целовал ее волосы, глаза, пульсирующую жилку на шее;

Энн порывисто изогнулась, когда он прижимался ртом к

ее груди, и задрожала, испытывая неведомую ей до того

страсть.

Затем его пальцы оказались между ее бедрами, гладя

их изнутри, и вскрик замер у нее в горле; Энн

задохнулась, но Эндрю говорил ей что-то ласковое,

295

отгоняя ее страхи. Пальцы его творили чудо, волна

желания накатилась на нее, и он почувствовал, что

девушка перестала осознавать, где она и что с ней

происходит. Оставался он один, никого больше. Тело ее

содрогалось, стремясь к большему, чему Энн не знала

названия. Она обняла Эндрю, порывисто и страстно

прижимая его к себе, на какой-то момент вернувшись к

реальности, когда он, нежно поцеловав ее, встал, чтобы

сбросить с себя одежду. Он старался не шокировать ее,

поскольку Энн, неискушенная и невинная, могла

испугаться. Но даже ее неопытность радовала и трогала

его. Эндрю был счастлив стать ее учителем и хотел

только одного: остаться единственным мужчиной в ее

жизни.

Но девушка оказалась смелее, чем он ожидал: когда

его одежда упала на пол, Энн привстала на коленях и

дотронулась до него обеими руками. Она жаждала

ощутить, исследовать, познать его, как только что он

познавал ее. Эндрю задохнулся, но остался недвижим.

Ее пальцы очертили ширину его плеч и груди,

останавливаясь, чтобы приласкать каждый шрам. Их

много было на его теле, и девушка хотела знать все. Его

мускулы вздрагивали и играли от ее прикосновений,

когда же руки Энн соскользнули на его плоский живот и

бедра, Эндрю вздрогнул и напрягся. Сознание того, что

она способна так его возбуждать, на нее саму

подействовало возбуждающе.

Он шагнул к ней, осторожно опрокидывая Энн на

подушки, и жар его тела охватил ее всю, с кончиков

пальцев до губ, а руки все ласкали, ласкали и ласкали

Энн. Губами он прикасался к ее телу, целуя и

покусывая, спускаясь все ниже. Было мучительно

296

трудно сдерживать себя, но Эндрю не мог спешить, и

снова ласкал ее руками и губами, пока не почувствовал:

девушка готова стать его.

— Ничего не бойся, Энн, — прошептал он. —

Доверься мне, уступи мне.

Он повторял эти слова как заклинание, пока ее

напряженность не прошла. Он проложил поцелуями

дорожку через ее живот и бедра, дойдя до влажного,

жарко пульсирующего средоточия ее тела, языком

пробуя его вкус и лаская самое интимное место Энн.

Эндрю слышал, как она словно в бреду повторяет его

имя, чувствовал дрожь ее тела. Ему было страшно

причинить девушке боль: Энн казалась такой хрупкой, а

Эндрю осознавал мощь и тяжесть своего тела, —

казалось, он может смять ее как хрупкий цветок. Но он

успел пробудить спавшую в девушке чувственность, и

когда Эндрю приподнялся над ее телом, Энн изогнулась

в страстном порыве, снова привлекая его к себе.

Его колени оказались между ее бедер, а руки сплелись

с руками Энн поверх ее головы. Медленно начиная

проникать в нее, он нашел ртом ее губы, предчувствуя

миг боли, которая ее пронзит. Ее стон был приглушен

им, и на несколько мгновений Эндрю замер, войдя в нее

и став с ней одним целым. Затем, почувствовав ее

ответную реакцию, медленно, осторожно возобновил

движения.

Облегчение наполнило душу Эндрю, когда он

ощутил, что Энн помогает ему, ловя ритм его движений.

Она почувствовала, как его толчки становятся все более

частыми и неукротимыми, а сердце бьется сильнее и

сильнее; Энн старалась не отставать от него. Пика

наслаждения они достигли одновременно. Из груди Энн

297

вырвался крик — его имя, дрожь наслаждения

колотила ее, заставляя все теснее прижиматься к Эндрю,

потом она бессильно замерла в его объятиях.

Эндрю опустился рядом, не отнимая рук от Энн.

Он прижимал ее к себе, вновь и вновь целовал,

шептал какие-то ласковые слова. Потом они безмолвно

лежали рядом, думая об одном и том же. Они нашли

свое счастье в этой жизни, но неужели лишь для того,

чтобы сразу его потерять?

Энн глубоко вздохнула, и Эндрю, приподнявшись на

локте, заглянул ей в глаза. Они лучились счастьем и

любовью, и тревога за любимую охватила его.

Энн подняла руки и охватила его лицо ладонями,

привлекая голову к себе. Поцелуй ее оказался таким

чувственным, что Эндрю застонал, сжимая ее в

объятиях.

—

Я люблю тебя, Эндрю. Меня и вправду никто не

сможет отобрать у тебя. Что бы теперь ни случилось, со

мной будет эта ночь и ты в ней.

—

Не надо так говорить! Я найду выход, Энн.

Только не теряй веры. Я люблю тебя слишком сильно,

чтобы перенести мысль о том, что ты окажешься в

объятиях другого.

—

Я никогда не перестану в тебя верить и

надеяться. Но нам не дано знать, что Господь

предуготовил для нас. Я украла эти несколько часов у

жизни, чтобы легче было пройти свой путь по ней.

—

Храни веру в милосердие Господа. А я буду

хранить веру в свой меч и в силу своей руки. Если я не

смогу повлиять на решение короля, то просто приеду за

тобой и увезу туда, где нас не достанут руки Якова или

Генриха.

298

—

Я последую за тобой куда угодно, лишь бы ты

оставался рядом. Но не так-то просто убежать от Якова

и Генриха.

—

Да, это будет непросто. Тебе придется от

столького отказаться!

—

На свете есть только одно, от чего я не могу

отказаться — это ты, Эндрю. Кроме того, — глаза ее

блеснули, — может быть, нам удастся встретиться с

моим братом, и он присоединится к нам.

Эндрю знал о том, на какие жертвы обрекала себя

Энн, соглашаясь бежать с ним. Порыв любви захлестнул

его.

—

Один месяц, Энн, один месяц. Я найду способ

вырваться отсюда, а дальше... дальше все решится за

несколько дней. Визит к Мак-Адаму, затем к королю...

—

По-твоему, он изменит свое решение?

—

Это уже не играет роли. Мы уедем прежде, чем

он успеет что-либо предпринять.

—

Но ведь тебе придется от столького отказаться

ради меня!

—

Я готов отказаться ради тебя даже от самой

жизни, — сказал Эндрю еле слышно, снова целуя ее.

—

Не надо так говорить! Я не могу этого слышать!

—

Тсс, Энн, сердечко, этого же еще не произошло.

Но она жалась к нему так, будто страх грядущего уже

оборачивался реальностью. Он хотел ее утешить и не

заметил, как страсть, подобно лесному пожару, вновь

объяла их обоих...

Эта ночь принадлежала им, и они воспользовались ею

до конца.

Занимался рассвет, когда они, утомившись, уснули

спокойным и радостным сном. Но не прошло и

299

получаса, как грохот кулаков в дверь разбудил Эндрю.

Вскочив на ноги, он нащупал меч; Энн сидела в кровати

сонная и ничего не понимающая.

—

Тсс!

Он подождал несколько секунд, и удары в дверь вновь

сотрясли весь дом. Эндрю выругался. Могло быть

только

одно

объяснение

столь

раннему

и

бесцеремонному визиту: Донован Мак-Адам решил с

ним разделаться. Но больше всего Эндрю боялся

испугать Энн.

—

Я сойду и погляжу, кто это. Ты иди к себе в

спальню и не выходи. Живее, Энн!

Она соскочила с постели, схватила одежду, и через

минуту ее уже не было в комнате. Эндрю вышел на

лестничную площадку, и первое, что он услышал, были

голоса служанки и Донована Мак-Адама.

—

Леди Энн изволит спать, сэр.

—

Пусть себе спит — нам нужен Эндрю Крейтон!

Спустившись на пару ступеней, он разглядел

незваных гостей. Их было пятеро, в их числе капитан

Скотт: тот стоял, широко расставив ноги и уперев руки в

бока. Сойдя еще на несколько ступенек, Эндрю привлек

к себе всеобщее внимание, но сам он смотрел лишь на

Донована. И вновь он уловил в нем нечто,

происхождения чего не мог понять: это была личная

ненависть.

—

Англичанин! — Ненависть слышалась в

каждом слове Донована. — Ты арестован!

Итак, опасения Энн подтвердились, а он упустил

время. Эндрю начал сходить вниз. Скотт встал на его

пути, поигрывая кнутом и злорадно ухмыляясь. Теперь

Крейтону уже не нужно было притворяться и терпеть

300

унижения; настал миг расплаты. Одной рукой он вырвал

у Скотта кнут, другой нанес ему стремительный и

мощный удар в солнечное сплетение. Капитан рухнул на

пол, и Эндрю, отбросив трофей в сторону, с легкой

улыбкой повернулся к Доновану.

—

Вы думали бежать, Эндрю? — с неожиданной

вежливостью и любезностью спросил его тот.

Внезапно наверху послышался звук торопливых

шагов, и внимание присутствующих обратилось к Энн,

уже одетой, с наскоро заколотыми волосами. Она была

бледна, и в глазах ее был ужас.

—

Эндрю! Лорд Мак-Адам, что здесь происходит?

—

Я предупреждал вас однажды, леди Энн, что

испытываю серьезные подозрения в адрес вашего

домоправителя. У нас имеются к нему несколько

вопросов, не терпящих отлагательств. Уведите его.

Эндрю успел бросить взгляд на Энн, прежде чем

покинул дом в сопровождении незваных гостей.

—

Что... что вы хотите сделать с ним?

—

Не стоит беспокоиться, леди Энн. Король всего-

навсего задаст ему пару-другую вопросов.

― Если вы считаете его шпионом, то отношение к

нему короля предопределено. А это значит, что Эндрю

ждет смерть, — еле слышно проговорила Энн.

— Он не умрет, если даст те сведения, которые нам

нужны.

—

А если он не знает того, что вы хотите от него

услышать?

—

Знает.

—

И все же, если не знает?

—

Это был бы самый плохой вариант для него. В

любом случае, английскому шпиону не место при дворе

301

короля. Почему вы так волнуетесь за него? В конце

концов, он всего лишь слуга... Не правда ли?

― Разумеется, слуга, но брат ему доверял, и он здесь

много сделал для дома, для меня... для Кэтрин.

Энн не подозревала, что последними двумя словами

оказала Эндрю худшую услугу, чем объявив во

всеуслышание, что он — английский шпион, потому что

Донован лишь укрепился в мысли, что Эндрю значит

для Кэтрин многое... слишком многое! Лицо Донована

вспыхнуло, зубы сжались. Он вычеркнет Эндрю из его с

Кэтрин жизни!

—

Лучше всего навсегда забыть о нем, леди Энн. У

вас будет еще много слуг. Самое время сейчас —

задуматься о благополучии вашего семейства.

Он

развернулся

и

ушел,

хлопнув

дверью.

Ошеломленная, Энн смотрела ему вслед, еще не осознав

до конца происшедшее. Нужно срочно что-то

предпринять, чтобы спасти Эндрю! Кто еще сможет

оказать влияние на Донована Мак-Адама, если не

Кэтрин? Если она не сумеет упросить его помиловать

Эндрю, то он обречен!

Быстро приведя себя в порядок, Энн бросилась на

конюшню. Сонный и ничего не понимающий конюх

быстро оседлал лошадь, причем она, в жизни не

повысившая на кого-либо голос, прикрикнула на него,

когда ей показалось, что он мешкает. Когда солнце