покинул дом в поисках службы, которая позволила бы

достичь тех вершин власти, на которых он ныне

пребывал. Он взял свое старанием, тяжким трудом и

верностью королю, лишенному на тот момент

возможности править.

В ту первую поездку он отправился в сапогах,

которые сам стачал, и верхом на краденой лошади.

Теперь его наряд мог ослепить самый искушенный глаз,

и ехал он на великолепной черной кобыле с отменной

76

родословной. Ныне он — пара Кэтрин Мак-Леод, и он

желал в этом удостовериться, потому что всю жизнь

неустанно рвался к границам возможного. Но для чего

ему необходимо это испытание, он даже себе не желал

признаться.

Донован добрался до Скона к десяти утра. Перед

часовней он спешился, и слуги увели лошадь.

Оставалось ждать, когда прибудет Яков, но раньше —

Кэтрин.

Он увидел девушку издалека, но сразу ее узнал.

Сверкание бело-золотого знамени на фоне деревьев

странно смутило его. Она скакала навстречу опасности,

и в этом он почувствовал вызов себе.

На ней было платье, отороченное белым горностаем,

и народ оживился при ее появлении. Для Донована было

очевидно, что люди любят и уважают ее семейство, и

сейчас он ухватился за это обстоятельство как за

главное оправдание своему намерению жениться на ней.

Кэтрин — девушка с характером, но после того, как

она угодит в дайрлтонскую ловушку, ее мнение

перестанет что-либо значить.

За пазухой у него лежала бумага за подписью короля,

где все было оговорено. После коронации леди Кэтрин

Мак-Леод должна была стать его женой. Ее мнения на

сей счет никто не собирался спрашивать; Донован желал

показать, кто победитель, а кто — проигравший.

Он не спускал с девушки глаз. Солнце играло в ее

пышных волосах, и лицо, казалось, пылало от

возбуждения. Несмотря на то, что она старалась не

глядеть в его сторону, Донован был убежден, что она

думает о нем; он ощутил, как на него накатывается

горячая волна желания, но, подавив в себе это чувство,

77

зашагал в ее сторону. Кэтрин невольно залюбовалась

этим красивым мужчиной. На лице Донована Мак-

Адама, в каждом движении его рослого, мускулистого

тела читалась решимость не считаться в своих

поступках ни с кем и ни с чем.

Кэтрин хотела, чтобы слуги помогли ей спешиться и

тем самым избавили от необходимости встречаться

лицом к лицу с Донованом, но ни у кого не нашлось

храбрости встать на пути этого могущественного

человека с прищуренными недобрыми глазами.

Остановившись перед ней, он, к ее удивлению, вместо

приветствия взял из ее рук хлыст.

—

Я не привык недооценивать противостоящие

мне силы, — с улыбкой сказал он и, потянувшись,

обхватил ее за талию, собираясь снять с седла.

—

А не переоцениваете ли вы свои способности?

— хладнокровно спросила Кэтрин.

—

Не думаю, — сказал Донован негромко.

—

Тогда не тянитесь за тем, что вам не

принадлежит, иначе моя рука заменит мне хлыст,

который вы предусмотрительно забрали.

Донован почувствовал, что его терпение на пределе,

но, вспомнив, где он, сдержался и молча предложил

девушке руку.

Он стоял так близко и был так привлекателен, что

Кэтрин растерялась, но только на секунду.

— Я, пожалуй, подожду. С лошади будет лучше

видно прибытие короля.

Но Донован продолжал держать руку на весу, и она

подчинилась. Кэтрин встала на пару ступенек позади

него, и запах ее духов обволакивал Мак-Адама, мешая

ему дышать. Солнце продолжало играть в волосах

78

девушки, и он на расстоянии чувствовал, как бьется в

ней жизнь. И ему так хотелось прикоснуться к Кэтрин!

Неужели она настолько глупа, чтобы и вправду

поскакать в Дайрлтон? По-своему он уважал ее

стремление предостеречь мятежных лордов, но в то же

время благословлял день, когда узнал о ее планах,

поскольку твердо знал — только при таком стечении

обстоятельств он сможет сломить ее волю.

Стоя в толпе, с виду оба дожидались приезда короля,

на деле же думали только друг о друге.

А потом начался старинный пышный обряд. Вдали

показался король; по традиции, ему полагалось быть

одним из лучших наездников в Шотландии. С Яковом-

старшим в свое время получилась незадача, зато его сын

сидел на коне как влитой. Подъехав, он величаво

спешился, и под перезвон колоколов приближенные

последовали за ним в часовню.

Внутри столпилось виднейшее дворянство страны, но

в глаза бросалось отсутствие горцев. Лишь трое из

присутствующих знали о причинах, помешавших им

приехать на церемонию, и ими были Яков, Донован и

Кэтрин.

Перед тем как пройти в часовню, Кэтрин украдкой

глянула на Донована. При всем неприятии этого

человека, которое она всеми силами в себе разжигала,

его внешность и манера держаться не могли не

восхищать. Одет он был лучше, чем любой из лордов,

казалось, Донован — хозяин всего, на что падает его

взор. Всего, но только не ее! Кэтрин с трудом заставила

себя отвести от него взгляд.

Яков, разряженный в соболя и бархат, опустился на

колени перед алтарем, низким голосом, размеренно и

79

неспешно произнося слова клятвы. Он казался

спокойным.

Высоко под сводами гулко отдавались звуки

торжественной церемонии, и Кэтрин видела, как золотая

корона, сверкающая рубинами, изумрудами, жемчугом и

алмазами, была водружена на голову нового монарха.

С этого момента Яков стал законным королем.

Церемония закончена. Донован предложил руку Кэтрин,

и они вместе со всеми вышли из часовни. Король вновь

шагал впереди один.

Кэтрин взглянула на Донована: на какой-то момент ее

взгляд потеплел... и вновь стал враждебным.

—

Итак, — сказала она тихо, — вы и ваш король

получили все, чего желали.

—

Да, — согласился тот, также следя, чтобы голос

его звучал негромко. — Включая право казнить и

миловать, одаривать друзей и сокрушать врагов.

В его словах слышалась гордость своей властью и

какой-то намек. На что?

—

Казнить и миловать? А если бы я вас попросила

о такой милости, могли бы вы от лица короля

помиловать?

—

Мог бы, — сказал Донован негромко, но

твердо. — Кого вам угодно помиловать?

—

Никого, — улыбнулась она в ответ. Сам того не

заметив, он раскрылся и попал в подстроенную ею

ловушку. — Мне ничего от вас не надо, Донован Мак-

Адам. Ничего.

—

Не торопитесь ли вы? Второпях, как известно,

можно сделать опрометчивый шаг. — Он был

раздражен тем, что Кэтрин так возбуждающе на него

действует. — Вы торопитесь уехать, леди Мак-Леод. К

80

чему такая поспешность? Почему бы вам не остаться и

не поприсутствовать на празднествах?

—

Нет, я должна ехать. У меня друзья, и они меня

ждут.

—

Но ведь нет никакой необходимости так

торопиться!

—

Боюсь, что это не так. Вы мне поможете сесть

на лошадь? — Выражение лица ее казалось холодным и

насмешливым. Доновану захотелось арестовать ее тут

же, но слуги Кэтрин были вооружены и заступились бы

за хозяйку. Вдобавок, не имея на руках улик, он не смог

бы долго держать ее под арестом; сдерживая гнев, Мак-

Адам помог девушке сесть в седло и с минуту постоял с

поводьями в руке.

—

Для вас, леди Мак-Леод, было бы правильнее

вернуться в Эдинбург.

В последний раз Донован пытался ее предостеречь.

—

Может быть, и так, — ответила Кэтрин, на

мгновенье сама усомнившись в правильности своих

поступков, но тут же вспомнила о долге перед своим

кланом: она должна успеть прибыть в Дайрлтон до того,

как мятеж начнется. Пришпорив лошадь, она помчалась

по ведущей на север дороге, а Донован долго смотрел,

как девушка с немногочисленной свитой исчезает за

поворотом.

Кэтрин гнала лошадь, не сомневаясь, что воины

короля прибудут не раньше, чем завтра. Гости и воины

будут праздновать допоздна, напьются и едва ли

окажутся в состоянии отправиться в путь раньше

полудня. За это время можно будет уговорить мятежных

горцев воздержаться от бунта и тем самым спасти их.

81

Но все оказалось гораздо сложнее. В Дайрлтоне она

наткнулась на стену непонимания. Расположившись в

замке, Кэтрин долго и безуспешно пыталась уговорить

Джона Флеминга дать приказ не начинать мятеж.

—

Неужели вы не понимаете, что они раздавят нас!

Это непростительное легкомыслие! Я была на

коронации. Сейчас самое подходящее время сложить

оружие и заключить мир.

—

Нет, — раздраженно отвечал Флеминг. —

Просто мы единственные, у кого хватает смелости

начать; но стоит нам выступить, как остальные

последуют нашему примеру.

—

Но это безнадежная затея, как вы не понимаете!

Он собирался ответить, когда в покои ворвался воин с

криком:

—

Король! Король с войском здесь!

—

Проклятье!

—

вскричал

Флеминг

с

ожесточением. — Уж не вы ли предали нас, леди Мак-

Леод?

—

Как вам не стыдно! — гневно воскликнула она.

— Неужели вы не понимаете, что я вместе с вами буду

схвачена как бунтовщица?

В ушах у Кэтрин звучали прощальные слова

Донована. Он предостерегал ее от подстроенной им же

самим ловушки!

Донован не сомневался, что Кэтрин уже предупредила

мятежников об их скором приходе. Он настолько был

захвачен мыслями о ней, что даже забыл, что речь идет

о рядовом бунте. Однако, поскольку его подавление

становилось

первым

государственным

актом

официально возведенного на трон Якова, надлежало

преподать урок, который запомнился бы надолго.

82

Схватка

была

скорой,

решительной

и

кровопролитной. Уступающие числом и застигнутые

врасплох мятежники сражались храбро, но гибли один

за другим. Через час белый флаг взвился над последним

очагом сопротивления, и горсточка уцелевших горцев

сдалась на милость победителям.

Лорд Кемпбелл, прискакавший вместе с Донованом,

приблизился к королю с лордом Флемингом, который,

насколько знал Донован, не ведал даже, что его брат —

один из главных бунтовщиков. Пока руководители

восставших

допрашивались

королем,

Донован

проскакал во внутренний двор замка и там спешился. Он

не раз бывал здесь и знал, где можно отыскать Кэтрин

Мак-Леод. Вокруг башни вилась узкая лестница, и он

поднялся по ней, отмеряя ярус за ярусом.

Девушка недвижно стояла на ветру, закутанная в

плащ, и молча ждала его. Открыв дверь, Донован вошел

в башню и остановился. Воцарилась глубокая и

тягостная тишина.

Кэтрин, стоя в этой небольшой клетушке, ждала

решения своей участи. Голова ее по-прежнему была

гордо поднята: она не желала просить милости. Донован

несколько мгновений смотрел на нее, затем быстрыми

шагами пересек комнату и схватил девушку за руку.

—

Игра окончена, леди Кэтрин, и вы проиграли.

Вспомните, я вас предостерегал, что придет время