Энн медленно упала в кресло, словно ей изменили силы. Глаза ее наполнились ужасом.

— Так… вы… шпион? Английский шпион? Господи! А как же Кэтрин… Эрик?..

Энн слишком ясно осознавала, какие последствия сделанное ею открытие может иметь для будущности ее семейства. В случае разоблачения Эндрю нечего было надеяться на милость Якова или Мак-Адама. Это означало смерть для Эрика и Бог весть что для Кэтрин, и самой Энн.

Эндрю непереносимо было видеть ужас, написанный на лице бедной девушки. Упав на колено, он сжал ее маленькую ручку в своих огромных ладонях.

— Энн, все не так, как вы можете подумать. Поглядите на меня.

Их взоры встретились, и в глазах у нее он увидел страх и боль.

— Я ни за что бы не причинил вреда вам или вашему семейству, клянусь вам, Энн. Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы, наоборот, мне поручено их устранить. Клянусь всем святым, Энн, я пришел не для того, чтобы обманывать и изменять. Мне нужно совсем не это.

Энн молчала. Наконец она заговорила:

— Кажется, я без конца задаю вам один и тот же вопрос, и не получаю на него ответа. Кто вы, Эндрю?

— Я — сэр Уильям Френсис Эндрю Крейтон. При дворе Генри Тюдора я играю примерно ту же роль, что и Донован при дворе Якова. И цель моя — принести двум народам надежду, а не войну.

Ей отчаянно захотелось поверить ему, но в любом случае — лгал он или говорил правду — на карту была поставлена судьба всей ее семьи.

— Что вы понимаете под словом «надежда»?

— Брак.

— Брак?

— Якову нужна жена. Королям нужны хорошие партии, выигрышные в политическом смысле. Так почему бы Якову не взять в жены Маргарет, сестру Генриха? Это означало бы союз между двумя государствами, Энн, ведь это могло бы положить конец старым распрям между нашими народами!

— Но это невозможно, Эндрю. Как вы сможете это сделать?

Он глубоко вздохнул. Если он сейчас все расскажет, а Донован узнает об этом, все его усилия будут тщетны.

— Вы просите меня доверять вам, Эндрю, — тихо сказала Энн, — вы просите меня поставить на карту жизнь моего брата и жизнь моей сестры. Вы просите меня о бесконечно многом, так будьте со мной хоть немного откровеннее.

— Моя откровенность может дорого вам обойтись, Энн.

— А ее отсутствие может обойтись еще дороже. Кэтрин и Эрик слишком много значат для меня, чтобы играть их судьбою.

Эндрю вздохнул. Он сознавал справедливость каждого ее слова. Если требуешь доверия, будь готов сам проявить его. Он встал и походил несколько минут. До рассвета было рукой подать, с минуты на минуту можно было ожидать прибытия Мак-Адама. И Эндрю решился.

Энн хранила молчание, но на сердце у нее лежал камень, нервы были напряжены, и в любую минуту она могла сорваться.

— Существуют изменники, готовые открыть ворота всех приграничных крепостей в случае внезапного выступления Генриха. Когда ситуация созреет, я выдам изменников в обмен на переговоры с Яковом о женитьбе.

— Но почему не открыться сейчас? Если Донован объявится здесь, выложите ему всю правду!

— Но какие доказательства я приведу? Он возьмет меня как шпиона, едва я заикнусь о своей миссии.

Энн обхватила плечи руками, словно от внезапного озноба. Внутренним чутьем девушка давно понимала, что Эндрю гораздо больше, чем просто слуга, но она никак не предполагала, что в результате его признания окажется перед таким чудовищно ответственным выбором.

Эндрю подошел к окну, через которое сочился серый утренний свет. Он не мог просить девушку ни о чем. Она имела полное право в первую очередь позаботиться о безопасности брата и сестры. Он сам вручил свою жизнь в ее руки потому, что… потому, что важнее всего на свете для него было сейчас ее доверие.

Свет занимающегося дня становился все ярче, но оба молчали. Эндрю знал, какая схватка кипит в душе девушки, не меньшая схватка происходила и в его собственном сердце. Стук копыт под окнами означал, что их время истекло. Энн молча встала из кресла, подобрала рубашку Эндрю, подхватила таз с водой и, не говоря ни слова, вышла.

— Энн! — негромко сказал он ей вслед.

Ее личико с большими голубыми глазами обернулось к нему.

— Ждите здесь.

Это было все, что она сказала; дверь мягко закрылась за ней.

Эндрю никогда прежде не сомневался в собственной смелости, но сейчас он дрогнул.

Его жизнь, будущность двух государств лежали в нежных миниатюрных ручках Энн. Ему не составляло труда сбежать даже сейчас, в эти минуты: пока Донован допрашивает Энн, он успеет выехать из ворот и направиться к границе. Но это означало оставить ее в одиночестве расхлебывать кашу, которую он сам заварил. Это означало дать ей повод посчитать его обманщиком и лжецом, а этого он допустить не мог. Время, до этого летевшее со скоростью птицы, теперь ползло как черепаха. Он ждал несколько длинных, непереносимых минут. Затем он услышал приближающиеся шаги… но это была не Энн.

9

Абсолютно уверенный в себе и в том, что он найдет искомое в доме Мак-Леодов, Донован рассчитывал отвести раненого Эндрю в замок, где сможет допросить его — на этот раз, как узника. На стук в дверь вышла молоденькая девушка, на лице которой изобразилось нечто среднее между благоговением и ужасом.

— Слушаю вас, сэр.

— Передайте леди Энн Мак-Леод, что я должен переговорить с ней по делу, порученному мне королем.

Служанка перепугалась еще больше. Упоминание о короле могло означать только то, что на семейство Мак-Леодов обрушиваются новые удары судьбы. Учитывая, что сегодня Яков должен был решить судьбу политических узников, а брат и сестра хозяйки уже томились в заключении, речь могла идти об одном — об аресте леди Энн.

Но прежде чем потрясенная девушка смогла что-либо ответить, спокойный голос Энн донесся с лестницы:

— Все в порядке, Мэри. Можешь идти и заняться своим делом.

Энн с достоинством спустилась по лестнице, и по лицу ее не было видно, что она смущена приходом Донована.

Тот смотрел, как она приближается, подсознательно сравнивая ее с Кэтрин. С этой проблем не будет, подумал он. Не ей, с ее хрупким сложением и робкими манерами, тягаться с правой рукой короля.

— Польщена вашим визитом, сэр, — улыбнулась она Доновану, который ответил ей холодной усмешкой: — Надеюсь, вы с вестью о том, что мои брат и сестра в самом скором времени обретут свободу?

— Боюсь, что не оправдаю ваших надежд, леди Энн. Я намерен арестовать вашего домоправителя Эндрю Крейтона.

— Но за что, в чем его вина?

— Эндрю Крейтон здесь?

Донован словно не заметил вопроса. Он не сомневался, что его противник сейчас в постели и едва ли в состоянии встать на ноги.

— Да, здесь. В доме, однако, еще все спят, и он, полагаю, тоже.

— Придется потревожить его сон.

— Но вы должны дать хотя бы какие-то объяснения, сэр. Поймите меня правильно: до сих пор всеми делами в доме и хозяйстве заведовала Кэтрин. С тех пор как ее нет здесь, я целиком переложила обязанности на Эндрю. Не далее как сегодня нам пришлось сидеть до трех часов ночи, решая наши финансовые и хозяйственные вопросы.

— Вы хотите сказать, леди Энн, — со смехом сказал Донован, — что Эндрю Крейтон до трех ночи не покидал этого дома?

— Я хочу сказать, что он оставался в доме всю ночь; просто до трех утра мы работали в кабинете.

Донован хмуро поглядел в безмятежное лицо девушки, но Энн лишь медленно улыбнулась, словно бы ничего не понимая.

— Вы вполне осознаете положение, в котором находитесь, леди Энн?

— Мое положение? — переспросила она беспечно. — Что вы имеете в виду, сэр? Я не сражалась с оружием в руках против короля и лояльно встретила его восхождение на престол. Я надеюсь также, что завтрашний… нет, уже сегодняшний суд дарует брату и сестре свободу. — Энн заморгала, словно отгоняя подступающую слезу. — Так что же вас заставило вломиться с оружием в руках ни свет ни заря в дом к одинокой девушке? Единственным моим защитником оставался Эндрю, так теперь…

— Мне нужно поговорить с Эндрю Крейтоном, — перебил ее Донован. — Вы, конечно, могли бы… э-э… разбудить его ненадолго.

Энн повернулась и вошла в коридор.

— Присядьте, джентльмены, а я тем временем пошлю за домоправителем. — Энн отвернулась и позвала прислугу. — Иди и разбуди Эндрю. Извинись и попроси участвовать в нашей беседе.

— Слушаюсь, миледи.

Девушка сделала глубокий реверанс и удалилась.

Повернувшись, Энн взглянула на Донована:

— Вы ничего не желаете, пока мы ждем?

— Нет, благодарю.

— Скажите, сэр, — спросила Энн, — неужели преследование моей семьи доставляет такую радость Якову? Почему из множества женщин и их слуг обязательно надо было выбрать именно нас, хотя мы в жизни не держали в руках меча… или тут есть какой-то другой расчет?

Донован покраснел, злясь, что вот так, запросто, на него может быть навешен ярлык преследователя сирот.

— Ни о каком преследовании, леди Энн, и речи не идет, и ни один безвинный не будет наказан.

— Но в чем же виновны я и мой домоправитель?

— Я ни в чем вас не обвиняю, леди Энн.

— А Эндрю?

Вопрос был задан тихо, и только сейчас Донован осознал, что девушка гораздо умнее, чем он первоначально предполагал, и, тонко поддевая его, хочет выяснить, в чем суть обвинений против домоправителя и каковы улики.

— Ваш Эндрю Крейтон — шпион, леди Энн, — с прорвавшимся раздражением сказал Донован. — Скажите, догадывался ли кто-либо из вас об этом, когда вы брали его на службу?

Их глаза на секунду скрестились.

— Эндрю сражался рядом с братом за нашего короля. Скажите: если вы, например, проиграли, должны ли отвечать за проигрыш ваши сестры, братья или слуги?

— Нет, — сказал Донован. — Не должны.

— Тогда для чего вы здесь?

— Леди Энн, возможно, Эндрю Крейтон предавал и вас тоже.

— Меня?

— Вас, вашу семью, если на то пошло. Как посмотрит на все дело король, если в вашем доме обнаружат шпиона? Вы попали бы в положение, мягко говоря, неловкое.

— Эндрю, — твердо заявила Энн, — не способен причинить вред ни нам, ни вашему королю.

— Вы так уверены?

Энн собиралась ответить, когда из двери донесся голос Эндрю:

— У леди Энн есть все основания для такой уверенности. Она знает, что я не способен нанести бесчестье ее дому… как и всему семейству Мак-Леодов. Я слишком уважаю их для этого.

Донован повернулся к Эндрю, пытаясь представить, как выглядело бы его лицо, обвязанное голубым платком. Если Эндрю ранен, то этого так просто не скроешь. Но пока что в этом безупречно одетом и твердо стоящем на ногах человеке трудно было заподозрить ночного бандита-англичанина.

— У вас, кажется, была тяжелая ночь, Эндрю, — небрежно поинтересовался Донован.

— Сэр?

— Со слов леди Энн я узнал, что вы вдвоем работали над счетами до самого утра.

— Да, сэр, — улыбнулся Эндрю и благодарно взглянул на Энн, чутко следившую за их разговором. — Но труд на пользу леди Энн ничуть не жертва, сэр, а скорее великая честь.

Глаза Донована потеплели.

— Отлично сказано, Эндрю, это поистине слова джентльмена. Вам в прошлом, кажется, удалось получить отменное воспитание и образование. Такое впечатление, что вы привычны к лучшей доле, чем должность домоправителя.

— Я знавал хорошие и плохие времена. Но сейчас я счастлив тем, что имею. Мой долг — защищать леди Энн… и леди Кэтрин, хотя сейчас это вряд ли возможно.

— Да, это так, — подтвердил Донован, приближаясь к Эндрю и оценивающе оглядывая его. — И мечом вы владеете отменно.

— Сэр?

— Мечом, Эндрю; известно вам, что такое меч?

— Я сражался под знаменами двух королей и не имел бы чести разговаривать с вами, если бы не владел в совершенстве своей профессией. Думаю, в противном случае лорд Эрик не доверил бы мне защиту своего семейства.

— Так-то оно так, но мне хотелось бы знать…

Эндрю, не меняя выражения лица, приготовился к испытанию, которое ждало его в следующий момент.

— …Да, хотелось бы знать, — продолжил и не закончил Донован, опуская руку на раненое плечо Эндрю.

Хватка у него действительно была железной. Он нащупывал перевязь, но Эндрю предусмотрительно снял ее. На нем были две рубашки, бархатный камзол и тяжелая плоская цепь на шее, чтобы сквозь ткань не просочилась кровь.

Рука сжималась все сильнее, и Донован пристально следил за выражением лица Эндрю. Боль была нечеловеческая, но лицо англичанина не дрогнуло. Краем глаза Эндрю заметил, как побледнела Энн.

Донован был обескуражен; пытка продолжалась несколько минут, но для Эндрю они показались вечностью.