плечи. Ноги были длинными и стройными, гармонично

сходившимися к стопам, а на изящном бедре безвольно

лежала рука. Другая рука была закинута под голову.

Губы, чувственные и припухлые, чуть шевелились от

дыхания; ресницы изящно чернели на лице. Не в силах

оторваться от этой сцены, Донован прошел через

комнату и остановился у кровати.

Огонь желания пробежал по жилам. Чего он ждет?

Что его может остановить? Она принадлежит ему,

такова воля короля. Почему же он не разбудит ее и не

возьмет? Нет, он был на это неспособен, а в оправдание

искал логические доводы. Он хотел получить в ее лице

жену, а не просто женщину. Когда они обвенчаются, она

сама придет к нему. Доновану не приходило в голову,

что это тоже своего рода изнасилование, потому что она

193

хотела не этого, желая любви... Однако сейчас, при

взгляде на нее, его наполняло неизъяснимое тепло и

сердце отчаянно стучало, млея от одной мысли, что

через какую-то пару недель он разделит с ней это ложе.

Он собирался уже выйти, но напоследок не мог не

коснуться Кэтрин.

Донован осторожно присел на край кровати, не желая

будить ее. Он понимал, что только выпитое вино —

причина того, что она до сих пор не почувствовала

присутствия постороннего и не проснулась. Мягким, как

дуновение ветерка, касанием он скользнул по

обнаженному бедру Кэтрин, пальцами охватил ее груди.

Наклонившись, Донован коснулся ртом ее губ и ощутил

вкус вина и мягкий аромат женщины.

Подразнив себя ощущением близости, он, когда

желание стало непереносимым, бесшумной тенью

выскользнул из комнаты, ни разу не оглянувшись.

Закрыв смежную дверь, он припал к ней, и только тут

заметил, что руки у него трясутся, как у начинающего

воришки, а лоб покрылся испариной. Надо быть

бдительным, подумал Мак-Адам. Одного вздоха любви

красотки, вроде нее, некогда оказалось достаточно,

чтобы лишить его воли и сломать жизнь. Вновь

повториться этой истории он не позволит.

И только тут, вспомнив о незапертой двери, он

сообразил, что стоит в комнате, принадлежавшей Эндрю

Крейтону. Донована словно громом оглушило. Неужели

между Кэтрин и этим английским шпионом что-то

существует? От такой мысли у него потемнело в глазах.

Нет, было немыслимо, чтобы Кэтрин начала претворять

в жизнь, высказанную ему угрозу. Рано или поздно он

узнает все об Эндрю Крейтоне, и если хоть на дюйм

194

окажется правдой, что он посмел положить глаз на

Кэтрин, Донован уничтожит его.

В глубинах своего сна Кэтрин блуждала по миру,

сотканному из зыбкого тумана. Она шла через его

клубы, словно потерялась и ждала, что кто-то ее

отыщет. Затем появился он. Стройный, широкоплечий,

лица его она не могла видеть, и, тем не менее, на нее

нахлынула теплая волна умиротворения, потому что не

могло быть сомнений: она его знает.

На нем был темный плащ, достававший до пят, и они

стояли в каком-нибудь дюйме друг от друга. Она

услыхала, как он шепчет ее имя; шагнув вперед, Кэтрин

почувствовала, как ее обволакивает тепло, а его пальцы

легко скользят по ее коже, и в то же время она ощущала

силу его объятий. Губы ее приоткрылись для поцелуя, и

она ощутила его губы, обветренные и в то же время

нежные. И все же она по-прежнему не могла видеть его,

только понимала, что это именно он, и что сейчас она

получила залог любви, то, к чему всегда стремилась, о

чем мечтала. Вновь Кэтрин ощутила обжигающий

поцелуй, а затем услышала ласковый шепот: «Кэтрин, я

люблю... люблю тебя». И тогда Кэтрин горестно

простонала, потому что сон уходил, ускользала его тень,

оставляя ее одну.

Эндрю всю ночь не смежил век, чувствуя себя в

ловушке. Он не мог, не мог покинуть Энн. Теперь,

однако, он оказывался перед новой задачей: покидать

дом и возвращаться в него, оставаясь незамеченным для

людей Донована, которые наверняка будут с этого дня

следить за каждым его шагом.

195

Кроме того, слишком близкое и доверительное

общение с Кэтрин и Энн теперь могло вызвать

подозрение незваного постояльца. Эндрю яростно мерил

шагами комнату. В хорошенькую, однако, ситуацию

загнал его Джеффри. Для того чтобы обрести свободу

действий, нужны были доказательства — бумаги с

подписями предателей, но для того, чтобы эти бумаги

заполучить, необходимо было иметь возможность

свободно выходить из дома. Замкнутый круг.

По сути он работал в интересах Донована и Якова не

меньше, чем в интересах своего собственного короля,

ибо мир нужен был обеим сторонам. Но до тех пор, пока

он не сможет убедить короля и его соратника в

бескорыстии своих намерений, он оставался для них

ненавистным английским шпионом.

Эндрю разделся и потушил свечку, оставшись почти в

полной темноте. Он лежал на кровати, подложив руки

под голову, и отгонял все мысли, кроме мыслей об Энн.

В уединении своей комнаты он мог позволить себе

такую роскошь. Но только на эти короткие часы. Тот

мимолетный миг внизу, на лестнице, навсегда

принадлежал ему, и он мог согревать им душу в минуты

отчаяния и одиночества.

Такой же тяжелой и длинной оказалась эта ночь для

Энн. С трудом уснув на какую-то пару часов, она

поднялась, оделась и вышла из комнаты. Работа всегда

успокаивает.

Внизу она дала повару указания насчет завтрака:

сегодня их уже не трое, а шестеро... и все вовлечены в

одну и ту же опасную игру.

Кэтрин проснулась в самом дурном настроении, с

прескверным ощущением во рту и тут же распорядилась

196

насчет купания: ей не хотелось начинать день в таком

расположении духа. Она не рассчитывала встретиться с

Энн в такую рань, но, выйдя из комнаты и спускаясь по

ступенькам, услышала внизу ее голос.

К нему примешивался мужской смех: вещь небывалая

в доме с тех пор, как лорд Эрик был арестован. Кэтрин

застыла на секунду: эти звуки пробудили в ней

мучительные воспоминания о славном, спокойном

житье-бытье при старом короле. Ей очень недоставало

Эрика.

Она стояла наверху, не двигаясь, когда снизу долетел

голос Эндрю:

—

Доброе утро, леди Кэтрин.

Кэтрин ответила с улыбкой:

—

Доброе утро, Эндрю. Похоже, у нас сегодня

ранние гости.

—

Скорее поздние, — ответил Эндрю Крейтон. —

Леди Энн тоже проснулась.

Он пытался сохранить спокойствие в голосе.

—

Не надо удивляться, Эндрю. Ты, как и все,

недооцениваешь Энн.

—

Нет, — ухмыльнулся он. — С этим уже

покончено. Мы присоединяемся к ним?

—

Да, зайдем в логово льва, в надежде, что сытый

он не так опасен.

Энн уже спешила расположить к себе воинов

Донована, купив их своим очарованием и душевностью.

Они обнаружили, что им очень легко болтать с этой

красивой девушкой, сестрой леди, помолвленной с их

начальником, и что, пожалуй, Донован, давая им

наставления об опасности и коварстве их хозяек,

малость переборщил.

197

При появлении Кэтрин и Эндрю стражники вскочили

на ноги.

—

Сидите, джентльмены, — сказала Кэтрин, пока

Эндрю выдвигал для нее из-за стола кресло.

Он собирался было уйти, но Энн окликнула его:

—

Присоединяйтесь к нам, Эндрю. Я уже

объяснила этим джентльменам, что вы скорее часть

нашего семейства, чем просто домоправитель.

Благодарный за то, что девушка позволила ему

остаться и быть в курсе происходящего, Эндрю сел за

стол напротив Энн, чтобы доставить себе удовольствие

постоянно видеть ее.

—

А где наш третий... «гость»? — спросил Эндрю

у Энн.

—

Он сказал, что должен кое-что сделать, а потом

уже спустится вниз.

Нервы у Эндрю напряглись. Неужели Донован нашел

что-то в его комнате? Вряд ли, он всегда проявлял

предельную осторожность. Впрочем, все может быть...

Он включился в разговор, но завтрак омрачало

подозрительное отсутствие Мак-Адама. Но вот и он

вошел в комнату. Эндрю всем телом напрягся, но,

поскольку ничего не произошло, позволил себе

расслабиться.

Донован поприветствовал каждого, затем сел на

свободное место, слева от Кэтрин; улыбка на ее лице

сразу померкла.

—

Как ваша голова сегодня утром, леди Кэтрин?

— не без ехидства поинтересовался Мак-Адам.

—

Чудесно, благодарю вас!

—

Прекрасно, значит, ничто не помешает вам

быстренько переодеться в платье для верховой езды.

198

—

Я вовсе не расположена к поездке!

—

Тогда я советую вам сменить расположение

духа, потому что мы поедем независимо от того, хотите

вы или нет. Мне бы крайне не хотелось видеть вас

верхом в этом платье. Может быть, оно и красиво, но,

честно говоря, не приспособлено для езды и на редкость

вызывающе.

Все сказано было с улыбкой, но ни у кого не осталось

сомнения, что это приказ. Кэтрин обрадовалась

возможности ввязаться в бой... но увидела лицо Энн.

Тут же она посмотрела на Эндрю и подумала: а может

быть, лучше ей поехать?

—

Вы

успешно

воюете

с

беззащитными

женщинами, сэр. Что это, природный талант или

следствие практики?

Донован рассмеялся.

—

Беззащитными, леди Кэтрин? Да я брошу

перчатку любому, кто назовет вас беззащитной. Что

касается опыта общения с беззащитными женщинами...

Не знаю, до сих пор мне такие не попадались.

Кэтрин поднялась на ноги; ее взгляда на Донована

было бы достаточно, чтобы менее невозмутимый

человек растерялся. Не спеша, она покинула комнату.

За столом установилась тишина. Затем вновь

заговорил Донован:

—

Леди Энн, я хотел известить вас сразу, но, к

моему величайшему сожалению, отвлекся. Завтра его

величество устраивает ужин для... э-э... друга. Ваше

присутствие там необходимо.

Эндрю опустил глаза. Обоим было понятно, о чем

может идти речь. — А Кэтрин?

199

—

Она будет присутствовать в качестве моей

невесты.

—

Сочту за честь, — тихо сказала Энн и

поднялась. — Прошу извинить меня.

Она оставила комнату, и внимание Донована

переключилось на Эндрю.

—

Я бы тебе рекомендовал... очень настоятельно...

чтобы ты не покидал дома до моего возвращения.

Эндрю бросил взгляд на людей Донована, все еще

сидевших за общим столом, и улыбнулся.

—

Мой долг оставаться здесь, милорд, так что нет

смысла остерегать от противоположного.

—

Это просто так, на случай, если тебе вдруг

взбредет в голову такая идея.

—

Как я уже сказал, сэр, мой долг — следить за

домом.

—

Удивительное рвение со стороны англичанина,

— сказал Донован.

—

Отчего же, сэр? Разве мало вольных солдат

удачи добывают себе средства к существованию при

помощи меча? Я сражался бок о бок с Эриком Мак-

Леодом и, по его же просьбе, стал домоправителем,

чтобы защищать его сестер.

—

Кстати, о мечах. Тот, что я обнаружил в вашей

комнате, один из лучших клинков, которые мне когда-

либо приходилось видеть. Такое оружие не стыдно