Эндрю бессильно опустился в кресло. Так... Сейчас

ему придется отвечать на миллион женских вопросов!

Энн вернулась через минуту с водой и чистой

тряпкой. Поставив тазик на стол, она разорвала тряпку

на несколько частей.

—

Снимите эту окровавленную рубашку, я найду,

куда ее деть. Вы ведь не хотели бы, чтобы ее увидел

кто-нибудь посторонний, не так ли? — сказала она

голосом, не терпящим возражений.

Может быть, она видит в нем всего лишь слугу,

попавшего по собственной неосторожности в переплет,

и в силу хозяйского великодушия опекает его, как свою

собственность? Если так, то он по мере сил постарается

удержать ее в этом заблуждении.

Эндрю осторожно снял рубашку с засохшей кровью и

бросил ее на пол. Воцарилось тяжелое молчание, и он

беспокойно поднял глаза.

Энн стояла с разорванными тряпками в руке и

смотрела на него как зачарованная. Ничего лишнего не

было в его мускулистом теле. Множество шрамов

покрывало кожу, а играющие мышцы выдавали в нем

физически сильного человека, привыкшего к седлу и

мечу. Тонкая талия, мощная грудная клетка, широкие

127

плечи. От него так веяло мужественностью, что у Энн

перехватило дыхание. Глаза их встретились, и что-то

неуловимое изменилось в их взаимоотношениях.

Мучительным усилием Энн отвела взгляд и

сосредоточила внимание на тряпке, которую от

волнения скомкала в руке.

—

Сядьте... пожалуйста.

Голос у нее прозвучал слабее обычного.

Эндрю сел, глубоко вздохнув всей грудью, пытаясь

остановить волну того, что он назвал бы вожделением,

но что, по сути — и он это знал, — являлось чем-то

большим.

Она подошла вплотную, и Эндрю пришлось стиснуть

зубы, чтобы не издать ни звука, пока влажной тряпкой

она смывала кровь с плеча и груди и промывала рану.

Движения ее рук были легки, но если пальцы случайно

прикасались к обнаженной коже, оба вздрагивали.

—

Леди Энн, я мог бы и сам все сделать, не стоило

бы вам беспокоиться.

—

Тсс, Эндрю! — тихо сказала Энн. — Я с

радостью окажу вам эту небольшую услугу. Кроме того,

находясь в положении больного, вы не сможете

увильнуть от моих вопросов.

—

Вопросов? — спросил он недоумевающим

голосом. — Это насчет царапины, которую я получил,

случайно столкнувшись со старым своим врагом?

—

А за этим не стоит еще что-то... или кто-то?

Эндрю

поднял

глаза

и

пожалел

о

своей

неосторожности. Легкая улыбка тронула его губы.

—

Нет, госпожа, это не была схватка из-за

женщины.

—

Об этом я и не думала.

128

Он повернулся всем телом, чтобы лучше видеть ее, но

она заставила его вновь сесть прямо.

—

Сидите тихо, я уже кончаю. Я не стану пока

докучать вам вопросами. — Она закрепила последнюю

повязку. — Теперь все.

Эндрю тут же встал и поспешил уйти от ее ласковых

рук и нежного аромата ее духов... а заодно от этих

невинно вопросительных глаз, проникающих в глубины

его души. Первым делом он нашел чистую рубашку и,

надевая ее, натужно ровным голосом сказал:

—

Я чрезвычайно признателен вам за вашу

милосердную помощь, леди Энн, но, если вас обнаружат

среди ночи в комнате слуги, это не пойдет на пользу

вашей репутации.

—

В комнате слуги! — повторила она. Отойдя на

несколько шагов, она резко повернула голову. —

Хотела бы я знать, достойно ли вас это помещение.

—

Не понимаю, мисс Энн. Я...

—

Не надо, Эндрю!.. Достаточно! Хватит мне

лгать!

Голос у нее стал серьезным. Неужели он вел себя

настолько

неуклюже,

что

позволил

зародиться

сомнениям в ее душе?

—

Лгать? О чем?

—

Эндрю... При каких обстоятельствах вы

получили сегодня ночью это ранение?

—

Я уже говорил...

—

Да, я помню все, что вы мне говорили, но ведь

это была неправда, разве не так? А, Эндрю?

—

Есть некоторые вещи... о которых вам было бы

лучше не знать...

129

—

Чтобы

не

получить

с

этим

знанием

неприятностей? — спросила она. — Кого-то это может

очень заинтересовать?

—

Да, — сказал Эндрю неохотно.

—

Кого?

Вопрос был задан тихо, но твердо.

—

Донована Мак-Адама.

Он поймал ее взгляд, пытаясь прочесть мысли

девушки.

—

Но если мне, может статься, придется лгать

ради вас, Эндрю, не думаете ли вы, что я вправе знать,

для чего я это буду делать?

—

Не говорить ничего, не означает лгать.

—

Только не с Донованом Мак-Адамом. Вы не

хуже меня знаете, что он не удовлетворится отговоркой.

—

Он ваш враг, Энн.

—

Полагаю, что нет, Эндрю. Ему нужны мир и

покой, как и всем нам. Он хочет, чтобы его король

прочно сидел на троне. Он заправляет большими

делами, и вряд ли война с женщинами входит в его

намерения. Эндрю, он ваш враг!

Последние слова были произнесены с такой

убежденностью, что стало ясно: Энн уже поняла

расстановку сил и роль в ней своего «домоправителя».

—

Нет, он мне не враг. Просто на сегодняшний

день он стоит на моем пути и на пути того, что мне

предстоит сделать.

Энн медленно упала в кресло, словно ей изменили

силы. Глаза ее наполнились ужасом.

—

Так... вы... шпион? Английский шпион?

Господи! А как же Кэтрин... Эрик?..

130

Энн слишком ясно осознавала, какие последствия

сделанное ею открытие может иметь для будущности ее

семейства. В случае разоблачения Эндрю нечего было

надеяться на милость Якова или Мак-Адама. Это

означало смерть для Эрика и Бог весть что для Кэтрин, и

самой Энн.

Эндрю непереносимо было видеть ужас, написанный

на лице бедной девушки. Упав на колено, он сжал ее

маленькую ручку в своих огромных ладонях.

—

Энн, все не так, как вы можете подумать.

Поглядите на меня.

Их взоры встретились, и в глазах у нее он увидел

страх и боль.

—

Я ни за что бы не причинил вреда вам или

вашему семейству, клянусь вам, Энн. Я здесь не для

того, чтобы создавать проблемы, наоборот, мне

поручено их устранить. Клянусь всем святым, Энн, я

пришел не для того, чтобы обманывать и изменять. Мне

нужно совсем не это.

Энн молчала. Наконец она заговорила:

—

Кажется, я без конца задаю вам один и тот же

вопрос, и не получаю на него ответа. Кто вы, Эндрю?

—

Я — сэр Уильям Френсис Эндрю Крейтон. При

дворе Генри Тюдора я играю примерно ту же роль, что и

Донован при дворе Якова. И цель моя — принести

двум народам надежду, а не войну.

Ей отчаянно захотелось поверить ему, но в любом

случае — лгал он или говорил правду — на карту

была поставлена судьба всей ее семьи.

—

Что вы понимаете под словом «надежда»?

—

Брак.

—

Брак?

131

—

Якову нужна жена. Королям нужны хорошие

партии, выигрышные в политическом смысле. Так

почему бы Якову не взять в жены Маргарет, сестру

Генриха? Это означало бы союз между двумя

государствами, Энн, ведь это могло бы положить конец

старым распрям между нашими народами!

—

Но это невозможно, Эндрю. Как вы сможете это

сделать?

Он глубоко вздохнул. Если он сейчас все расскажет, а

Донован узнает об этом, все его усилия будут тщетны.

—

Вы просите меня доверять вам, Эндрю, — тихо

сказала Энн, — вы просите меня поставить на карту

жизнь моего брата и жизнь моей сестры. Вы просите

меня о бесконечно многом, так будьте со мной хоть

немного откровеннее.

—

Моя откровенность может дорого вам обойтись,

Энн.

—

А ее отсутствие может обойтись еще дороже.

Кэтрин и Эрик слишком много значат для меня, чтобы

играть их судьбою.

Эндрю вздохнул. Он сознавал справедливость

каждого ее слова. Если требуешь доверия, будь готов

сам проявить его. Он встал и походил несколько минут.

До рассвета было рукой подать, с минуты на минуту

можно было ожидать прибытия Мак-Адама. И Эндрю

решился.

Энн хранила молчание, но на сердце у нее лежал

камень, нервы были напряжены, и в любую минуту она

могла сорваться.

—

Существуют изменники, готовые открыть

ворота всех приграничных крепостей в случае

внезапного выступления Генриха. Когда ситуация

132

созреет, я выдам изменников в обмен на переговоры с

Яковом о женитьбе.

—

Но почему не открыться сейчас? Если Донован

объявится здесь, выложите ему всю правду!

—

Но какие доказательства я приведу? Он возьмет

меня как шпиона, едва я заикнусь о своей миссии.

Энн обхватила плечи руками, словно от внезапного

озноба. Внутренним чутьем девушка давно понимала,

что Эндрю гораздо больше, чем просто слуга, но она

никак не предполагала, что в результате его признания

окажется перед таким чудовищно ответственным

выбором.

Эндрю подошел к окну, через которое сочился серый

утренний свет. Он не мог просить девушку ни о чем.

Она имела полное право в первую очередь позаботиться

о безопасности брата и сестры. Он сам вручил свою

жизнь в ее руки потому, что... потому, что важнее всего

на свете для него было сейчас ее доверие.

Свет занимающегося дня становился все ярче, но оба

молчали. Эндрю знал, какая схватка кипит в душе

девушки, не меньшая схватка происходила и в его

собственном сердце. Стук копыт под окнами означал,

что их время истекло. Энн молча встала из кресла,

подобрала рубашку Эндрю, подхватила таз с водой и, не

говоря ни слова, вышла.

—

Энн! — негромко сказал он ей вслед.

Ее личико с большими голубыми глазами обернулось

к нему.

—

Ждите здесь.

Это было все, что она сказала; дверь мягко закрылась

за ней.

133

Эндрю никогда прежде не сомневался в собственной

смелости, но сейчас он дрогнул.

Его жизнь, будущность двух государств лежали в

нежных миниатюрных ручках Энн. Ему не составляло

труда сбежать даже сейчас, в эти минуты: пока Донован

допрашивает Энн, он успеет выехать из ворот и

направиться к границе. Но это означало оставить ее в

одиночестве расхлебывать кашу, которую он сам

заварил. Это означало дать ей повод посчитать его

обманщиком и лжецом, а этого он допустить не мог.

Время, до этого летевшее со скоростью птицы, теперь

ползло как черепаха. Он ждал несколько длинных,

непереносимых

минут.

Затем

он

услышал

приближающиеся шаги... но это была не Энн.

9

Абсолютно уверенный в себе и в том, что он найдет

искомое в доме Мак-Леодов, Донован рассчитывал

отвести раненого Эндрю в замок, где сможет допросить

его — на этот раз, как узника. На стук в дверь вышла

молоденькая девушка, на лице которой изобразилось

нечто среднее между благоговением и ужасом.

— Слушаю вас, сэр.

—

Передайте леди Энн Мак-Леод, что я должен

переговорить с ней по делу, порученному мне королем.