дыхание грядущих в скорости дней, когда она уже будет

принадлежать Доновану, который, возможно, захочет

делить постель одновременно с другой женщиной.

—

Очень великодушно с твоей стороны и твоего

короля позволить мне самой распоряжаться нашим...

торжеством. Я сделаю все, чтобы это соответствовало

твоему положению и вкусам.

Кэтрин почувствовала, как его руки сжимаются на ее

плечах и он поворачивает ее лицом к себе. Взгляды их

встретились.

Донован наклонился, чтобы поймать ее губы, и

Кэтрин издала приглушенный вскрик протеста. Но это

был не карающий и не грубый поцелуй захватчика,

скорее он был нежным и чувственным. Мак-Адам вновь

и вновь смаковал вкус ее рта, возбуждая в девушке все

большее желание, с которым она пыталась бороться;

Донован тоже не мог оторваться от нее — он попал в

ловушку ее чувственности и теперь с блаженством

наслаждался каждой секундой близости к ней. Словно

жаркая волна окатила его тело. Он уже жаждал обладать

245

ею полностью и до конца, и его рука скользнула к

бедрам Кэтрин, прижимая ее еще теснее к своему телу.

Кэтрин вся пылала, и воздвигнутые ею стены и

заграждения рушились одно за другим; губы ее

разомкнулись, все тело дрожало. Освободиться любой

ценой!.. Она рванулась, и Донован отпустил ее: тяжело

дыша, они смотрели друг на друга, внезапно ощутив

свою взаимозависимость. Но больше всего на свете

Донован сейчас боялся совершить непоправимое;

удерживая невесту в своих объятиях, он рисковал

чрезмерно поддаться чувствам. И все же он не выдержал

и вновь привлек Кэтрин к себе.

—

Пусти, — прошептала она.

—

Нет.

—

Ты не любишь меня.

—

Зато хочу.

—

Я никогда не полюблю тебя.

—

А я и не прошу. Но через несколько дней ты

будешь принадлежать мне. Я не потерплю измены,

Кэтрин, позволь мне тебя предостеречь.

—

А ты позволь мне еще раз тебя предупредить,

что ты делаешь очень и очень серьезную ошибку.

—

Тогда мне всего лишь придется заплатить за это

какую-то цену. Но уж если я за что-то плачу... я это

получаю.

—

Будь ты проклят!

—

Спокойной ночи, Кэтрин.

Он легонько поцеловал ее, развернул и мягко

подтолкнул в сторону лестницы. От ярости у нее словно

выросли крылья, и через несколько секунд Донован

услышал, как захлопнулась дверь. Только тогда улыбка

сошла с его лица. Он налил вина и медленно опустился в

246

кресло. Сердце у него часто колотилось, а вкус поцелуя

не сходил с губ, отгоняя всякую мысль о сне.

Но сон не приходил и к Кэтрин: она ходила взад-

вперед по комнате, тело ее била дрожь. Впервые в

жизни девушка испугалась собственного чувства, не

желающего подчиняться ее разуму, и злилась на

человека, который способен был пробудить его в ней

одним только прикосновением.

15

Эндрю понял, что он — арестант, через час после

отъезда Донована, Кэтрин и Энн, обнаружив, что за ним

присматривают так, словно он один из заключенных в

подвалах замкового донжона. Это произвело на него

тягостное

впечатление.

Оставалось

одно

—

размышлять, а размышлять он мог только об Энн и о

собственной унизительной беспомощности.

Ему во что бы то ни стало следовало заполучить в

руки текст письменной договоренности между лордами-

изменниками и Англией. Документ, в руках с которым

он смог бы иметь дело с Донованом Мак-Адамом и

королем, документ, который мог даровать ему Энн... Но,

даже если бы для этого потребовалось создать предлог к

войне между двумя государствами, он не позволит

королю и его приближенным превратить Энн в

жертвенного ягненка!

Эндрю оставил дверь комнаты приоткрытой, чтобы

слышать, как хозяева вернутся. Но шел час за часом, а

их все не было. Наконец он услышал знакомые голоса,

потом раздались шаги Энн и стук двери ее комнаты.

Немного погодя до него долетело оглушительное

хлопанье дверью и скрежет замка: это Кэтрин вернулась

247

к себе. Эндрю улыбнулся: Доновану предстояло испить

свою чашу до дна.

Он ждал тяжелой поступи по ступенькам и звука еще

одной закрывающейся двери, но минуты шли, а ничего

не происходило. Казалось, Донован вообще не

собирался возвращаться в свою комнату.

Эндрю снова не смог удержать улыбки. Без сомнения,

Донован расспрашивал сейчас своих людей, не пытался

ли англичанин сбежать. К счастью, Эндрю, искушенный

в такого рода вопросах, сам несколько раз

продемонстрировал

стражникам

факт

своего

присутствия в доме, так что Доновану придется

испытать разочарование. Разумеется, Эндрю понимал,

что ничем уже не сможет развеять его подозрения, и

предчувствовал, что однажды они снова сойдутся на

узкой тропе.

Эндрю хотелось сказать Энн хотя бы слово перед тем,

как девушка заснет, увидеть ее, попытаться успокоить.

Но Донован медлил, Энн, вероятно, уже уснула, и

Крейтон через некоторое время тоже заснул.

На следующее утро за завтраком Эндрю был сперва

обрадован, а затем огорчен: Донован объявил, что

Кэтрин переезжает в замок по крайней мере на две

недели. Для Эндрю это означало, что, исключая слуг, он

и Энн останутся наедине. Но его надежде не суждено

было сбыться.

—

Разумеется, — небрежно обронил Донован, не

сводя взгляда с Эндрю, — леди Энн составит компанию

сестре, поскольку тоже примет участие в церемонии

венчания.

248

На лице Мак-Адама читалось такое самодовольство,

что Эндрю захотелось его чем-нибудь треснуть.

—

Означает ли это, что я должен следовать за леди

в замок, милорд?

—

Не вижу в этом никакой необходимости.

—

Это мой долг, сэр. И приказ лорда Мак-Леода.

Мне бы очень не хотелось давать ему повод для

упреков.

—

Вы хотите сказать, что в замке ваши хозяйки не

будут чувствовать себя в безопасности?

Донован вопросительно приподнял бровь,

—

Я всего лишь хотел сказать, сэр, что на меня

возложены обязанности, которые я намерен выполнить

со всей ответственностью.

—

Это понятно, — сказал Донован. — И все же

мне показалось...

—

Милорд! — прервала его Энн.

—

Да, леди Энн?

—

Я

восприняла

бы

как

знак

особого

расположения, если бы вы позволили Эндрю

сопровождать нас. Конечно, я всеми силами помогу

Кэтрин, но в силу ее занятости я по сути останусь одна.

Эндрю наш друг, один из немногих, которые у нас

остались.

—

Друг, — повторил Донован. Он был уверен, что

Эндрю много больше, чем просто друг Энн, но не

собирался

селить

вероятного

врага

в

своих

апартаментах, тем более на время своего отсутствия. И

без того ему приходилось сдерживаться от искушения

немедленно арестовать англичанина и хорошенько

допросить его. — Боюсь, леди Энн, мне придется

249

лишить вас общества вашего слуги на некоторое время.

Он поедет со мной.

Эндрю насторожился. Спорить было бессмысленно:

Донован и не спрашивал его мнения, но ему стало

интересно, что тот задумал.

—

И куда же вы направляетесь? — пришла к нему

на помощь Энн.

—

Завтра вечером ожидается сражение, — почти

презрительно сказал Донован, — и я решил, что ваш

домоправитель, с его искусством владения мечом,

сможет так же умело защищать дело короля, как он до

сих пор защищал ваше семейство. Но поскольку дом

вскоре станет моим, ему придется надеть форму с моим

гербом.

—

Слушаюсь, милорд, — сказал Эндрю,

поднимаясь.

—

Милорд!.. — Энн тоже встала из-за стола; голос

ее звучал почти умоляюще.

Эндрю бросил на нее тревожный взгляд и поспешно

перебил:

—

Я сейчас же приготовлюсь, сэр. Всего хорошего,

леди Энн. Будьте уверены, я вернусь в полном порядке и

смогу снова приступить к своим обязанностям.

Донован молча вышел из комнаты, за ним следовал

Эндрю. На минуту в комнате воцарилась тишина, а

затем Энн прошептала:

—

Счастливого пути, Эндрю.

Через пару часов после отъезда Донована и Эндрю

сестры отправились в замок. Им выделили удобные

комнаты, они часто проводили время с Мэгги, и ее

250

доброжелательность и сочувствие помогали Энн и

Кэтрин бороться со своими грустными мыслями.

Мэгги была бы ошеломлена, если бы знала, на ком

сосредоточены мысли Энн. Ошеломлена, но едва ли

испугана или встревожена. Она не хуже сестер Мак-

Леод знала силу любви.

Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Кэтрин

оставалось надеяться лишь на чудо, которое избавило

бы ее от супружества с Донованом; ненамного лучшим

казалось положение Энн. Она догадывалась, что гнев и

подозрительность Мак-Адама по отношению к Эндрю с

каждым днем усиливались, и его жизнь висит на

волоске. Крейтона могли убить, по приказанию

Донована, где-нибудь в лесу или арестовать и пытать по

возвращении в замок.

Расчет Донована оказался дьявольски простым: он

приставил Эндрю к себе в качестве слуги и держал его

под своим неусыпным оком каждую минуту дня и ночи.

Неожиданный карательный набег на мятежные части

Леннокса и Лайла увенчался полным успехом.

Дорога, по которой они сейчас скакали, была ровной

и сухой, и для такого опытного всадника, как Эндрю, не

составляло

труда

вздремнуть

в

седле.

Ему

предоставилась возможность увидеть короля и Донована

в деле, и он убедился, что имеет дело с грозными

соседями

Англии,

—

умными,

решительными,

храбрыми. От них зависело даровать мир Шотландии

или обрушиться войной на Англию. Крейтон в полусне

старался проанализировать увиденное, пока лошади

трусцой приближались к эдинбургскому замку. Да, если

251

он снова увидит Англию, ему будет за что благодарить

судьбу.

Эндрю знал, что с него не спускают глаз. Малейшая

ошибка — и дальше следовали бы тюрьма, допросы,

мучительная казнь. Его брали на измор, не давали покоя

ни днем, ни ночью, и он почти не спал все это время.

Крейтон не сомневался: если бы не его способность

спать в самом неудобном положении, улучая каждую

минуту, он бы давно уже сломался.

Но этого не произошло. Он связно отвечал на

внезапные вопросы и покорно исполнял самые

унизительные приказания; он успевал гладко выбриться,

проследить за чистотой одежды; как бы он ни устал, он

никогда не позволял себе заснуть, не приведя в порядок

лошадь, и Доновану так и не удалось поймать его ни в

один из своих многочисленных капканов.

Но в эти последние несколько часов перед

возвращением в королевский замок Эндрю начало

одолевать смутное беспокойство: ему казалось, что где-

то он все-таки недоглядел. Казалось, Донован принял

какое-то решение относительно его судьбы, и Эндрю

чувствовал себя беспокойно.

— А вон и башни замка, — ворвался в дрему Эндрю