в часовне, фонтаны во дворе, брызжущие вином. Кое-

что должно было перепасть горожанам и окрестным

крестьянам. Когда счет из Эдинбурга придет, Донован

259

будет вне себя: один ее костюм обошелся в две тысячи

фунтов. Но ее мысли перебила пришедшая будить ее

служанка.

—

Я уже проснулась. Который час?

—

Около восьми, сударыня. Ванна для купания

готова.

Кэтрин выбралась из постели и опустилась в теплую,

благоуханную воду, потом вылезла из лохани и дала

себя вытереть. На нее надели атласную нижнюю юбку и

блузку, обе — белого цвета. Служанки расчесали ей

волосы, блестевшие и переливавшиеся не хуже атласа;

они свободно ниспадали на плечи. Затем служанки

обрызгали Кэтрин духами, она встала, и на нее через

голову надели платье. Оно было из белого бархата и

оторочено белым горностаем; длинное, идеально

сидящее на невесте, оно ниспадало на пол мягкими

складками. Рукава тоже были длинными, слегка

прикрывающими ладонь, вырез — квадратным, и в

глубоком проеме груди изящно поблескивал золотой

кулон, украшенный жемчужинами. Кэтрин только в этот

момент осознала, что с прошлым окончательно и

бесповоротно покончено, начинается новая жизнь;

словно во сне, она медленно сошла по лестнице в

сопровождении служанок, несущих за нею длинный

шлейф.

В старинной часовне царила тишина. Свет солнца,

просочившийся через витражи, смешивался с блеском

свечей. У алтаря ее уже ждал Донован. Он, поклявшийся

всю жизнь оставаться холостяком, в освещенной

дрожащим

светом

часовне

дожидался

прихода

женщины, которая не желала видеть его своим мужем.

Повернув голову, он увидел приближающуюся Кэтрин,

260

и вдруг ему показалось, что кто-то навалил камень ему

на сердце, которое забилось часто и напряженно. Кэтрин

была настолько красива, что Донован с трудом мог

поверить, что это его невеста.

Он взял ее руку в свою, ощутив прохладу девичьей

кожи, и, взглянув ей в глаза, понял — она его не

боится. Ему было приятно это открытие: в конце

концов, он желал видеть перед собой невесту, а не

запуганную до полусмерти наложницу.

Венчание заняло немного времени: священник

благословил их, Кэтрин медленно повернулась к мужу,

и он, обняв ее, нежно поцеловал. Затем Донован чуть

отстранил девушку, и Кэтрин подняла на него глаза; его

надменность

куда-то

пропала,

глаза

смотрели

внимательно и серьезно. Улыбнувшись, Донован взял

жену за руку и повел из часовни — на пир.

В центре зала на возвышении стоял огромный стол,

накрытый белой, ниспадающей до пола скатертью.

Кэтрин и Донован заняли свои места, и гости подняли

бокалы за здоровье и счастье новобрачных. Торжество,

приготовленное Кэтрин, приятно изумило короля и

Мэгги, а Донован ощутил гордость за жену. Для короля

и Мэгги был предусмотрен отдельный стол, и хотя

первые кубки полагались Доновану и Кэтрин, она,

наполнив их вином, передала чаши Якову и его пассии,

которые осушили их за здоровье молодых; ощущение

всеобщего празднества наполнило зал.

Донован взглянул на стол, где нежная белая ручка

новобрачной легла на скатерть рядом с его, загорелой и

огрубевшей, и накрыл ее ладонь своею; Кэтрин

вздрогнула и повернула к нему свое лицо. Глаза ее

расширились, она улыбнулась Доновану, и он ответил

261

улыбкой. С неожиданной ясностью он осознал, что его

ждет еще множество сюрпризов — приятных и, может

быть, далеко не приятных. Кэтрин вовсе не

капитулировала;

просто

она

оставила

те

оборонительные рубежи, защищать которые не

оставалось никакой возможности. Итак, она начала с

ним сражение и проиграла. Сегодня она становится его

собственностью, а вечером... Девушка на минуту

прикрыла глаза и судорожно сглотнула, затем незаметно

взглянула на Мак-Адама. Тот сидел, откинувшись в

кресле, и она поняла, что он за ней следит и читает

каждую ее мысль. Кэтрин залилась краской...

Начались танцы, и празднество приобрело еще более

неистовый характер. Вино текло рекой, и Кэтрин тоже

потянулась к своей чаше, но рука Донована легла на ее

ладонь.

— Не сейчас, миледи, — сказал Мак-Адам мягко. Он

отбросил прядь волос со щеки жены, коснувшись

своими сильными пальцами ее нежной кожи. — Или

вам не терпится напиться, как неопытной девочке?

Кэтрин окаменела. Времени не оставалось. Игра

окончена. Выхода не было, бежать было некуда. Руки у

нее вспотели, голова начала кружиться.

Донован безжалостно сказал:

—

Нам пора.

—

Пожалуйста... Еще немного посидим...

—

Нет. Даю тебе на приготовления час. Этого

будет вполне достаточно.

—

Хорошо, милорд, — сказала Кэтрин еле

слышно.

Они встали со своих мест, и король в последний раз

поднял чашу за счастье новобрачных. Затем Кэтрин под

262

приветственные крики гостей покинула пиршественный

зал.

Донован смотрел, как молодая жена уходит через

арочный проход. Расслабляясь, он откинулся в кресле,

удерживая свое воображение от искушения представить

ее приготовления. Ему стало почти смешно, когда он

обнаружил, что руки у него трясутся, и он потянулся за

кубком вина. Ни в коем случае нельзя было давать

Кэтрин понять, что она производит на него такое

впечатление.

Кэтрин тем временем стояла в спальне, Энн и

служанки снимали с нее свадебное платье. Затем на нее

надели тонкую ночную рубашку из черного шелка —

наряд для первой брачной ночи. В огонь подбросили

свежих дров, хотя Кэтрин и без того вся пылала.

Энн, отпустив служанок, поцеловала Кэтрин в щеку.

—

Кэтрин...

—

Энн, дело сделано, и мне следует быть на

высоте.

—

Может быть, это потребует мужества больше,

чем ты думаешь. Донован...

—

Он думает обо мне как о вещи, — закончила за

нее Кэтрин. — Не беспокойся, Энн. Я не боюсь. Может

быть, мой брак заставит короля на время оставить тебя в

покое.

—

Сомневаюсь... Кэтрин, так это все из-за меня?!

Я не перенесу такой жертвы!

—

Нет, ты тут ни при чем. Это воля Мак-Адама.

Тебе пора идти, Энн.

—

Ты боишься?

—

Нет.

263

Энн не была уверена в искренности Кэтрин, но делать

было нечего. Поцеловав сестру, она вышла. Девушка

осталась наедине со своим страхом, в котором она не

могла признаться никому, кроме себя самой. Вскоре она

услышала в коридоре шаги...

16

Донован полагал, что должен сегодня доказать жене:

любовь не имеет никакого значения для брачного союза.

Страсть дремала в ней, и он собирался ее пробудить.

Размышления Донована прервала не в меру

развеселившаяся мужская компания — ее нетерпение,

похоже, превосходило его собственное. Все началось с

соленых шуточек и обильно потребляемого вина, а через

час кончилось тем, что король и его захмелевшие друзья

решили раздеть Донована прямо на месте и затолкать в

спальню к молодой жене уже обнаженным.

Плохо

соображающие

гости,

хохочущие

и

пытающиеся стянуть одежду с жениха, потащили героя

вечера в его спальню. Дверь с грохотом распахнулась, и

Донована впихнули внутрь усилием доброго десятка

рук, смеющегося, с разорванным камзолом и рубашкой,

раскрывавшейся до пояса. Однако, увидев Кэтрин в

свете огня от камина, все вдруг замолчали, и в

наступившей тишине Донован почувствовал досаду на

них и на самого себя. Он вовсе не собирался делиться

женой

с

посторонними.

Мак-Адам

вытолкал

непрошеных зрителей за дверь и запер ее на засов. Он

еще раз проверил щеколду, а в ответ на удивленную

улыбку девушки пояснил:

—

Никому из них не стоит доверять. — Донован

шагнул к ней, но остановился: он разглядел, как

264

окаменела Кэтрин, и подумал, что слишком много было

с таким трудом достигнуто в их взаимоотношениях,

чтобы разом все разрушить, — Поскольку в этот вечер

я почти не прикасался к кубку, сударыня, неплохо было

бы немного выпить вина.

У Кэтрин пересохло в горле; негнущимися пальцами

она разлила вино и поднесла ему чашу. Их пальцы

соприкоснулись, и жар его руки вызвал в девушке

дрожь.

—

Свадьба

была

подготовлена

просто

великолепно, Кэтрин. Сомневаюсь, что свадьба короля

окажется пышнее нашей.

—

Благодарю, милорд.

—

И это даже учитывая то, — глаза Донована

лукаво блеснули, — что расходы были тоже

королевскими.

Он с удовольствием заметил, что уголки рта Кэтрин

дернулись, несмотря на все ее усилия остаться

серьезной.

—

Для тебя, разумеется, это не новость; не знаю,

правда, знала ли ты о том, что я в курсе твоих расходов.

Деньги для меня ничего не значат, Кэтрин, и если ты

намеревалась вставить мне в бок маленькую шпильку,

то просчиталась. Мне известно, куда и как потрачен

каждый фунт.

Кэтрин была польщена, раздражена и озадачена сразу.

Донован давал понять, что не стоит ничего делать

тайком, ведь теперь она его жена и играм уже не место.

—

Я рада, что угодила вам, милорд, — ответила

она.

Кэтрин двумя руками сжимала свою чашу перед

собой, словно ища в ней преграду.

265

—

Ты редко мне улыбаешься и стараешься не

называть меня по имени. Тебе это неприятно?

—

Нет, милорд, — сказала Кэтрин тихо.

—

Мне будет стоить еще несколько десятков

фунтов услышать, как ты называешь меня по имени? —

шутливо спросил Донован, и его хрипловатый низкий

голос пробудил в ней волну чувств. — Ну, как меня

зовут?

—

Донован, — ответила она полушепотом.

—

Неужели это так трудно?

Он легко коснулся ее волос, пропустив шелковистую

прядь через пальцы. Словно бы изучая овал ее лица, он

провел рукой по щеке жены, по линии ее подбородка,

скользнул рукой по гибкой, тонкой шее, по

обнаженному плечу. Если бы он пришел как захватчик

или насильник, если бы потребовал с нее то, что она

обязана дать ему по праву, Кэтрин встретила бы его

домогательства во всеоружии. Но Донован сломил ее

оборону предупредительностью и чувственностью.

Странный, внезапный жар охватил тело Кэтрин и

наполнил ее желанием броситься в объятие его сильных

рук.

Если бы хоть одно слово любви с его стороны, хоть

одно признание, что речь идет о большем, чем о

простом расчете, — о, она бы ответила ему нежностью

и теплом! Но он ничего не скажет, потому что суть их

брака основана на холодном расчете. Ей захотелось

закричать, попросить... Нет! Никогда! В ответ она

услышит лишь циничные слова о своей наивности, от

которых станет еще хуже.

Донован вздохнул, не увидев на ее лице выражения

чувственности, которое рассчитывал пробудить. Он

266

отодвинулся от жены, и Кэтрин заметила на его поясе