться. И оно продолжилось.


***


Райан больше не могла молчать. Не прошло и минуты после того, как она попала на заднее сиденье лимузина с Бьянкой и Майлзом, и мальчик уснул, положив голову на колени матери и опираясь коленками в ребра Райан, а салон автомобиля погрузился в тишину. На шоссе 101 они попали в ужасную пробку; Райан могла поклясться, что слышала медленное, ровное дыхание водителя лимузина. Ей не верилось, что она будет сидеть рядом с бывшей Маркуса, матерью, за детьми которой она был нанята присматривать одному Богу известно сколько времени. Что Бьянка знала о ней и Маркусе? Или, что более важно, что Бьянка думала, что она знала?

Была бы она одна, Райан, вероятно, приветствовала бы немного покоя после волнения, вспыхнувшего, когда Бьянка представилась часом ранее. Какой ошибкой было оставить Майлза одного, даже если она просто была за дверью. И как не повезло, что его мать появилась как раз тогда, когда он снова почувствовал себя плохо. Они открыли дверь, чтобы найти Майлза блюющим прямо на журнальный столик, вот ведь ужасная неприятность, и страдания Майлза произвели то еще первое впечатление о Райан, как о няне, ухаживающей за ребенком.

В ужасе, она побежала в ванную, чтобы намочить полотенце и прибрать ужасный беспорядок. Ползая на четвереньках, она позволила Бьянке утешить ребенка. Майлз, достаточно счастливый, когда пару минут назад свернулся около нее, выглядел изнуренным. Одинокая слеза скатилась по щеке, хотя он не издал ни звука. Он, вероятно, задремал, пока тошнота не подарила ему столь суровое пробуждение. Она знала, что не надо было давать ему эти проклятые крекеры.

В лимузине Бьянка, наконец, заговорила.

— Это так типично для Маркуса. Он всегда был безответственным, но на этот раз он действительно доигрался, — она гладила сына по волосам снова и снова, и Райан подумала, что эта картина похожа на обсессивно-компульсивное расстройство (пройдя слишком много курсов психологии... два года назад, она бы просто сказала, что Бьянка выглядела так, будто была немного не в себе). Она также спрашивала себя, следует или нет Бьянке обсуждать недостатки Маркуса в присутствии Майлза. — Он говорит, что хочет взять детей на гастроли, но когда один из них заболевает, — и поверь мне, кто-нибудь всегда заболевает – он оставляет его с няней, а сам собирает вещи и едет дальше в следующий город. Без обид, Рейчел, но это просто жестоко. Особенно, когда я нахожусь меньше, чем в двух часах езды. Он мог бы отправить обоих детей ко мне домой. Разве в этом не было бы больше смысла?