— Мисс Энн готова поговорить с вами.

Эндрю быстро шагнул к двери и на секунду обернулся, окинув слугу таким хмурым взглядом, что у любого пробежали бы мурашки по телу: мощное сложение Эндрю и его недюжинная сила в сочетании с внешностью человека, успешно прошедшего через горнило рукопашных сражений, произвели впечатление. Тот, втянув голову в плечи, поспешно ретировался. Эндрю показалось, что он слышит нежный смех Энн, но когда он повернул голову, лицо девушки было невозмутимым.

Все его дурное расположение духа испарилось, стоило ему увидеть ее. Энн была в голубом — цвет, который все эти дни неизменно напоминал Эндрю о девушке. Она сидела сейчас в кресле с высокой спинкой, опустив ноги на маленькую табуретку.

— Доброе утро, госпожа Мак-Леод.

Ему хотелось сказать совсем другие слова, но это было все, что он мог себе позволить.

— Эндрю, у вас такой вид, будто вы собираетесь одним своим появлением навести порядок на пограничье. Это правда, что вы собираетесь уехать? В чем дело?

Эндрю не мог сказать Энн правду о причине своего отбытия: ему удалось установить контакты с теми, кого он искал: людьми, готовыми за вознаграждение изменить королю, и сегодня ему назначена встреча. Разумеется, в это он ее посвятить не мог, а потому замялся, не находя нужных слов. (Для Эндрю — ситуация необычная: у себя на родине он слыл отменным краснобаем. Еще он начал в последнее время гордиться внезапно открывшейся способностью лгать, не смущаясь, — и вот сейчас он не в состоянии был это сделать.)

— Я уеду на весь день, и к утру снова буду дома, — сказал он, понимая, что не такого ответа она ждала. Когда Энн, сохраняя молчание, вновь глянула на него, Эндрю понял, что она ждет разъяснений. — Я хочу взглянуть, что происходит в пограничье, — сказал он.

Получилось довольно правдоподобное объяснение тому обстоятельству, что он скачет в сторону Англии. Учитывая завтрашнее заседание парламента, крайне важно получить представление, насколько позиции короля там прочны. Люди пограничья — главная опора Эндрю.

Бледное лицо и почти умоляющие глаза Энн сбили его с мысли. О, ему хотелось сказать больше, гораздо больше!..

Она встала и подошла к окну, повернувшись к нему спиной.

— Эндрю… Что с Эриком и Кэтрин?..

— Донован Мак-Адам удерживает Кэтрин, и, как мне сообщили, она в безопасности и не испытывает неудобств. Что касается вашего брата, то…

Она резко обернулась; на лице у нее были явственно написаны страх и тревога.

— Господи Святый, Энн, не надо так! Даже Якову не по силам перевешать всех лордов в Шотландии! — Эндрю прикусил язык, но было поздно. Энн снова отвернулась, и он успел заметить слезы в фиалковых глазах. — Вы боитесь, Энн? — спросил он мягко.

— Нет, не боюсь, но скажите, Эндрю, как можно судить моего брата за измену, когда он сражался за правящего короля? Он поклялся ему на верность и не мог изменить слову, не запятнав при этом свою честь! А Кэтрин? Вся ее «вина» в том, что она пыталась предотвратить кровопролитие. Что же творится?

— Строго следуя закону, Яков не может их судить. Но, — добавил Эндрю, — теперь он уже помазанный на царство король. Среди тех, кто окружает его, много людей, изменивших прежнему монарху, а что для них совесть и закон? Сами знаете: закон что дышло, как повернул, так и вышло… Однако, — сказал он тихо, приблизившись к ней сзади, — вы знаете далеко не все.

Она обернулась так стремительно, что Эндрю оказался в опасной близости от девушки, и сил, чтобы отступить на шаг-два назад, у него не было.

Глаза Энн синели, как два северных озера; ее губы приоткрылись в беззвучном вопросе, вопросе, на который он ей не мог ответить. Ему так хотелось привлечь девушку к себе и сказать, что он сделает все возможное, чтобы ей было хорошо.

Смотрела ли бы она на него с тем же доверием и надеждой, если бы знала, кто он на самом деле? Его целью являлось заключение мира, но чтобы достичь этой цели, приходилось иметь дело с изменниками…

— Мне нужно ехать, леди Энн…

— Эндрю, знайте, что я ничего не боюсь, когда вы рядом. Я верю вам, хотя далеко не все знаю и понимаю, и буду очень и очень ждать вашего возвращения. Может быть… когда-нибудь вы сможете рассказать мне о тех вещах, в которые я не посвящена.

Эндрю почувствовал в душе боль, прежде ему неведомую. Он собрал всю силу воли, чтобы отступить назад и сделать дистанцию между собой и Энн более безопасной.

— Будьте бдительны в дороге, и да сохранит вас Бог, Эндрю!

— Неужели вы отпустите вашего рыцаря, не подарив ему чего-нибудь на память?

Ему немалых сил стоила эта игривая улыбка и шутливый тон.

— На память? — переспросила Энн полушепотом.

Он потянулся, чтобы снять с ее шеи тонкий, синий платок. Зажав его в своей громадной руке и прижав к губам, Эндрю вдохнул в себя его аромат. Кто знает, может быть, ему никогда не удастся увидеть девушку вновь, но он не мог уехать, не захватив с собой вещицу, напоминающую о ней.

Энн еще долго стояла, глядя на закрывшуюся за Эндрю дверь. Никогда в своей жизни она не испытывала такого борения чувств. Весь ее прошлый опыт говорил, что она поступает плохо. Эндрю — слуга, а она… Энн смешалась. Теперь уже и она не знала точно, какое место в обществе будет занимать ее семейство. Но так или иначе существует фамильная гордость, и она останется, даже если все остальное будет утрачено. И все это было так невероятно, так ошеломляюще, когда он оказывался рядом…

Приложив руку к груди, Энн ощутила глухие удары сердца и глубоко, и порывисто вздохнула.


Эндрю направился к югу, погоняя коня, и еще до наступления полуночи пересек границу с Англией. В условленном месте его уже ждали двое.

— Сэр Эндрю, — сказал первый, — какая честь для нас! По правде сказать, я не был уверен, что вы прибудете.

— Как видите, я прибыл, но у меня очень немного времени. Мне нужно во что бы то ни стало вернуться до рассвета.

Эндрю торопливо сбросил платье и оделся в тонкую рубашку, бриджи и бархатный камзол. Одежда слуги с гербом Мак-Леодов могла погубить его в этом месте и в это время. В одно мгновение он вновь превратился в сэра Эндрю Крейтона.

— Мы тут на днях переполошили все пограничье, Якову на потеху, — с ухмылкой сообщил первый.

— Вы что, сделали набег? — поинтересовался Эндрю.

— Ага, точно. Сегодня вечером и ночью следует ждать карательной экспедиции. Тем более что нынче полнолуние.

— Чудесно, — саркастически сказал Эндрю, — чего мне только не хватало, так это наткнуться на разъезд шотландцев.

— Особенно если во главе его сам Мак-Адам, не так ли? Он, кажется, отвечает за порядок на пограничье.

— Он самый, и помяните мое слово: не стоит с ним связываться, если только положение не станет совсем безвыходным.

— Он что, очень опасный, а?

— Нет, — ухмыльнулся Эндрю. — Он еще опаснее.

Эндрю передал первому человеку пакет.

— Здесь мой отчет королю. Гляди, чтобы завтра вечером он уже был в Лондоне. Эта весть важнее всех остальных вместе взятых, так что в случае чего отвечаешь головой.

— Будьте спокойны, сэр Эндрю, на меня можно положиться. — Он передал Крейтону кольцо со сверкающим на нем рубином. — Король желает быть уверенным, что все будет в порядке и с вами ничего не случится.

Эндрю нетерпеливо принял подарок короля.

— У меня сейчас куча дел, нужно торопиться. Дело в том, что я…

— Понятно. Вы обещали кому-то вернуться до рассвета. Скажите, она как, хороша собой?

Эндрю улыбнулся, вынул тонкий, синий платок, вдохнул его аромат, и вновь бережно спрятал за пазухой.

— Она из тех, кто является лишь во сне, друг мой, и это все, что вам следует знать. Ну, в дорогу!

Эндрю пересел на свежую лошадь, и вновь началась бешеная скачка. Ночь казалась идеальной для поездки. Обратно с сэром Крейтоном отправился спутник — человек, который отныне должен был исполнять для него обязанности посыльного. На сон этой ночью не приходилось рассчитывать, главное — вернуться вовремя.

Энн осталась без защиты, она в любой момент могла стать мишенью для властвующих мародеров. Эндрю знал о ее мужестве, но девушка нуждалась в мужской защите.

Его спутник не разговаривал. Он чувствовал, что сэр Эндрю не в духе, и обоим следовало проявлять предельную осторожность. После набегов англичан через пограничье в любой момент можно было ждать появления Донована Мак-Адама.

Они пробрались через густой лес, и чаща начала редеть. Перед тем как покинуть ее, они перевели лошадей на шаг. Луна высоко стояла в небе, они не заметили какой-либо опасности на поляне, которую предстояло пересечь. Осталась какая-нибудь пара деревьев, и Эндрю уже почти выехал из тени деревьев, когда кпереди, откуда ни возьмись, появились три всадника. Эндрю тихим возгласом приказал своему спутнику остановиться и не покидать леса. Он понял, что замечен, и сумел узнать в одном из приближавшихся всадников Донована Мак-Адама.

— Стой, — сипло прошептал он. — Живо спешься и веди коня в чащу. Они тебя, кажется, не заметили. Натяни арбалет и держи под прицелом их начальника. Судя по всему, мне придется с ним сразиться. Я знаю его как человека слова, но если я проиграю, будь готов в любой момент убить его стрелой из арбалета.

— Да, сэр.

Эндрю остановил свою лошадь. Теперь уже не оставалось сомнений, что эта троица движется на него. Быстро выхватив из-за пазухи платок Энн, он обвязал его вокруг нижней части лица. Теперь он вполне мог сойти за бандита. Донована Мак-Адама, скорее всего, не так трудно было втравить в поединок один на один. Ну а дальше, по местному обычаю, победитель получал возможность скакать или идти прочь. Эндрю ждал.

— Ни шагу дальше, — крикнул он через минуту.

— Я хочу подъехать достаточно близко, чтобы увидеть, кто вы, — откликнулся Донован. Эндрю улыбнулся.

Ну, разумеется, подозрительный шотландец хочет опознать его.

— Нам не о чем говорить. Разойдемся по-хорошему, или вы предпочитаете скрестить оружие?

— Зачем вы здесь?

— Обойдемся без вопросов.

— Много ли у вас с собой денег?

Донован придвинулся чуть ближе. Уж не знает ли он этого англичанина? Если бы не его изысканный наряд, его память сразу подсказала бы ему верный ответ.

— Я не собираюсь платить выкупа, — откликнулся Эндрю. Пора было остановить настырного шотландца, не дав узнать себя. Наличие свидетелей давало шанс, что Донован едва ли рискнет нарушить слово чести, а значит, если Эндрю победит, то благополучно двинется своим путем. — Не лучше ли будет сразиться один на один, чтобы снять имеющиеся у вас еще вопросы?

Произнеся эти слова шутливым тоном, Эндрю подумал, что единственная его гарантия против опознания — лучник, целящийся сейчас в сердце Донована, но это — крайний случай, а Эндрю надеялся, что все обойдется без крайностей.

Донован колебался не долее секунды. Он должен был сорвать маску с этого незнакомца и убедиться, насколько справедливы его подозрения.

— Идет, — сказал он.

Эндрю приходилось сейчас сражаться за себя и за гораздо большее — чтобы защитить Энн от губительного для ее семейства разоблачения в том, что они укрывали в своем доме английского шпиона. Опасность оказаться раскрытым существовала всегда, но только не сейчас, не здесь и не этим человеком!

Оба они спешились, обнажили мечи и пошли навстречу друг другу. Через несколько секунд они сошлись на расстояние, достаточное для схватки.

7

Эндрю был убежден, что Донован его не узнал, но, увидев напротив прищуренные глаза противника, понял, что тот полон подозрений. Что-то вроде дрожи пробежало по телу Эндрю: он должен был одержать сегодня победу. В известном смысле это была возможность отыграться за долгие недели и месяцы подчиненного положения и деланной покорности.

На пограничье принято держаться сказанного. Мало кто решался нарушить данную клятву и покрыть себя несмываемым позором. Теперь перед Эндрю стояла задача одержать верх на Донованом и при этом остаться неузнанным. Он заметил, что спутники Донована также спешиваются.

— Если мне удастся себя защитить, милорд, — иронически спросил он, — могу ли я быть уверенным, что мне не придется обороняться еще от двух клинков?

— Англичанин! — Смех Донована отдался эхом. — Ты хочешь заранее обвинить меня в бесчестии?

Эндрю пожал плечами, и улыбка сошла с лица Донована. Раздраженно шотландец прокричал через плечо:

— Этот джентльмен, кажется, усомнился в нашей порядочности, друзья мои. — Со стороны его спутников послышались возмущенные выкрики. — Объясните ему, — улыбка вновь появилась на лице Донована, — что если он окажется сильнее меня, то сможет идти, куда ему вздумается.