– Я думала, что ты умер, – наконец проговорила она. – Все эти годы.

Митч крепче прижал ее к себе, впитывая пьянящий запах... запах, показавшийся ему незнакомым.

– Как видишь, я жив, – хрипло произнес он. – Я вернулся, и скоро мы с тобой поедем домой.

Что он скажет, в отчаянии подумала Эланна, когда узнает, что я не дождалась его? Она подняла голову, заглянула ему в глаза, и лицо ее исказилось от мучительной боли.

– Ох, Митч...

Он стирал пальцами влагу с ее щек, и слезы были такими горячими, будто долго закипали в глубине глаз.

– Шшш, – утешал он ее. – Все кончилось, Элли. Мы снова вместе. Навсегда.

Его слова вызвали новый поток слез. Собравшись с силами, Эланна осторожно отодвинулась от него. Выскользнув из его объятий, она тоскливо вздохнула и сказала:

– Ты еще не поздоровался с матерью, Митч.

Она отошла в сторону, провожаемая его недоуменным взглядом. Митч озадаченно нахмурился, но, решив, что эту маленькую шараду разгадает позже, повернулся к матери:

– Привет, мама. Не хочешь подойти и отшлепать своего блудного сына?

Второго приглашения не понадобилось. Отставив свой бокал, Элизабет кинулась к сыну и судорожно обняла его.

– Я всегда говорила, что от твоих выкрутасов преждевременно состарюсь.

Тон ее был шутливым, и лишь дрожащие в улыбке губы выдавали бурю, поднявшуюся в душе. Теплая волна нежности смыла осадок от необъяснимого поведения Элли, и Митч широко улыбнулся матери. На краткий миг в глазах затанцевали дьявольские искры, всегда очаровывавшие женщин от восьми до восьмидесяти лет.

– Не правда. Ты все такая же, первая красавица в Сан-Франциско.

– А ты все такой же сорванец.

– Ты разочарована?

– В тебе? Никогда. – Встав на цыпочки, она поцеловала его в щеку. – Мы скучали по тебе, Митчелл.

Прижав к себе мать на долгие умиротворяющие секунды, Митч поймал себя на том, что только сейчас, впервые за все три дня свободы, почувствовал облегчение.

– Не так сильно, как я скучал без вас, – с оттенком горечи пробормотал он.

Отпустив мать, Митч суетливо потер руки и разыграл безудержное веселье, пытаясь скрыть растущую озабоченность.

– Я заказал шампанское. – Он открыл холодильник под баром. – И икру. И для тебя, Элли, шотландского копченого лосося. – Сияя улыбкой, он поглядел на жену. Встретившись с ее ответной натянутой улыбкой, Митч понял, что инстинкт не обманул его. Определенно с ней что-то не так. Слишком она тихая. Слишком бледная.

– Один бокал, – согласилась Элизабет. – И потом я оставлю вас с Эланной одних.

Занятый открыванием шампанского, Митч не заметил панического взгляда жены.

Этажом выше Джонас метался по своему номеру, будто посаженный в клетку лев. Неужели только вчера он провел вечер в доме Элизабет, предвкушая, как проведет ночь со своей невестой? Неужели была эта ночь? Он мечтал о женитьбе и о счастливых, безмятежных годах, которые предстоят им с Эланной. И потом раздался этот проклятый телефонный звонок, и все планы полетели к черту, и вся жизнь перевернулась вверх тормашками. Как если бы он сел в поезд, а тот повез его в другую, неведомо какую сторону.

Джонас терпеть не мог, когда события не поддавались контролю. Конечно, он не принадлежал к тому типу людей, которые планируют всю свою жизнь, минуту за минутой, день за днем, год за годом. Опыт научил его, что в этом нет смысла.

Старший из шести детей и единственный сын, он в двенадцать лет потерял отца. За шесть месяцев до ухода на пенсию отец, полицейский в Сан-Франциско, был застрелен в Чинатауне во время разборки между двумя соперничающими бандами. Семья растила шестерых детей на жалованье патрульного полицейского, и, естественно, денег, чтобы делать сбережения, не оставалось. Мэри Харт, преподавательница музыки в средней школе, начала давать уроки игры на фортепиано по вечерам и в воскресенья. А Джонас заменил для своих пяти младших сестер отца. Он также взял на себя часть домашних забот и не только научился хорошо готовить, но и был единственным в квартале шестнадцатилетним парнем, который умел гладить рабочие халаты любого размера, кисейные блузки с ткаными горошинами и выходную одежду для воскресной школы.

Так как видавший виды дом Хартов постоянно нуждался в ремонте, Джонас научился все делать своими руками. В то время он собирался пойти работать на строительство. Но Мэри настояла, чтобы он поступил в колледж, как того хотел отец. Тогда он и решил, что найдет свое будущее в архитектуре.

Стипендия атлетической секции и грант от полицейской благотворительной ассоциации проторили ему дорогу в Калифорнийский университет в Беркли, где он играл защитником в футбольной команде. На первом же курсе его игра произвела такое впечатление, что им заинтересовались владельцы профессиональных клубов американского футбола. Но в последней встрече сезона он получил травму колена. И на этом его мечтам о карьере профессионального футболиста пришел конец.

Быстро перестроившись в своих жизненных планах, Джонас во время летней практики в одной из престижных фирм Сан-Франциско выиграл всеамериканский конкурс и после окончания университета занялся дизайном домов-башен. Вскоре он стал широко известен среди строителей небоскребов.

Примерно в это же время Мэри второй раз вышла замуж. Бенджамин Дуглас, богатый адвокат по финансовым делам, жил в Пасифик-Хейтс. С детства одержимый мечтой играть на рояле джазовую музыку, он стал трижды в неделю брать частные уроки. Хотя вскоре выяснилось, что полное отсутствие таланта исключает для него концертную сцену, Бенджамин продолжал бывать у Мэри Харт, просто они стали заниматься музыкой другого рода. Джонас не возражал против второго брака матери. Напротив, с радостью передал отцовские обязанности Бенджамину, который наслаждался своей новой ролью.

На шестом году службы в архитектурной фирме Джонас получил награду– приглашение стать партнером. А через восемь лет он уже считался своим человеком среди тузов строительного бизнеса. Его имя было хорошо известно в архитектурных кругах, его гонорары сравнялись с высокими гонорарами отчима, процветающего адвоката. «Уолл-стрит джорнэл» написала о нем как об одном из представителей нового и многообещающего поколения градостроителей.

Но существовала и оборотная сторона медали. Жизнь его замыкалась в рамках корпоративного круга. Все больше самоограничений, все однообразней интересы... Красивейшие города мира оставались лишь мечтой, характер трудоголика мешал ему в свободное время наслаждаться даже тем, что мог предложить Сан-Франциско.

Но что-то внутри в нем нашептывало, что он живет с шорами на глазах. Возможно, его стала одолевать мысль, что в течение многих лет он только работал и не знал ничего другого. Возможно, сказалось то, что у его сестры Джанис накануне двадцативосьмилетия нашли в груди опухоль. Хотя опухоль оказалась незлокачественной, к Джонасу пришло понимание, что жизнь порой не ждет, когда вы спохватитесь и начнете радоваться ей. Он решил, что нужны перемены.

Отказавшись от партнерства в фирме, он сдал в аренду свою роскошную квартиру-особняк, переехал в Сусалито и поселился на яхте. Кроме того, Джонас начал новый бизнес – реставрацию викторианских домов, построенных в Сан-Франциско в прошлом веке. Бизнес процветал и вместе с тем оставлял время для плавания, рыбалки и пеших походов. Он брался только за ту работу, которая интересовала его. За ту работу, которая давала уникальную возможность выразить себя. Его время принадлежало только ему, и вряд ли Джонас надевал костюм больше трех раз в году.

Так получилось, что именно новая работа дала ему возможность встретиться с Эланной, и Джонас считал это самым крупным своим выигрышем. Если бы он принадлежал к людям, которые верят в гадание на кофейной гуще и вообще в судьбу, он бы мог заподозрить, что их любовь с Эланной была предопределена на небесах...

Джонас смотрел в окно на непрестанно ливший дождь. В обычных обстоятельствах дождь даже радовал бы его. Сидел бы он себе на яхте, наслаждался стуком капель, запахом свежести, обновлением природы. Но сегодня обстоятельства не обычные. Обстоятельства такие, что впору сойти с ума. Женщина, которую он любит, женщина, на которой собирался жениться, сейчас этажом ниже воссоединяется со своим мужем.

Глава 5

Определенно что-то не в порядке. Митч был опытным репортером, нюхом чуял, когда от него пытаются что-то скрыть. И что бы ни мучило Элли, речь шла о чем-то действительно серьезном.

– Наконец мы одни, – нежно улыбнулся он, когда Элизабет и Хейнес ушли в свои комнаты.

Рассказать ему, настаивал тихий голос в глубине души. Рассказать раньше, чем накалится атмосфера. Эланна нервно потерла руки об юбку костюма.

– Если не возражаешь, я бы хотела немного освежиться, – проговорила она слабым, натянутым голосом. – День был такой беспокойный... я, наверно, ужасно выгляжу.

– Ты выглядишь очаровательно. – Митч поймал ее дрожавшую руку. Когда пальцы обвились вокруг запястья, он почувствовал, как трепещет у нее пульс. – Тебе идет черное. – Он провел свободной ладонью по лацканам жакета.

Шикарный костюм очень отличался от тех воздушных, пастельных красок платьев, которые, помнится, она любила раньше. Странным образом из-за этого жена показалась ему какой-то незнакомой. Смешно, упрекнул себя Митч, ведь он знал Элли еще маленькой девочкой. Черт, он даже помнит, как утешал ее, когда она вернулась от дантиста с пластинками для исправления зубов. Он уверял, что любой мальчик с воображением догадается, как поцеловать ее, несмотря на все конструкции.

– Я никогда не представлял тебя в черном, – искренне признался он. – Но ты сделала правильный выбор, этот цвет подходит к твоей коже и вызывает желание потрогать ее. – Костяшками пальцев он провел по ее щеке. – Попробовать на вкус. – Он наклонил голову, намерение его не оставляло сомнений. Эланна отступила на шаг. – Элли?..

Не в силах выдержать его взгляд, она отвела глаза.

– Мне и правда нужно освежиться, – натянутым голосом повторила она.

Если бы Митч так хорошо не знал свою жену, то мог бы подумать, что она напугана до смерти. Но это же нелепо. Так в чем дело?

К сожалению, начала сказываться нагрузка последних трех дней – Митч вдруг почувствовал себя слишком усталым, чтобы попытаться немедленно разрешить загадку. Стук в висках все больше напоминал работу отбойного молота, а спазмы в желудке, заставившие его пожалеть о выпитом пиве, – боксерские удары.

– Только недолго. – Хриплый от страсти голос потребовал некоторого усилия. И хотя в сердце его горело желание, предательское тело проявляло постыдную слабость. – Потому что нам, любимая, многое предстоит.

Чувствуя себя страусом, прячущим голову в песок, Эланна скрылась в ванной. Привалившись спиной к запертой двери, она крепко сжала веки, словно пытаясь укрыться от вопроса, который увидела в глубине его усталых, но все таких же ярких голубых глаз.

– О Боже, – в отчаянии прошептала она, – что мне делать? – Глубоко вздохнув, она сполоснула лицо, подкрасилась и провела щеткой по волосам. – Улыбайся, – приказала она своему отражению в зеркале. – Предполагается, что сегодня счастливейший день в твоей жизни.

Счастье... Ей полагалось быть на седьмом небе от счастья. В самом деле, свершилось чудо – после стольких лет плена Митч вернулся живым и почти что здоровым. Воскрес, можно сказать, из мертвых... Ну почему он не вернулся раньше? Почему именно теперь, когда в ее жизнь вошел Джонас Харт и открыл двери, которые она считала запертыми навсегда? Случилось непоправимое – она успела влюбиться в другого.

Проведя рукой по волосам и расправив плечи, Эланна еще раз глубоко вздохнула и вышла из ванной.

Митч стоял у окна и глядел на Коннекгикут-авеню. Ей представилась возможность незаметно рассмотреть его, хотя бы со спины. Да, он сильно похудел. Но не был таким уж истощенным, как следовало ожидать после всего того, что ему пришлось пережить. Седые волосы казались лохматыми, но все-таки подстриженными, хотя давно и плохо. Безжалостное время, конечно, поработало над его внешностью, но чувствовалось, что перемены больше всего связаны с жизнью в диких условиях. Шутка ли – человек вернулся с того света. Но было в нем и еще что-то, говорившее ей гораздо больше.

Его поза... Спина сгорблена, голова опущена. У Эланны сжалось сердце. Он выглядел непривычно потерянным. Эланна всегда видела мужа в высшей степени уверенным в себе, державшим под контролем не только себя, но и внешние обстоятельства. Митч был одной из тех редких личностей – и это всегда ее в нем восхищало, – которых можно забросить в любую точку мира, в абсолютный хаос, и всюду они будут создавать вокруг себя царство высшей надежности и порядка. Именно это качество послужило топливом для его стремительного взлета к вершинам трудной профессии, построенной на жестком соревновании.