— Я была молодой и глупой, Донован, и никогда не держала в сердце даже мысли об измене. Если бы мой отец не заставил меня выйти за другого, мы бы давно были мужем и женой. Я совершила страшную ошибку, и теперь плачу за нее. Но я бы хотела, чтобы ты знал: я никогда не переставала любить и желать тебя. — Голос ее стал томным, и она приблизилась к Доновану. — Если я тебе когда-либо понадоблюсь… совершенно неважно для чего, — стоит тебе дать знать, и я буду рядом. Разве можно когда-нибудь забыть то, что было между нами?

Донован улыбнулся.

— Как приятно знать, что у тебя есть друг, на которого в любую минуту можно рассчитывать. Но не кажется ли тебе, что нам следует держаться поодаль? Ни тебе, ни мне не нужны слухи и превратные толкования.

Дженни мило улыбнулась, и они покинули выбранный ими уголок; помышления бывших любовников были совершенно противоположны: Дженни уже составила план действия, решив не упускать ни единого слова, которое будет обронено в ее присутствии; Донован же все больше приходил к мысли, что Дженни объявилась при дворе с гораздо более дальним прицелом, чем при случае вновь завязать с ним роман.


Донован разглядел в переполненной комнате Кэтрин и, невзирая на ее улыбку и смех, почувствовал, что она в ярости. Ее самолюбие было уязвлено тем, что ее жених неизвестно куда и неизвестно для чего удалился с заезжей леди. Донован ощутил легкое удовлетворение от того, что сумел лишний раз поставить упрямицу на место и показать, кто из них хозяин положения.

Кэтрин не желала терпеть такого обращения. Донован женится на ней ради выгоды, и выбора у нее нет. Правда, она пригрозила Мак-Адаму, что опозорит его изменой, но в глубине души девушка понимала, что она не способна на такую низость. Если о любви и доверии не может быть и речи, ей придется искать какую-то иную основу для своей семейной жизни.

Кэтрин проследила за Дженни, пересекающей зал, и с ненавистью подумала, что той не составит труда снова обольстить ее жениха. Вне всякого сомнения, Дженни Грэй превосходна в постели; так пусть Донован и отправляется с ней на все четыре стороны, а ее оставит в покое. Кэтрин была бы только счастлива. В конце концов, ей противно даже его прикосновение, объявила она себе, упорно не желая слушать внутренний голос: ее мечты разбиваются вдребезги, и все из-за мужчины, который не питает к ней никаких чувств!

Энн, Кэтрин и Донован доехали до дома в тягостном молчании. Энн ощущала враждебность будущих супругов друг к другу и прекрасно понимала, в чем дело. Но что она могла сделать? Утомленная вечером и собственными мыслями, она торопливо удалилась в свою комнату, оставив Кэтрин и Донована самих разбираться между собой.

Кэтрин сорвала с плеч плащ и швырнула его на спинку кресла, чувствуя, что Донован следит за ней. Появились слуги; он резко приказал принести вина и отправляться спать. Сжавшись от страха, слуга принес требуемое и ретировался из комнаты. Кэтрин покачала головой:

— Мы, наверное, будем самой несчастной семейной парой во всей Шотландии. — Она улыбнулась себе. — Я пошла.

Донован, уже наливший два кубка, протянул один Кэтрин, но та отрицательно качнула головой и направилась к лестнице.

— Вам придется погодить, сударыня. Я не желаю пить один, и мне нужно сказать вам кое-что.

— Если речь идет о вашей связи с леди Грэй, не стоит беспокоиться. Я уже знаю все, что хотела знать.

— Дворцовые сплетни далеко не всегда верный источник сведений, — усмехнулся Донован, присев на корточки у пылающего камина и потягивая вино. — И кто же, позвольте спросить, позаботился просветить вас?

— Это не имеет значения.

— Совершенно верно, не имеет. Я собирался говорить совсем не о леди Грэй.

— Еще бы! Думаю, не вполне удобно обсуждать с невестой свои похождения с любовницей.

— Что за бес в вас вселился, миледи? Не язык, а колючка. Уж не ревность ли это?

— Надменный глупец! Чтобы ревновать, надо любить. Зачем тебе свадьба со мной, когда на глазах у всего двора ты амурничаешь с этой проходимкой. Почему бы тебе не отправиться к ней в постель и не оставить меня в покое?

— «Проходимка»! — расхохотался Донован. — С твоей красотой ты могла бы быть и более великодушной.

— Красота тут ни при чем. Я придаю достаточно большое значение своему положению и незапятнанности своего имени, чтобы позволять валять его в грязи потому, что какому-то мужлану взбрело в голову порезвиться с этой… этой…

Кэтрин задохнулась, не в силах подобрать нужное слово.

— Однако, — хладнокровно парировал Мак-Адам, — именно ты объявила, что будешь изменять мне при каждой возможности. Не твои ли это слова, что все дети от нашего брака будут ублюдками? Уж не думаешь ли ты, что я позволю все, чего достиг в своей жизни, пустить на ветер и мое имя извалять в грязи?

— Итак, я должна стать верной и послушной женой, спокойно взирающей на то, как мой муж распускает перья перед любовницей.

— Дженни мне не любовница… пока что.

— Если это угроза, то берегитесь, милорд.

Донован шагнул к столу и поставил на него кубок, затем медленно подошел к невесте, которая неподвижно стояла, с вызовом встречая его взгляд: если он рассчитывает запугать ее, то тут он ошибся. Кэтрин была не из тех женщин, чью смелость так легко сломить.

— Твоя семья, твое имя, твое достоинство — вот три вещи, Кэтрин, которые тебе дороже всего.

— Да, поскольку всего остального ты и король нас лишили, оставив вещи, которые ты так небрежно назвал.

— Не заключить ли нам сделку, Кэтрин?

— Сделку! Я однажды уже надеялась заключить с тобой сделку, но в ответ получила лишь одни унижения. Почему я должна поверить тебе?

— Потому что в доме должен царить мир. И ты, и я можем быть недовольны чем-то друг в друге, но слишком многое поставлено на карту, чтобы позволить этой войне продолжаться и дальше.

Кэтрин прикусила губу. Итак, они оба могут быть недовольны друг другом, сказала она себе. Следовательно, и для него этот брак может оказаться тягостным. Конечно, теперь появилась Дженни Грэй! Девушка почувствовала, что попала в ловушку: ведь в железных руках стоящего рядом с ней человека сосредоточена громадная власть. Донован осознавал свою силу и не сомневался, что сумеет обуздать Кэтрин; он сжал ее плечи и почувствовал, как она окаменела. Это его разъярило и возбудило в одно и то же время.

— Яков хочет обвенчать нас в замковой часовне. Она маленькая и красивая, тебе понравится. Завтра ты отправишься туда и займешься приготовлениями. Мэгги тебе поможет. Все будет так, как ты захочешь.

Кэтрин пыталась сохранить холодность, но его возбуждение передалось ей. Однако нельзя было сдаваться на милость победителю и превращать себя в орудие чужой беспощадной воли. Девушка ощутила дыхание грядущих в скорости дней, когда она уже будет принадлежать Доновану, который, возможно, захочет делить постель одновременно с другой женщиной.

— Очень великодушно с твоей стороны и твоего короля позволить мне самой распоряжаться нашим… торжеством. Я сделаю все, чтобы это соответствовало твоему положению и вкусам.

Кэтрин почувствовала, как его руки сжимаются на ее плечах и он поворачивает ее лицом к себе. Взгляды их встретились.

Донован наклонился, чтобы поймать ее губы, и Кэтрин издала приглушенный вскрик протеста. Но это был не карающий и не грубый поцелуй захватчика, скорее он был нежным и чувственным. Мак-Адам вновь и вновь смаковал вкус ее рта, возбуждая в девушке все большее желание, с которым она пыталась бороться; Донован тоже не мог оторваться от нее — он попал в ловушку ее чувственности и теперь с блаженством наслаждался каждой секундой близости к ней. Словно жаркая волна окатила его тело. Он уже жаждал обладать ею полностью и до конца, и его рука скользнула к бедрам Кэтрин, прижимая ее еще теснее к своему телу.

Кэтрин вся пылала, и воздвигнутые ею стены и заграждения рушились одно за другим; губы ее разомкнулись, все тело дрожало. Освободиться любой ценой!.. Она рванулась, и Донован отпустил ее: тяжело дыша, они смотрели друг на друга, внезапно ощутив свою взаимозависимость. Но больше всего на свете Донован сейчас боялся совершить непоправимое; удерживая невесту в своих объятиях, он рисковал чрезмерно поддаться чувствам. И все же он не выдержал и вновь привлек Кэтрин к себе.

— Пусти, — прошептала она.

— Нет.

— Ты не любишь меня.

— Зато хочу.

— Я никогда не полюблю тебя.

— А я и не прошу. Но через несколько дней ты будешь принадлежать мне. Я не потерплю измены, Кэтрин, позволь мне тебя предостеречь.

— А ты позволь мне еще раз тебя предупредить, что ты делаешь очень и очень серьезную ошибку.

— Тогда мне всего лишь придется заплатить за это какую-то цену. Но уж если я за что-то плачу… я это получаю.

— Будь ты проклят!

— Спокойной ночи, Кэтрин.

Он легонько поцеловал ее, развернул и мягко подтолкнул в сторону лестницы. От ярости у нее словно выросли крылья, и через несколько секунд Донован услышал, как захлопнулась дверь. Только тогда улыбка сошла с его лица. Он налил вина и медленно опустился в кресло. Сердце у него часто колотилось, а вкус поцелуя не сходил с губ, отгоняя всякую мысль о сне.

Но сон не приходил и к Кэтрин: она ходила взад-вперед по комнате, тело ее била дрожь. Впервые в жизни девушка испугалась собственного чувства, не желающего подчиняться ее разуму, и злилась на человека, который способен был пробудить его в ней одним только прикосновением.

15

Эндрю понял, что он — арестант, через час после отъезда Донована, Кэтрин и Энн, обнаружив, что за ним присматривают так, словно он один из заключенных в подвалах замкового донжона. Это произвело на него тягостное впечатление. Оставалось одно — размышлять, а размышлять он мог только об Энн и о собственной унизительной беспомощности.

Ему во что бы то ни стало следовало заполучить в руки текст письменной договоренности между лордами-изменниками и Англией. Документ, в руках с которым он смог бы иметь дело с Донованом Мак-Адамом и королем, документ, который мог даровать ему Энн… Но, даже если бы для этого потребовалось создать предлог к войне между двумя государствами, он не позволит королю и его приближенным превратить Энн в жертвенного ягненка!

Эндрю оставил дверь комнаты приоткрытой, чтобы слышать, как хозяева вернутся. Но шел час за часом, а их все не было. Наконец он услышал знакомые голоса, потом раздались шаги Энн и стук двери ее комнаты. Немного погодя до него долетело оглушительное хлопанье дверью и скрежет замка: это Кэтрин вернулась к себе. Эндрю улыбнулся: Доновану предстояло испить свою чашу до дна.

Он ждал тяжелой поступи по ступенькам и звука еще одной закрывающейся двери, но минуты шли, а ничего не происходило. Казалось, Донован вообще не собирался возвращаться в свою комнату.

Эндрю снова не смог удержать улыбки. Без сомнения, Донован расспрашивал сейчас своих людей, не пытался ли англичанин сбежать. К счастью, Эндрю, искушенный в такого рода вопросах, сам несколько раз продемонстрировал стражникам факт своего присутствия в доме, так что Доновану придется испытать разочарование. Разумеется, Эндрю понимал, что ничем уже не сможет развеять его подозрения, и предчувствовал, что однажды они снова сойдутся на узкой тропе.

Эндрю хотелось сказать Энн хотя бы слово перед тем, как девушка заснет, увидеть ее, попытаться успокоить. Но Донован медлил, Энн, вероятно, уже уснула, и Крейтон через некоторое время тоже заснул.


На следующее утро за завтраком Эндрю был сперва обрадован, а затем огорчен: Донован объявил, что Кэтрин переезжает в замок по крайней мере на две недели. Для Эндрю это означало, что, исключая слуг, он и Энн останутся наедине. Но его надежде не суждено было сбыться.

— Разумеется, — небрежно обронил Донован, не сводя взгляда с Эндрю, — леди Энн составит компанию сестре, поскольку тоже примет участие в церемонии венчания.

На лице Мак-Адама читалось такое самодовольство, что Эндрю захотелось его чем-нибудь треснуть.

— Означает ли это, что я должен следовать за леди в замок, милорд?

— Не вижу в этом никакой необходимости.

— Это мой долг, сэр. И приказ лорда Мак-Леода. Мне бы очень не хотелось давать ему повод для упреков.

— Вы хотите сказать, что в замке ваши хозяйки не будут чувствовать себя в безопасности?

Донован вопросительно приподнял бровь,

— Я всего лишь хотел сказать, сэр, что на меня возложены обязанности, которые я намерен выполнить со всей ответственностью.

— Это понятно, — сказал Донован. — И все же мне показалось…

— Милорд! — прервала его Энн.

— Да, леди Энн?

— Я восприняла бы как знак особого расположения, если бы вы позволили Эндрю сопровождать нас. Конечно, я всеми силами помогу Кэтрин, но в силу ее занятости я по сути останусь одна. Эндрю наш друг, один из немногих, которые у нас остались.