90

Донован улыбнулся.

—

У вас слишком острый язычок, леди Мак-Леод.

Я вас излечу от этого. И от многого другого. — Он

встал, и у Кэтрин перехватило дыхание, когда он, такой

огромный, наклонился к ней. Он взял ее за плечо и

привлек упрямо сопротивляющуюся девушку к себе. —

Я ваш тюремщик, — сказал он голосом, не терпящим

возражений. — Вы моя узница до тех пор, пока я это

считаю нужным. Величайшая милость, на которую вы

можете рассчитывать у короля — это холодная камера

до конца жизни. Я единственный, кто может помочь

вашему семейству спастись от полного истребления.

Слушайте меня внимательно, Кэтрин. Единственное, что

вам остается, — умилостивить меня, иначе я буду

вынужден вам посочувствовать...

—

Умилостивить вас? — чуть не простонала

девушка. — Это и будет наказанием за верность моему

королю? Никогда!

Донован усмехнулся.

— Нет, тюремная камера не для вас. Пожалуй, я

определю вам другую участь.

Он привлек ее к себе, и ее губы приоткрылись в почти

беззвучном возгласе протеста, но все, что она хотела

сказать, было заглушено его поцелуем. Одной рукой он

прижал к себе ее сопротивляющееся тело, а другой

удерживал сзади голову девушки с рассыпавшимися по

плечам волосами. Она слышала глухое биение его

сердца, и, как ни странно, ее сердце стучало в одном

ритме с ним.

Вначале поцелуй был грубым, испытующим,

требовательным, затем стал мягче, и нежность губ

мужчины окутала ее сознание дурманящим туманом...

91

Но в этот самый миг, почувствовав первые признаки

капитуляции, Донован отпустил ее.

Неопытность и неискушенность Кэтрин стала ясна

для Донована с первого же прикосновения к ее губам, и

в глубине души он был рад этому. Глянув в

разгоряченное лицо девушки, он сказал:

—

Я буду держать вас здесь, рядом с моими

комнатами.

—

Нет! — Ее охватила паника. — Вы втопчете в

грязь мое имя. Вы не сможете это сделать!

—

Эх, леди Кэтрин, леди Кэтрин. Смогу. И сделаю.

Он выпустил ее из рук и двинулся к двери. На какое-

то мгновение ей захотелось броситься ему в ноги,

просить, умолять, обещать все на свете, лишь бы он

отпустил ее. Но уже в следующий миг в ней снова

заговорила гордость.

У двери он остановился и оглянулся.

—

Предупреждаю вас, Кэтрин, сегодня вечером вы

можете наслаждаться вашим ужином в мире и

одиночестве. Но вот завтра... — он пожал плечами, и в

глазах у него вспыхнул злой огонек, — завтра... А

впрочем, кто знает...

Дверь за ним захлопнулась, и Кэтрин услыхала, как

поворачивается ключ в замке.

Дикость происходящего лишь сейчас дошла до нее.

Он — человек без собственности и земли, она —

отпрыск богатого и славного рода. Донован хотел

заполучить и ее богатство, и имя. Принудив ее к связи,

он тем самым лишал Кэтрин Мак-Леод всяких надежд

на достойный брак в будущем. Мак-Леоды — родня

Стюартов. Никто не смеет принуждать ее к браку, да

92

еще с таким безродным человеком, как Донован Мак-

Адам.

Она подошла к столу, взяла мясо и хлеб и, усевшись

на кровати, приступила к ужину. Она добьется того,

чтобы сперва предстать перед королем вместе с братом.

А там... там останется полагаться на милость Якова...

За дверью ее комнаты Донован шагами мерил

комнату, пытаясь убедить себя, что поступил правильно.

Она — в его власти, в конце концов! Но почему он не

сказал ей, что уже назначен день их свадьбы? Через

шесть недель она станет его женой, хочет того или нет.

Пока он видел в ее глазах гнев, упрямство, протест,

надменность... Что же он хочет увидеть в них?

Он кинул взгляд на дверь и еле удержался, чтобы не

броситься туда. Он может войти и взять ее прямо

сейчас. В конце концов, что может помешать этому?

Донован пересек комнату, и рука его, задрожав,

потянулась к дверной ручке.

Нет, это слишком опрометчиво! Кроме того, ему не

приходилось до сих пор насиловать женщин, и он не

собирался приобретать этот опыт сейчас и здесь. Нет,

подумал Донован, лучше сломить ее волю и заставить

добровольно подчиняться ему... Добровольно — эта

мысль захватила Донована. Перед тем как он скажет ей

о предстоящей свадьбе, Кэтрин должна признаться ему,

что хочет его не меньше, чем он ее. Она девушка

чувственная, он определил это с первого же поцелуя. И

при этом — неискушенная. Донован соблазнил при

дворе не одну красавицу леди, и опыт его не

исчерпывался двором. Решено: он ее приручит, заставит

саму прийти к нему, а затем уже, получив от нее то, что

хочет, сделает своей женой. Впереди его ждут

93

знатность, богатство, и леди Кэтрин Мак-Леод —

идеальная женщина для того, чтобы стоять рядом с ним.

Эндрю, в сапогах и при шпорах, нетерпеливо стоял за

закрытой дверью. Там, внутри — Энн, милая и такая

непредсказуемая в своих поступках Энн. Когда пришла

весть об аресте и Кэтрин, Энн проявила выдержку и

мужество, которые едва ли кто мог ожидать от хрупкой

девушки.

Эндрю знал, что она потихоньку продает свои

драгоценности, чтобы как-то свести концы с концами, и

ненавидел себя за бессилие ей помочь.

Он ждал. Прошло десять дней с тех пор, как он увидел

ее в коридоре и отказался ответить на вопрос, кто он

такой. Десять дней. Эндрю понимал: Энн сознательно

избегает его. Он встал и заходил по комнате,

похлестывая кнутовищем по сапогам. Он был

раздражен, и Энн знала, что ее домоправитель

нервничает и ждет. Раздражение Эндрю выросло еще

больше, когда дверь открылась и слуга объявил:

—

Мисс Энн готова поговорить с вами.

Эндрю быстро шагнул к двери и на секунду

обернулся, окинув слугу таким хмурым взглядом, что у

любого пробежали бы мурашки по телу: мощное

сложение Эндрю и его недюжинная сила в сочетании с

внешностью человека, успешно прошедшего через

горнило рукопашных сражений, произвели впечатление.

Тот, втянув голову в плечи, поспешно ретировался.

Эндрю показалось, что он слышит нежный смех Энн, но

когда он повернул голову, лицо девушки было

невозмутимым.

94

Все его дурное расположение духа испарилось,

стоило ему увидеть ее. Энн была в голубом — цвет,

который все эти дни неизменно напоминал Эндрю о

девушке. Она сидела сейчас в кресле с высокой спинкой,

опустив ноги на маленькую табуретку.

—

Доброе утро, госпожа Мак-Леод.

Ему хотелось сказать совсем другие слова, но это

было все, что он мог себе позволить.

—

Эндрю, у вас такой вид, будто вы собираетесь

одним своим появлением навести порядок на

пограничье. Это правда, что вы собираетесь уехать? В

чем дело?

Эндрю не мог сказать Энн правду о причине своего

отбытия: ему удалось установить контакты с теми, кого

он искал: людьми, готовыми за вознаграждение

изменить королю, и сегодня ему назначена встреча.

Разумеется, в это он ее посвятить не мог, а потому

замялся, не находя нужных слов. (Для Эндрю —

ситуация необычная: у себя на родине он слыл

отменным краснобаем. Еще он начал в последнее время

гордиться внезапно открывшейся способностью лгать,

не смущаясь, — и вот сейчас он не в состоянии был это

сделать.)

—

Я уеду на весь день, и к утру снова буду дома,

— сказал он, понимая, что не такого ответа она ждала.

Когда Энн, сохраняя молчание, вновь глянула на него,

Эндрю понял, что она ждет разъяснений. — Я хочу

взглянуть, что происходит в пограничье, — сказал он.

Получилось довольно правдоподобное объяснение

тому обстоятельству, что он скачет в сторону Англии.

Учитывая завтрашнее заседание парламента, крайне

важно получить представление, насколько позиции

95

короля там прочны. Люди пограничья — главная опора

Эндрю.

Бледное лицо и почти умоляющие глаза Энн сбили

его с мысли. О, ему хотелось сказать больше, гораздо

больше!..

Она встала и подошла к окну, повернувшись к нему

спиной.

—

Эндрю... Что с Эриком и Кэтрин?..

—

Донован Мак-Адам удерживает Кэтрин, и, как

мне сообщили, она в безопасности и не испытывает

неудобств. Что касается вашего брата, то...

Она резко обернулась; на лице у нее были явственно

написаны страх и тревога.

—

Господи Святый, Энн, не надо так! Даже Якову

не по силам перевешать всех лордов в Шотландии! —

Эндрю прикусил язык, но было поздно. Энн снова

отвернулась, и он успел заметить слезы в фиалковых

глазах. — Вы боитесь, Энн? — спросил он мягко.

—

Нет, не боюсь, но скажите, Эндрю, как можно

судить моего брата за измену, когда он сражался за

правящего короля? Он поклялся ему на верность и не

мог изменить слову, не запятнав при этом свою честь! А

Кэтрин? Вся ее «вина» в том, что она пыталась

предотвратить кровопролитие. Что же творится?

—

Строго следуя закону, Яков не может их судить.

Но, — добавил Эндрю, — теперь он уже помазанный на

царство король. Среди тех, кто окружает его, много

людей, изменивших прежнему монарху, а что для них

совесть и закон? Сами знаете: закон что дышло, как

повернул, так и вышло... Однако, — сказал он тихо,

приблизившись к ней сзади, — вы знаете далеко не все.

96

Она обернулась так стремительно, что Эндрю

оказался в опасной близости от девушки, и сил, чтобы

отступить на шаг-два назад, у него не было.

Глаза Энн синели, как два северных озера; ее губы

приоткрылись в беззвучном вопросе, вопросе, на

который он ей не мог ответить. Ему так хотелось

привлечь девушку к себе и сказать, что он сделает все

возможное, чтобы ей было хорошо.

Смотрела ли бы она на него с тем же доверием и

надеждой, если бы знала, кто он на самом деле? Его

целью являлось заключение мира, но чтобы достичь

этой цели, приходилось иметь дело с изменниками...

—

Мне нужно ехать, леди Энн...

—

Эндрю, знайте, что я ничего не боюсь, когда вы

рядом. Я верю вам, хотя далеко не все знаю и понимаю,

и буду очень и очень ждать вашего возвращения. Может

быть... когда-нибудь вы сможете рассказать мне о тех

вещах, в которые я не посвящена.

Эндрю почувствовал в душе боль, прежде ему

неведомую. Он собрал всю силу воли, чтобы отступить

назад и сделать дистанцию между собой и Энн более

безопасной.

—

Будьте бдительны в дороге, и да сохранит вас

Бог, Эндрю!

—

Неужели вы отпустите вашего рыцаря, не

подарив ему чего-нибудь на память?

Ему немалых сил стоила эта игривая улыбка и

шутливый тон.

— На память? — переспросила Энн полушепотом.

Он потянулся, чтобы снять с ее шеи тонкий, синий

платок. Зажав его в своей громадной руке и прижав к

губам, Эндрю вдохнул в себя его аромат. Кто знает,

97

может быть, ему никогда не удастся увидеть девушку

вновь, но он не мог уехать, не захватив с собой вещицу,

напоминающую о ней.

Энн еще долго стояла, глядя на закрывшуюся за