тащить в постель, а просто увидеть, - как она идет, чуть опустив

голову, завесив лицо своими апельсиновыми волосами... Идет к нему, ставя ноги ровно, след в след, - она сказала, что так ходят манекенщицы. Наплевать ему, как они там ходят. Ему нужна Вера.

Половина первого он позвонил к ней на работу и тот же женский голос сообщил, что она приехала, но ушла к руководству... Митя отел было повесить трубку, но потом решил, что - это глупо. И опросил "милую девушку" передать Вере, чтобы она обязательно позвонила Вадиму.

Он нарочно назвал это имя, Митя" - звучит по-детски.

Минут через пять прозвонил звонок и он кинулся к телефону. Но в трубке зазвучал вальяжный мужской незнакомый голос, который сообщил, что Вадим Александрович должен через час быть в МИДе, у Георгия Герогиевича...

Митя сказал: хорошо, а повесив трубку, почувствовал себя настолько не "хорошо", что пришлось выпить еще рюмку и заесть чаем, - ведь ему уже надо собираться.

Он сделал все, что мог, чтобы довольно-таки помятая физиономия стала более-менее приличной: эта гундосая жаба Жорик все высмотрит! Что ему надо? Накликал сам себе своей брехаловкой!.. Идиот!

А Вера не звонила. Теперь опять пойдет неразбериха и, не дай Бог, Нэля сегодня развопится, чтобы он немедленно вылетал в Киев! Скажет - болен, помирает, нарыв на носу...

Но сам понимал, что это все чушь и если Нэля устроит скандал, то он как милашка полетит завтра в ненавистный Киев!..

Вера не звонила. Ему осталось надеть туфли, махнуть их щеткой и... уходить. Все сделано. Открыть дверь, выйти. закрыть ее...

Телефон молчал. Позвонить снова той девице и перенести?..

... А-а, пусть идет, как идет... подумал он, как думал всегда, когда наступали вот такие

минуты, - то ли решений, то ли слома-перелома... И поехал в МИД.

Приехал домой довольно поздно, в полном недоумении и раздрызге. Раздрызг был по поводу того, что ему нужно вылетать в Нью-Йорк через три дня... Вот так. А недоумение: зачем он понадобился жабе-Жорику?

Тот встретил его так, будто сам Митя напросился к нему на прием и во время разговора, - если это можно было назвать разговором! - Г.Г. валяя во рту слова и еле выжимая их из себя, говорил что-то о перемещениях... Об испанском языке, который Митя не очень хорошо знает ( Митя и не должен его знать! У него два - английский и французский, а испанский и итальянский он, фактически, учил по собственному желанию - ходил на факультатив), а обязан знать прекрасно, что-то о стажировке в Южной Америке... и закончил, совсем уже видно притомившись с Митей и все больше не уважая его, так: ну, идите, вам все скажет Виктор Венедиктович, - имя и отчество Г.Г. уже проглотил и получилось: Вх..тр Веньдхт...ч.

Но это ладно, он все узнает у В.В., но - через три дня??! Что делать?

Нужно вызывать Нэлю. Срочно устраивать Митю с кем-то... Бред! Как он смог понять у этого еще больше офигевшего Г.Г., - семья может прибыть попозже если...

Что "если" Митя не разобрал, но уяснил, что должен кровь из носу лететь через три дня - с семьей или без нее.

Вообще ему показалось, что Жаба вызвала его не столько, чтобы сказать об отъезде, - это могли сделать люди из канцелярии, - сколько осмотреть Митю своими заплывшими полузакрытыми, но опасноострыми, как лезвие бритвы, - глазами. Он что-то хотел уяснить для себя и потому вызвал Митю.

Наверное, в письме В.В. тестю, - что-то такое о нем... Но не самое худшее?.. - Иначе его бы не посылали снова туда же, да еще срочно, и как мог понять Митя, - снова на три года...

Первое, что он должен сделать, - разыскать Веру. Он посмотрел на часы - половина шестого, она могла и уйти уже... Значит мчаться туда - не имеет смысла. Он бросился к телефону.

Там очень долго не походили и наконец! - Митя даже вздрогнул от вериного - А-але-е? - Вера, счастье мое, Вера! Это я. - Сказал он, задыхаясь как от быстрого бега.

Она помолчала и спросила: Митя? - Будто не поверила.

- Вера, - сказал тогда он враз осевшим уставшим голосом, - я вправду умру, если ты сейчас же не приедешь ко мне. Умоляю тебя. Прости мне все прегрешения, прошу тебя!..

- Хорошо, - просто сказала она, - я приеду, но не сейчас. Часа через два. У нас совещание. Она говорила неправду - ей нужно было переодеться, причепуриться, и тогда показываться Мите, на которого она и злилась и в которого была безнадежно влюблена. Она уже понимала его натуру, - знала, что его не удержишь, - он выскользнет как угорь, и можно биться головой об стену - не приплывет. Если только захочет сам, - только когда сам.

Она пришла через три часа с четвертью. За это время Митя решил: она никогда не придет, она его бросила, разлюбила, влюбилась в кого-то другого... Потом другое: он ее бросит, наплюет на нее, вообще - не любит... Ну и разные другие варианты...Но когда уже стало подваливать к трем часам, он вдруг подумал о Нэле и понял, что надо звонить: и время пройдет быстрее, и НАДО... сожалению.

Как назло подошел тесть, который сразу же заявил, - ну, когда появишься, граф, твое высочество? Или поезд отдельный прислать? Митя не стал даже злиться и как-то отвечать, он просто сказал, что был сегодня у Г.Г. и его через три дня отправляют...

- Ну-у?.. - Удивился тесть с какой-то даже уважительностью в голосе, у меня же письмо от В.В. твоего... Там много интересного, - может прилетишь на полдня? - Поговорить бы надо...

- Да вы что, Трофим Глебович, я тут еле успею!.. Еще завтра в МИД идти, да хоть собраться как-то, ведь я не думал...

- Нэльке наверно, надо будет следом катить, не успеет она. А Митеньку мы у себя оставим. Когда я уеду, с ним бабка будет... Ну, даю Нэлю. Счастливо тебе, - с каким-то значением сказал тесть. Подошла Нэля, недовольным голосом спросила ( тесть что-то ей успел сказать): Ну, что там опять у тебя?

- Не у меня, дорогая моя, а у них! - Раздражился Митя. Что она от него еще хочет? - Я не смогу...

И он изложил ей в несколько устрашающем виде свои дела и приказ из МИДа.

Она расстроилась, и заявила, что завтра же вылетит в Москву, его, дурака, собрать же надо!

- Не надо меня собирать! Что я, маленький? - Чуть не завопил он. Нэля была непреклонна: прилечу. И не возражай, зря. Завтра я

дома. И повесила трубку.

Митя трясся от всех событий, свалившихся ему на голову. Вот незадача!

А если Вера сегодня не придет? Как ему быть завтра?.. Надо узнать в справочной, когда первый рейс из Киева, - эта дура может и в шесть вылететь. Первый рейс оказался в десять с минутами.

Он схватился за голову: он даже не предложил встретить ее с Фишкой! Это неприлично. Он снова позвонил и сказал, что встретит ее, но Нэля почему-то заупрямилась и отказалась, объяснив, что она - налегке.

... Почему? удивился Митя и подумал, а вдруг она вылетит ночным

рейсом?.. Такие тоже есть. В справочной ответили, что да, есть

ночной рейс - в двенадцать ноль-ноль. Вот и все. Если сейчас

придет Вера им надо сматываться, а ему явиться домой не позже

половины первого...

... А наплевать! вдруг решил он, как всегда: чему быть - тому не

миновать. И все, что ни делается, - к лучшему. Нэля узнает о Вере и тогда он бросит все эти дурацкие дипигры и уйдет с Верой...

И тут же вспомнил: Нэля - беременна. И это окатило его холодным душем.

Он позвонит в Киев в половине двенадцатого и попросит прочесть ему письмо В.В. или еще что-нибудь! Все просто как мячик. Он - болван, конечно, но все-таки не в последней стадии. И Митя зарадовался, что сегодня все довольно ловко устроилось.

Тут и пришла Вера. Она стояла перед дверью в своем сереньком тоненьком платьице, с заколотыми на маковке оранжевыми волосами и улыбалась.

- Вера-а, - выдохнул Митя, втащил ее в холл, захлопнул дверь и произошло то, что почти произошло в их вторую встречу. Только сейчас он овладел ею сходу, а она не сопротивлялась, Как умела, помогала ему, выдвинувшись вперед, упираясь головой в плащи и шубы. Митя был безумен.

Он успевал шептать ей слова любви и страсти, целовать ее, сжимать то ее груди, то руки, то бедра, и трахать, трахать, трахать, как будто он не видел женщин по крайней мере год. И она отвечала на его безумства.

Когда все кончилось, она сползла по плащам на пол, а он прислонился к двери, еще не придя в себя.

Такой вспышки Митя от себя не ожидал. Да, он себя знал, но это было на грани истинного безумия.

Они кое-как привели себя в порядок: она опустила задранное до шеи платье, трясущимися руками подобрала развалившиеся волосы, а он задраил молнию на шикарных свои вельветовых брюках от костюма, которые теперь находились в плачевном состоянии. И оба враз посмотрели друг на друга и рассмеялись: а потом обнялись и поцеловались нежно и признательно.

- Здравствуйте, хулиган,- сказала Вера, - никогда не думала, что будущие послы - так невоспитаны.

- Здравствуйте, дорогая жертва насилия, - ответил Митя, улыбаясь,

- простите меня за столь печальное происшествие, можете подавать в суд - я признаю вину, но меня простят. Присяжные будут плакать и кричать: не виновен. Он совершил это из великой любви...

Они не стали ни есть, ни пить, а улеглись в постель и занимались подобным весь вечер. Только в первом часу Митя посмотрел на часы и вспомнил, что надо звонить Нэле... И застонал.

Вера откликнулась: что с тобой?

- Ничего, радость моя, я вспомнил, что должен позвонить...

- Туда? - Спросила она.

Он кивнул.

- Звони, я пойду в душ, - и она легко вскочила с постели. Обна

женная, с прекрасной фигурой Венеры, белой кожей, и рыжими воло

сами - она вызвала в нем еще желание, но он остановил себя. Зво

нить! Беременной жене. Это последнее обстоятельство вдруг по

вергло его в мистический ужас.

Он позвонил, подскочила к телефону заспанная теща и зашипела, что они все спят, а Нэличка улетает с утра. Теще можно было верить, - она была такая дура, что даже врать не умела.

Вера вошла в комнату и сразу же заметила, что у него не тот вид. Что-то схмурило брови, потухли глаза, только что сверкавшие как топазы...

- Все-таки с тобой что-то творится... - сказала она, садясь на постель.

- Вера, - прошептал он, - голоса не было, - я должен тебе сказать...

И увидел, как сошли все краски с ее лица и она смотрит на него обреченными глазами коровы, курицы, овцы, которых вот сейчас... Топор уже на готове.

Он подумал было, что не стоит говорить... НО? Что делать? Отбыть опять тайно? На три года? Писать письма? И можно ли писать... Сказать завтра? Когда? Утром? И отправить на работу? Нет, именно сейчас.

- Верочка (вдруг так назвалось), я обязан тебе сказать, что ( он не смотрел на нее. Что она думает сейчас?.. А она думала, что он скажет ей, что они должны расстаться навеки..) я через два дня должен лететь в Америку. Таков приказ, который я получил сегодня. Я не хотел сразу говорить тебе - мне вообще не хочется говорить... - И добавил, чтобы как-то что-то непоправимое - поправить: я уезжаю один. Завтра сюда прибудет жена. Она меня будет собирать, как она говорит. Я пытался...

Вера дальнейшее уже не слышала. Она находилась в смятении. Конечно, она знала, что Митя должен уехать, и он сам говорил, но

она так понимала, что произойдет это нескоро, потому что у него

первый отпуск...

То есть, о том, что он исчезнет из ее жизни она не думала вплотную, так, мимолетом мелькало, - нескоро,- и это "нескоро" приводило к какой-то совершенно беспочвенной идее, что вроде бы все это так далеко, что почти никогда. И еще какие-то завиральные мысли бродили в ней: Митя разводится с женой, остается в Союзе...

А оказалось, к примеру, что у него дочь от другой женщины, что он улетает через три дня ( а может и нет?..), что с женой у него хорошие отношения, вон она прилетает из Киева, чтобы проводить его...

Короче, если резюмировать: Вере нет места в митиной жизни. Так, влезла случайно, со своей любовью, - кто не откликнется на такое? Особенно Митя, такой эмоциональный и сексуально заряженный. Надо уходить, убегать, отвыкать. Придумала себе кумира! Надо было еще тогда забыть о его существовании! Так нет же! Гордилась идиотской верностью, как медалью на груди! Никому не давала... Верна, дескать, вечно. Кому? Женатому мужику, да еще и с любовницами! Вера заподозрила вдруг, что Риточка - не единственная женщина, кроме нее и его жены...

Обе они - дуры, которыми он вертит, как хочет.

Вера неловко, спиной к Мите сползла с постели: странно, она перестала его стесняться, но когда у нее возникали подозрения