Он дышал все тяжелее, прижав свои губы к моим, чтобы не слышать мои возражения. Поскольку я питала абсолютное отвращение к мычанию, не считая себя родней коровам, приходилось терпеть его притязания молча. Прижимая меня всем телом и не давая пошевелиться, он медленно, но неумолимо задирал на мне юбку. Сердце у меня тревожно заныло. Все это походило на откровенное хамство. Я бы еще вытерпела попытку изысканного обольщения, но подобное кувыркание на сеновале не для меня…

Не выдержав напряга, он попытался раздеть меня одной рукой, удерживая другой. Это оказалось его роковой ошибкой, потому что я тут же вывернулась из-под него, неуклюже растянувшись на полу. С трудом, путаясь в длинной юбке, поднялась на ноги, обещая себе, что больше никогда, никогда не буду надевать такие нерациональные предметы одежды. Он моментально вскочил, ярко продемонстрировав, что брюки гораздо удобнее, и попытался вновь меня схватить. Но я, отбежав за стол, выпалила:

— Ни с места, или я буду расценивать это как покушение на свою невинность!

Он замер, недоверчиво переспросив, явно решив, что я привираю:

— Невинность?

Решив, что терять мне нечего, я мрачно подтвердила:

— Да, я девственница.

Это подействовало на него как ушат холодной воды. Он сначала побледнел, потом покраснел, хватая ртом воздух.

— Черт побери! — Это вырвалось у него с такой неистовой злостью, что напряжение у меня спало и я искренне рассмеялась.

Как завороженный он снова сделал шаг ко мне, но, заметив мое недовольство и даже испуг, остановился. Проведя руками по брюкам, подождал, пока бугор на ширинке примет более-менее достойные размеры, достал из шкафа мою куртку. Подошел ко мне и хотел помочь надеть, изображая из себя джентльмена, но я вырвала из его рук куртку и отскочила в сторону. Вновь оказаться в его руках мне совершенно не улыбалось. Он пожал плечами и остался на месте, дожидаясь, когда я ее натяну. Едва я застегнула молнию, как он открыл дверь и жестом пригласил меня выйти. Я вихрем проскочила мимо него, по наитию выбежала на улицу и хотела уйти, но он придержал меня за локоть. Глядя в землю, проговорил:

— Извиняться я не буду, я нормальный мужчина, а вы дьявольски привлекательная женщина. Мое предложение узнать друг друга получше остается в силе. Ничего особенного в нем не заключается, просто мы с вами будем выходить в свет, общаться побольше, ну и, конечно, встречаться у меня. Возможно, вы даже поживете со мной какое-то время…

Услышав такое, я слегка подпрыгнула. Наконец он произнес то главное, из-за чего и был затеян весь этот балаган! Торопясь произвести благоприятное впечатление, Евгений посулил:

— Безусловно, вам не придется заботиться о хлебе насущном. И одеты вы будете несравнимо лучше, чем теперь. — И он презрительным взглядом окинул мою непритязательную одежку. Неужели вздумал, что за норковую шубейку я соглашусь на подобное предложение? Хотя для него, видимо, это обычнейшая вещь. — Прошу вас, хорошенечко подумайте, прежде чем отвечать. — И требовательно посмотрел мне в глаза, навязывая свою волю.

Под этим взыскательным взглядом хотелось вытянуться по струнке и немедля согласиться со всеми его требованиями. Мне повезло, что моего упрямства хватило бы на нескольких среднестатистических человечков. Я ответила ему не менее волевым взглядом и заботливо посоветовала:

— Вы это Викусе предложите. Уверена, ей понравится…

Он с изрядной долей растерянности заглянул мне в глаза. Бедняга был совершенно не в своей тарелке. Видимо, он таких странных особ еще не встречал. Отсюда и его ко мне интерес — нас ведь всегда влечет неизвестное. Очень убедительно произнес:

— Вы неверно воспринимаете наши отношения. Мы с Викторией просто знаем друг друга с детства. У нас родители дружат со школы. И больше между нами ничего нет…

Удивившись его наивности, я недоуменно округлила глаза. Он это нарочно мне мозги компостирует или в самом деле ничего не замечает? Постаралась донести до него истину:

— Ну, с вашей стороны, возможно, ничего и нет, а вот Викуся из кожи вон лезет, чтобы доказать всем, что у вас особые отношения.

Он мне не поверил.

— Да будет вам! Не выдумывайте того, чего нет…

Вот святая простота! А еще взрослый человек. В его годы пора быть проницательнее. Хотя я видела его в роли начальника — он отнюдь не сахарный мальчик. Преодолевая внутреннее сопротивление, уж слишком я не люблю закладывать кого бы то ни было, выговорила:

— Да любому видно, что Викуся вас без соли съесть готова. У нее выражение лица совершенно оголодавшее, когда она на вас пялится…

Евгений внезапно уточнил, поставив меня в тупик:

— Такое же, как у меня, когда я смотрю на вас?

Полуприкрыв глаза, чтобы не выдать своего тайного интереса, я оценивающе взглянула на него. В самом деле, черты его лица казались заостренными и даже чуток больными, взгляд совсем не походил на несколько осоловевший взор хорошо поужинавшего человека. Наоборот, он был острым и жаждущим. И, как я подозревала, объектом для утоления его голода была я, хотя осознавать себя гастрономическим изыском было весьма неприятно… Пришлось согласиться с его уточнением:

— Ну да, похоже…

Он ближе придвинулся ко мне, сильнее сжав мой локоть.

— Но вам это чувство не знакомо?

Разговор начал принимать характер неприятного для меня допроса. Какое ему дело, что мне знакомо, а что нет? Я холодно указала:

— Вас это не касается!

Он жестко возразил, еще больше насторожив меня:

— Меня касается все, что касается вас!

Его лицо было слишком серьезно, чтобы счесть эти слова неудачной шуткой. Он никак не хотел понять, что мне неприятно его предложение. В голове внезапно мелькнуло: а если бы оно было сделано в другой форме? Если бы он предложил мне замужество? Я вдруг поняла, что вполне могла ответить согласием. И эта мысль напугала меня по-настоящему. Любой из вариантов нашего знакомства был тупиковым. Чтобы выпутаться из этого двусмысленного состояния, я попыталась его разозлить. После этого нехитрого приемчика, как правило, отставали все ухажеры.

— Вы лучше почаще касайтесь Викуси и ей подобных! А мне ваши прикосновения совершенно не нужны! И не надейтесь на продолжение знакомства! Мне глуповатые мальчуганы ни к чему! — Сказано было смело, тем более что в некотором смысле я по сравнению с ним сущая девчонка.

Но он, раздосадованный столь уничижительным тоном, не заметил несоответствия между моим хвастливым заявлением и истинным положением вещей. Сжав кулаки, выпалил:

— Господи, как мне порой хочется вас поколотить, Феоктиста Андреевна!

Это мне понравилось гораздо больше, чем плаксивое хныканье, и я приободрилась. Когда тебе почти признаются в любви, смеяться нельзя, а вот когда собираются побить — можно. Ответила в том же духе:

— Боритесь с собой, Евгений Батькович! А то ведь можно и адекватную порцию неприятностей схлопотать!

Он вздохнул, помахал кистями рук, чтобы расслабиться, и сказал:

— Александрович я. Если запомните, конечно.

Я удивилась:

— А зачем мне загружать свою память ненужной информацией? Надеюсь, мы с вами все выяснили и больше встречаться не будем?

Как вежливый человек, я дала ему возможность сохранить лицо, небрежно со мной согласившись. Но он вспыхнул, как юная девица, застуканная во время первого поцелуя, и несдержанно завопил, привлекая внимание прохожих:

— Черта с два! И не надейтесь! Мы с вами будем встречаться часто! И даже очень!

Этот ультиматум мне не понравился, и я, вытянувшись во весь рост, чтобы казаться выше, отбросила все условности и сказала ему строго и внушительно, сразу расставив все точки над i:

— Уважаемый Евгений Александрович! Я вообще-то тоже человек, хотя вы меня, видимо, таковым не считаете. Так вот, я с вами встречаться не хочу! Вы поняли: не хочу! Это не блажь, не пустое кокетство и не завлекательные крючочки. К тому же вы намного меня моложе. В моем понимании — просто незрелый молокосос. Мне нравятся мужчины опытные и умные. А вы к их числу никак не относитесь. Так что очень вас прошу — оставьте меня в покое. Если вы еще раз попытаетесь проделать со мной такую же милую шуточку, как сегодня, мне придется написать заявление в милицию. И я не шучу. — Я строго посмотрела ему в глаза. — Вы меня поняли?

Он нехотя подтвердил, болезненно усмехаясь слегка дергавшейся половинкой рта:

— Все ясно…

Я видела, что ему и в самом деле больно, но помочь ничем не могла. Мне тоже тяжело, ведь собственными руками рушить мечты, пусть потаенные, в которых невозможно признаться даже самой себе, невообразимо трудно. Но лучше один раз перетерпеть, чем затягивать эту мучительную процедуру. Если бы… Но дальше простиралась запретная зона.

Не глядя на меня, Евгений с мрачной физиономией пошел к стоявшей на парковке машине. Воспользовавшись его задумчивостью, я резвой рысью рванула по улице, и, когда он открыл машину и оглянулся, чтобы посадить меня в салон, меня уже не было. Чтобы он не бросился в погоню, я дворами быстренько добежала до ближайшей автобусной остановки, села на подошедший автобус и уехала домой, некрасиво отдуваясь от переполнявших меня эмоций.

На следующий день вся библиотека знала, что накануне вечером меня увез Викусин друг: Иринка постаралась на славу. С самого утра пройти по библиотеке было невозможно, каждый считал своим долгом спросить меня, что же мы с Евгением делали. Даже Аля, очень сдержанно относившаяся к чужой личной жизни, не удержалась от искушения задать мне сакраментальный вопрос, слышанный мной за сегодняшний день от слишком многих:

— Это правда?..

Я даже продолжения не стала дослушивать. Легкомысленно подтвердила, будто для меня уехать вечерком с чужим поклонником самое обычное дело:

— Правда-правда!

Она немного помолчала, но, не в силах преодолеть любопытство, все же продолжила:

— И для чего?

Я выдала на-гора стандартный вариант якобы происшедшего, который доверительно сообщала всем интересующимся:

— Он уговаривал меня быть поприветливее с Викусей.

Аля недоверчиво вскинула голову. Все-таки она не первый год замужем и понимает, что мужчины, как правило, не увозят нахрапом с собой одну женщину для того, чтобы помирить ее с другой.

— В самом деле?

Я сухо подтвердила:

— Конечно! А что еще может быть? Не думаешь же ты, что он голову потерял от пламенной ко мне любви?

Постаралась сказать это с таким пренебрежительным напором, чтобы не согласиться было невозможно. Но Аля задумчиво склонила голову набок и оглядела меня внимательным взглядом. Я почувствовала, что щеки заливает предательский румянец. Вот ведь ее никчемушная проницательность. Но на мое счастье и к досаде внимательно слушающих нас сослуживиц, Аля, большая умница, прекрасно знала, когда надо отступить. Она так и сделала, понимая, что я все равно не расколюсь и правды о том, что произошло, не скажу. Злить меня своими догадками она не стала, но напоследок не преминула ущипнуть:

— Да, видимо, он сильно влюблен в Викторию, раз так заботится о ее спокойной жизни.

И тут я неосмотрительно себя выдала, небрежно дернув плечом. Но сразу же спохватилась и подтвердила, стараясь, чтобы голос не подрагивал от еле сдерживаемого смеха:

— О, сильно, сильно любит!

Аля сразу раскусила, что все предыдущее было откровенным блефом, и победно улыбнулась. Но остальные ничего не поняли и разочарованно переглянулись. Неужели они надеялись, что я поведаю им о романтическом свидании при свечах? У них был такой убитый вид, что я тихонько засмеялась.

Скоро выяснилось, что я совершенно правильно сделала, ничего никому не сказав, потому что во время обеда раздосадованная и совершенно распоясавшаяся Викуся выложила мне свое возмущение. Место для выяснения отношений она выбрала самое для этого подходящее — в нашей столовой, не принимая во внимание ни с десяток библиотекарей, стоявших в очереди в буфет, ни полсотни читателей, толпившихся у раздачи. Ну нравится человеку выступать перед публикой, что тут поделаешь?.. Завидев меня, милашка маршевым шагом протопала ко мне, изготовившись к схватке века. Расправив плечи, грозно заявила:

— Почему вы пытаетесь отбить моего жениха? Посмотрите на себя — вы старая, некрасивая и плохо одетая! Куда вы лезете?

Мне стало и смешно, и досадно. Вот это да! Ее так называемый женишок увозит меня против моей воли, и она еще такие фортели выдает! Но, поскольку правду сказать нельзя, а спускать откровенное хамство не хотелось, я печально вскинула глаза к потолку и с нарочитым сочувствием выговорила, переведя стрелки на нее:

— Да с чего вы взяли, Викуся, что он хочет на вас жениться? У меня на этот счет совершенно другие сведения, от самого Евгения, между прочим…