политике?

—

Да, и посредством этого избавиться от Донована

Мак-Адама.

—

Если хоть один волосок упадет с его головы,

Яков прикажет вас четвертовать или зажарить на

медленном огне.

391

—

После того как король кое-что узнает о своем

приближенном, едва ли он будет так за него мстить.

—

Долго вы будете морочить мне голову? Что вы,

черт возьми, задумали?! — взорвался Эндрю, чувствуя,

что с трудом сдерживает отвращение к своим мнимым

компаньонам.

—

Представьте реакцию короля, — со смешком

сказал Дуглас, — когда он узнает, что Донован Мак-

Адам — подлый изменник.

—

Чушь! Яков никогда в это не поверит.

—

Даже если, — мягко спросил Флеминг, —

подпись Донована будет стоять под копией нашего э-э...

с вами соглашения?

—

Так он и придет к вам, чтобы подписать себе

смертный приговор! Что-то не очень верится.

— Не придет, я согласен. Если только речь не идет о

жизни и чести его жены.

Мозг Эндрю лихорадочно работал.

—

Продолжайте, — сказал он, стараясь выиграть

время.

—

Если Донован захочет сохранить жизнь и честь

жены, ему придется подписаться под копией нашего

документа.

—

После чего, — продолжил Эндрю, — эта копия

вместе со столом полетит вам в лицо. А впрочем, даже

если он его подпишет, сразу по возвращении он изложит

обстоятельства подписания бумаги королю, который

доверяет ему куда больше, чем всем вам вместе взятым.

—

У него не будет возможности отречься от

подписи!

—

Убийство?

392

—

Совершенно верно. Мы не настолько глупы,

чтобы отпускать Донована живым.

Эндрю с минуту ходил по комнате, затем повернулся

лицом к лордам.

—

Во-первых, он не подпишет бумаги. Он никогда

не свяжет свое имя с изменой. Во-вторых, его связь с

женой была отягощена ссорами и раздорами. Что

поделаешь, ведь для леди Мак-Леод это был брак по

принуждению. Кроме того, и это самое важное, он

может явиться сюда с целой армией.

—

И снова промах, — с ухмылкой заметил Дуглас.

— Мак-Адам уже получил маленькую записочку,

прочитав которую сразу же отправится сюда... один и

без оружия.

—

Кроме того, — добавил Флеминг, — я был при

дворе уже после того, как вам пришлось оттуда

ретироваться, и самым внимательным образом следил за

семейными отношениями Мак-Адамов; вопреки общему

мнению, я пришел к выводу, что супруги очень любят

друг друга.

Эндрю вздохнул. Ему требовалось время, чтобы все

обдумать, а самое главное — найти способ пробраться

к Энн. Он должен был доказать, что ни в чем не виноват

перед ней. В бесполезности беседы с Кэтрин Крейтон не

сомневался. Ему необходимо было найти способ

освободить сестер и в тоже время спасти Донована.

—

Что ж, пожалуй, вы правы. И как вы все это

предполагаете организовать?

—

Мы дадим ему возможность побеспокоиться, а

когда он начнет сходить с ума от тревоги за жену, к

нему в руки попадет наш документ. Если я все

393

правильно рассчитал, на рассвете Донован будет стоять

у ворот.

—

А женщины?

—

Их здесь подержат в одиночных камерах —

для большего страха. Полагаю, к рассвету следующего

дня они скажут все что угодно, лишь бы их пощадили,

— небрежно отозвался Флеминг.

Эндрю чуть не улыбнулся наивности лорда: при всей

своей хитрости и изворотливости, заговорщики ни на

гран не поняли характеров сестер Мак-Леод.

—

Обе леди привыкли к удобству, — продолжал

Флеминг. — Целые сутки в заключении, без воды и

хлеба, под строгим надзором — это сломает их, и они

сделают все, что мы от них потребуем.

—

А что дальше станет с ними?

— Они обе такие милашки, — сладко сказал

Флеминг. — В общем, не беспокойтесь о них. Когда

Донована отпоют и похоронят, когда кончится траур по

случаю смерти Мэгги и ее сестер, обе выйдут замуж —

за лорда Дугласа и меня. Они хорошего происхождения,

приближены к королю — чем не жены для нас?

Оказавшись в ближайшем окружении короля, мы

быстрее и успешнее сумеем осуществить наши с вами,

сэр Эндрю, планы.

Эндрю изобразил на лице улыбку, хотя зубы у него

были сжаты от ненависти. Ему всегда было тягостно

общество этих беспринципных политиканов, но сегодня

оно оказалось просто непереносимым. Одной мысли,

что Энн и Кэтрин могут пойти под венец с убийцами и

изменниками, достаточно было, чтобы он закипел

яростью. Но пока оставалось лишь улыбаться и

поздравлять их с успехом.

394

Энн и Кэтрин не получили возможности перекинуться

парой слов, приободрить или утешить друг друга. Их

увели и заперли в одиночные камеры.

Первые минуты обе они были просто оглушены. Само

по себе похищение было шоком, но то, что они увидели

в замке, выходило за пределы всякого воображения.

Кэтрин была вне себя; она видела, какое потрясение

испытала при виде Эндрю сестра, и готова была убить

того за подлость и обман. Но тут же она ощутила свою

полную беспомощность — состояние, совершенно ей

несвойственное.

Энн же испытывала иные чувства: ею овладело

странное спокойствие. Момент сомнения в Эндрю

минул так же быстро, как и пришел. Она любила этого

человека и до того, как сможет поговорить с ним,

воздерживалась делать далеко идущие выводы.

Время для пленниц тянулось невыносимо медленно.

Помимо вынужденного одиночества и ожидания

худшего, им, уставшим с дороги, не предложили ни

воды, ни пищи, а между тем голод и жажда давали знать

о себе все сильнее.

Эндрю с трудом переносил происходящее. Будь его

воля, он бы немедленно бросился к Энн, но приходилось

играть свою роль, не давая изменникам ни малейшего

повода для подозрений. Он знал, что пленниц не кормят

и не поят, и догадывался об истинных планах, которые

строили в их отношении Дуглас и Флеминг. Оставалось

ждать удобного момента, а время шло, приближалась

полночь.

Дуглас, Флеминг и Крейтон засиделись за поздним

ужином, и вино по случаю встречи лилось рекою.

395

Эндрю пришлось выпить и слегка захмелеть, но он

добился того, что к концу пиршества его собутыльники

лыка не вязали. Для победы над Донованом Мак-

Адамом нужен был острый ум, трезвость и

хладнокровие, а завтра утром оба благородных лорда

благодаря Эндрю едва ли смогут продемонстрировать

эти качества.

Убедившись, что Флеминг и Дуглас не в состоянии

самостоятельно подняться со стульев, Эндрю встал,

пошатываясь и изображая крайнюю степень опьянения.

—

Про-ошу прощения милорды, но голова идет

кругом. Пожалуй, я пойду и сосну, а то как бы не

пришлось мне встречать рассвет под столом. Утром я в

вашем распоряжении.

Дуглас, миловавшийся с молоденькой служанкой,

которая имела неосторожность слишком близко подойти

к нему с кувшином вина, засмеялся:

—

Отыщите себе постель помягче, друг мой.

Эндрю притворно улыбнулся, затем, выписывая

вензеля, добрел до двери и уцепился за ручку. Закрыв за

собой дверь, он быстрой и решительной походкой

направился через двор к камере, где, как он узнал,

находилась Энн. Ключ хранился у стражника,

наблюдавшего сразу за обеими камерами, которые

располагались друг напротив друга. Он сидел на

громоздком табурете, спиной прислонившись к

каменной стене, и дремал, когда перед ним появился

Эндрю, который вновь притворился пьяным, и стражник

с облегчением перевел дух; вид хватающегося за стены

англичанина вызвал у него подобие иронической

улыбки.

396

—

Изволили чуть перебрать, сэр, — с укоризной

сказал он.

—

Да... совсем чуть-чуть, — со смешком

откликнулся Эндрю и икнул. — Но я очень даже

вполне... Отопри-ка дверь. Я хочу навестить эту

милашку Энн Мак-Леод.

При виде сомнения на лице тюремщика Эндрю вновь

рассмеялся:

—

Все в порядке, лорд Дуглас все знает и дал

добро. Мы договорились, что будем пользоваться ею

поочередно; лорд Дуглас человек широкой души и

никогда не страдал жадностью. Маленькая проба товара

не пойдет во вред. Он еще успеет затащить ее в постель

и взять в жены, если она ему понравится. А на

сегодняшнюю ночь у него несколько иные планы, так

что мой коротенький визит не испортит ему настроения.

Он подмигнул стражнику.

—

Не тревожься, если услышишь шум. Сам

понимаешь, дело молодое, но за меня можно не

беспокоиться, я с ней управлюсь.

К облегчению Эндрю, солдат вынул ключ из кармана

и отпер дверь. Эндрю вошел внутрь и услышал сзади

звук опускаемой щеколды. Он постоял на месте,

привыкая к темноте, и поднял голову.

Энн словно застыла посреди камеры; они встретились

взглядами, и в комнате воцарилось тяжелое молчание.

Кэтрин пыталась рассуждать трезво, не давая воли

страху и прочим чувствам. Тюремщики отказались

поведать о своих планах, но она была достаточно умна,

чтобы понимать, что ждет впереди.

397

Если ее похитили, чтобы связать руки Доновану, то

впереди наверняка ждут новые сюрпризы. Самое

неприятное произойдет тогда, когда негодяи поймут,

что им не удастся использовать сестер в качестве

наживки.

У Кэтрин появилась масса времени, чтобы обдумать

свои проблемы, в том числе и супружеские.

Да, она любит мужа. Она может отрицать это перед

кем угодно, но не перед собой. Донован, с горестью

подумала она, сумел овладеть той частью ее души,

которая до сих пор никому не принадлежала. Но страсть

была единственным, что он соизволил ей дать, надежд

на будущую жизнь в любви не было и нет, и осознание

этого ранило молодую женщину до глубины души.

Что ее тюремщики станут делать, если Донован

откажется с ними торговаться? Что они предпримут,

когда станет ясно, что их попытки повлиять на короля

провалились? На что они вообще способны, если их

вовремя не остановить? То, что они предали короля и

страну англичанам, ясно из присутствия Эндрю. Но как

далеко они зашли в своей измене? И что они замыслили

в отношении Якова? Сердце Кэтрин отчаянно стучало.

Неужели они способны на все, вплоть до убийства?

Прекрасно

осознавая

безвыходность

своего

положения, Кэтрин, тем не менее, не могла смириться с

мыслью о возможности гибели Донована. Ей нелегко

далась ее любовь, но гораздо болезненнее для Кэтрин

было бы ее лишиться. Ей не раз приходилось оставаться

одной, но впервые в жизни она ощутила одиночество, и

вкус его оказался горек. Однако, как бы то ни было,

любовь к Доновану жила в самом дальнем, скрытом от

посторонних глаз уголке ее сердца, ибо признать

398

чувство, владевшее ею, означало капитуляцию — а это

для нее было труднее всего на свете.

Эндрю стоял, не шевелясь и не решаясь что-либо

сказать, ибо боялся, что неосторожное слово или

действие убедит Энн в том, что он действительно

предатель, причастный к ее похищению. Облизнув

пересохшие губы, он решился наконец прервать