Она развязала ленты шляпки.

– Я пришел, чтобы отвести тебя в Тауэр, – сказал он. – Очень славное платье, Присс. Новое?

– Нет, – покачала она головой. – Оно у меня уже давно и, боюсь, выглядит постыдно старомодным.

– Я ничего в моде не понимаю, – сказал-он. – Мода служит только для того, чтобы заставить дам делать покупки, если хочешь знать мое мнение. Да и джентльменов тоже, если на то пошло. Но я понимаю, что оно тебе идет, Присс.

– Благодарю, – отозвалась она. – В Тауэр, Джеральд? Мы посмотрим оружейную, доспехи и темницу?

– О, никаких особых трудностей. Ничего, что тяготило бы женскую головку. Я подумал, что тебе понравится смотреть на животных. Как я слышал, слон пользуется большой популярностью.

Она уже снова завязывала ленты шляпки.

– Я предпочла бы посмотреть доспехи. И оружие, если ты не возражаешь, – сказала она.

– А не зверинец, Присс? – переспросил он. – Я слышал, что там есть и птицы.

– Нет, с твоего позволения, Джеральд, – ответила она, – мне бы не хотелось. Мне невыносимо думать о животных, которых держат в неволе. Я считаю, что они должны жить в лесах, а птицы – парить в небе.

– Но тогда никто не сможет рассмотреть их вблизи, – рассмеялся он.

– Мы смогли бы видеть их на картинках и в воображении. И потом, разве это правильно – лишать свободы какое-то существо только ради наших прихотей?

Он пожал плечами:

– Ну что ж, пусть будет старинное оружие и все такое. Я только надеюсь, что тебе не будет невыносимо скучно, Присс. А как насчет драгоценностей Короны?

– Было бы чудесно их увидеть, – ответила она улыбаясь. – Ты правда меня туда возьмешь, Джеральд? Как ты добр!

– Ну, – отозвался он, – я ведь должен тебя куда-то водить, правда, Присс? А всю прошлую неделю я был занят.

«Занят тем, что сходил с ума от одиночества и скуки», – признался он себе мысленно.

Присс рассматривала все оружейные раритеты внимательнейшим образом. Сам он невероятно скучал бы, если бы не получал удовольствия наблюдая за ее сосредоточенностью, и не восхищался ее голубым муслиновым платьем, которое никоим образом не мог признать старомодным. Он ощутил прилив гордости, когда какой-то немолодой джентльмен взглянул на нее один раз – и тут же снова вернулся к ней взглядом, чтобы рассмотреть получше.

– Ох! – вздохнула она с удовольствием, когда они наконец отправились смотреть драгоценности Короны. – Столько истории, Джеральд! Нас окружает такое богатое наследие!

– Тебя это так не завораживало бы, Присс, – ответил он, продевая ее руку в свою, – если бы тебе приходилось читать бесконечные исторические трактаты и сидеть на уроках истории, как это заставляли делать меня.

Она улыбнулась:

– Может, и нет. Наверное, порой хорошо быть женщиной, не имеющей представления о скучных мужских занятиях.

– Поверь мне, – сказал он, похлопав ее по руке, – это таки есть. Как только мы здесь закончим, я поведу тебя есть мороженое.

– Правда? – откликнулась она. – Какой у меня получается чудесный день, Джеральд!

Везя ее обратно в своей двуколке, он вспомнил прошлый вечер. Он обошелся с ней как со шлюхой, какой она была у Кит, а не с любовницей, которую он взял на содержание. Все дело было в том, что он пытался разрушить свою растущую зависимость от нее, которую все сильнее ощущал в эти последние недели.

Но это не принесло ему удовлетворения. Он ушел от нее и долго бродил бесцельно по улицам, прежде чем вернуться домой. Там он лег и полночи провел без сна. С тем же успехом он мог бы остаться у нее, чего ему и хотелось.

Близился вечер. Ему следовало готовиться к балу. Он высадит Присс у ее дверей, а сам поедет дальше.

– Благодарю тебя за чудесный день, Джеральд, – сказала она с сияющей улыбкой, когда он помог ей спуститься на землю.

Она была такой изящной и миниатюрной! Его пальцы почти смыкались на ее талии. А весила она не больше перышка. Высокое поле ее шляпки едва доходило до его глаз.

– Ты зайдешь? – спросила она. – Я велю подать в гостиную чай.

– Я думал вовсе не о чае, Присс.

– Все будет так, как ты пожелаешь, – сказала она, поднимаясь впереди него по лестнице.

Он залюбовался женственным покачиванием ее бедер.

Несколько часов спустя, лежа в постели, он вдруг задумался, получает ли Присс хоть какое-то удовольствие, занимаясь с ним любовью. Она всегда лежала так неподвижно, не позволяя себе никаких движений или звуков. Он гтриподнялся на локтях и заглянул ей в лицо.

Ему показалось, что он увидел в ее глазах какую-то мечтательность, но не был уверен в том, что правильно понял их выражение. Но если она и была, то моментально сменилась улыбкой – той, что словно исходила из самой глубины ее души.

Он наблюдал за Присс, продолжая двигаться, глубоко погружаясь в нее. Она заметила его взгляд, и ее улыбка чуть поблекла.

– Джеральд, – шепотом спросила она, – я не доставляю тебе удовольствия?

– Ты доставляешь мне большое удовольствие. Ты всегда это делаешь, Присс. Ты хорошая девушка.

Он продолжал наблюдать за ней, когда она закрыла глаза. Спустя какое-то время она прикусила губу, и он понял, что его взгляд смутил ее. Он уткнулся лицом в ее кудри и продолжил свое размеренное, неспешное движение.

И впервые он задумался о ее прошлой жизни, той, которую она вела, прежде чем стать шлюхой, и о тех обстоятельствах, которые привели ее – добровольно или насильно – к занятию этой профессией.

Он подумал, что ему не следовало заходить с ней в дом. День прошел очень приятно. Ему не следовало ложиться к ней в постель, когда он был ею так доволен и испытывал к ней такую симпатию. Он не хотел, чтобы она становилась для него личностью.

Присс.

Просто его содержанка, а не личность.

Он подсунул под нее ладони, удерживая в одном положении, и быстро достиг оргазма.

С Присс у него было просто совокупление. Для него – совокупление, для нее – работа.

Он почувствовал, что она ногой освобождает одеяло, как она это делала всегда. Одеяло и ее руки тепло обхватили его плечи. Он утонул лицом в ее мягких ароматных волосах и позволил себе погрузиться в сон.

Глава 6

Жизнь приобрела размеренность, которая Присцилле представлялась весьма приятной. У нее было немало времени, которым она могла распоряжаться по собственному усмотрению, и она каждую минуту чем-то занималась. Дни всегда казались ей чересчур короткими. Она больше не сочиняла коротких рассказов и начала писать настоящую книгу. И так увлеклась своими персонажами и так погрузилась в их чувства, что часы летели как минуты.

Джеральд приходил к ней часто: иногда каждый день в течение недели, иногда – с перерывами в несколько дней между его светскими визитами. Она приучилась ожидать его ежедневно, но не жить только ради его посещений. Она научилась ценить его общество и физические контакты с ним по достоинству, не слишком увлекаясь фантазиями, будто он – ее возлюбленный, хотя эта иллюзия всегда оставалась с ней и жила где-то глубоко в ее душе.

Часто он задерживался дольше, чем было нужно для простого соития и короткого отдыха после него. Иногда он приходил вечером и оставался на всю ночь, и она стала мечтать о таких ночах и наслаждаться ими, не позволяя себе на них рассчитывать.

Он больше ни разу не приходил к ней пьяным, хотя порой и появлялся после полуночи, раздраженный пребыванием на каком-то светском приеме, куда ему вовсе не хотелось идти. Однажды он пришел к ней с покрасневшим носом, слезящимися глазами и лихорадочно горящими щеками.

– Я не смогу свозить тебя в Ричмонд, как обещал, Присс, – объявил он от дверей гостиной, отстраняясь от ее приветственно протянутых рук. Голос у него был гнусавым и прерывистым. – Я ужасно простужен. Как-нибудь в другой раз. Я еду домой, в постель.

– Джеральд, – сказала она, глядя, как он сутулится и дрожит, – здесь же есть кровать! А у тебя жар, бедненький ты мой. Иди и ложись, и позволь мне за тобой поухаживать.

– Я не хочу, чтобы ты заразилась, Присс, – возразил он. – Не подходи ко мне. Я приду к тебе достаточно скоро. Может, даже послезавтра. К этому дню мне уже должно полегчать.

– Ты приехал на двуколке? – спросила она. – Я попрошу Прендергаста, чтобы он отправил ее обратно. Проходи и ложись, Джеральд. – Она подхватила его под руку и повела в спальню. Он не сопротивлялся. – Я схожу на кухню и принесу миску с горячей водой, чтобы ты подышал паром. Тогда у тебя нос прочистится и ты снова сможешь дышать. А пока ты это делаешь, я разведу для тебя порошок, который поможет тебе заснуть. Давай, я помогу тебе снять сапоги.

Она надавила ему на плечи, усаживая на кровать.

– Я не хочу создавать тебе лишние затруднения, Присс, – сказал он.

Она поставила один его сапог на пол и взялась за другой. Присев у его ног, она подняла голову и улыбнулась.

– Ты никогда не создаешь мне затруднений, Джеральд, – заверила она его. – Мне будет приятно тебе помочь. Если бы ты был дома один, я бы только тревожилась.

Он не говорил ей, что не женат или что с ним не живут какие-нибудь родственники. Присс сама так решила, потому что он много раз оставался у нее на ночь, нисколько не беспокоясь о том, что кто-то может его хватиться. Она предполагала, что он живет в холостяцкой квартире с одним только камердинером.

Он шмыгнул носом.

– Проклятый нос! – пожаловался он. – Как бы мне хотелось его отрезать!

– Ты выглядел бы нелепо, – сказала она, легко прикасаясь к его щеке ладонью, и поднялась. – Я вернусь через несколько минут, Джеральд, и тогда смогу тебе помочь. Ты сам не заметишь, как согреешься и заснешь.

Он задержался у нее на два дня, и эти два дня стали для Присциллы сущим раем. Она почти не выходила из комнаты, в которой он лежал. Он разрешил ей хлопотать над ним, обнимать его и утешать, словно он был маленьким ребенком.

– Ты очень добрая, Присс, – сказал он, быстро обняв ее на прощание. – Я совершенно здоров.

– Ну еще бы! – улыбнулась она. – Ты был идеальным пациентом, Джеральд.

Она подхватила от него болезнь и сражалась с недомоганием у себя в спальне второго этажа, так что к тому времени, когдаДжеральдсновакней пришел, она уже вылечилась с помощью Мод.

Как-то утром он приехал, чтобы отвезти ее к модистке на Оксфорд-стрит и купить соломенную шляпку вместо ее старой, которая безнадежно испортилась, когда она попала под ливень. А потом он зашел с ней к ювелиру, чтобы купить браслет с бриллиантами и изумрудами.

– Но, Джеральд, – запротестовала она, – тебе не нужно покупать мне подарки! Ты меня полностью обеспечиваешь!

– Подарок – это просто подарок, Присс, – ответил он. – Это не плата за что-то. Я хочу, чтобы он у тебя был, вот и все. Мне нравится видеть на тебе красивые вещи.

Браслет был очень красивый. Он напомнил ей тот, который она получила от отца, когда ей исполнилось восемнадцать: тот браслет на всякий случай был положен в сейф с отцовскими ценностями, и она не смогла получить его обратно после смерти отца и Бродерика. В последний раз она видела его на руке жены кузена Освальда.

– Неужели ты плачешь, Присс? – изумленно спросил Джеральд.

– Да, плачу! – сказала она, рассмеявшись и решительно смахивая слезы со щек. – Он такой красивый, Джеральд! Благодарю тебя!

– Ну, – проговорил он с явным смущением, – по-моему, тебе в жизни нужно иметь хоть одну ценную вещь, Присс.

Он сунул руку в карман и вручил ей свой носовой платок.

Как-то вечером он взял ее в Воксхолл-Гарденз, и она танцевала под звездами и разноцветными фонариками, ела ветчину и землянику и пила вино, любовалась фейерверком и прогуливалась по главной аллее под руку с Джеральдом.

Она решила, что было бы лучше, если бы они не были частью компании, в которую входили трое знакомых Джеральда и содержанка одного из них. Молодой джентльмен без пары рассматривал дам поблизости от них и открыто комментировал их физические данные, не считаясь с чувствами двух женщин. А вторая женщина находила все забавным и не переставая хихикала.

Но Присцилла не позволила, чтобы это общество испортило ей вечер. Джеральд в основном ограждал ее от остальных. И она напомнила себе, что она такая же содержанка, как и вторая девица, так что ей не следует ожидать, что другие джентльмены будут обращаться с ней так же почтительно, как положено вести себя с леди.

Заведенный порядок ее жизни был по большей части благополучным, но со временем она стала испытывать легкое отчаяние. Светский сезон подходил к концу, начиналось лето. Джеральд не раз говорил ей, что лето он всегда проводит в деревне, в своем поместье Брукхерст. И этим летом он собирался поступить так же.

Лето обещало быть долгим и одиноким. И существовал вполне реальный шанс, что за те месяцы, которые Джеральд проведет вдали от нее, он решит, что она ему больше не нужна. Возможно, он уедет из Лондона – и она уже больше никогда его не увидит.