Они сели пить чай с тортом, который принесла Кира, и сначала разговор вертелся вокруг Митечки, - какой он милый и разумный, о детях вообще, тут же Кира посетовала, что никогда не имела детей и ей казалось, - никогда их не захочет, но вот подходит старость и она вдруг поняла, что дети необходимы, без них - жизнь пуста...

Кира даже взгрустнула, но быстро оправилась и весело сообщила: вот уж кто детей делать умеет, так это мой любимый племянник Митя! Нэля беременна третьим! И ждут девочку, а я уверена, что опять будет мальчик! Такой он, Митька, - делает только мальчиков. Но им конечно, я ничего не сказала, чтобы не расстраивать.

Она увидела, как сверкнули глаза у Веры и она залилась краской, а через минуту, как бы что-то вспомнив, сказала, что ей надо еще написать страничку для завтрашнего эфира, а она совсем забыла об этом.

Леля не стала ее уговаривать, - работа! Эфир же!

Кира посожалела, что они так мало пообщались, что ей хотелось кое о чем узнать о телевидении от знатока...

Вера, мило улыбнувшись, - она уже пришла в себя, краска сошла со щек и они побледнели до белизны, успокоила: не в последний раз видимся!

Она стала собирать Митечку, который возмущался, что его уводят от мамы Лели а он не хочет!

Началась небольшая разборушка, на которую Кира смотрела с истинным наслаждением.

Но наконец Вера с сынишкой ушли.

Подруги остались одни.

Леля укоризненно посмотрела на Киру и сказала: Кира, ну зачем ты так? Неужели ты не могла сказать это мне, а я бы нашла момент и форму, как об этом сообщить, а может - и не сообщать... Кира ждала такого, - ответ у нее был заготовлен.

- Ангел мой белокрылый, Леля! Ты вечно хочешь, чтобы и овцы были целы и волки - сыты... Так не бывает, ангел мой. Твоя мягкотелость и желание все и всех примирить приводят к почти трагедийным ситуациям. Лучше Вере все знать, пока Митечка маленький, и точно определиться в отношении Митьки. Ей рассчитывать не на что. И не надо надеяться и слушать твои бредни. Я примерно предполагаю, что ты несешь. Да, я - человек грубый, резкий и прямой. Но считаю, что это лучше, чем амебное желе - переливается туда-сюда... Хорошо, что она узнала о Митьке сейчас, пока молода и привлекательна, а ребенок - несмышленыш. А ты тянула бы осла за хвост еще годы... Хочешь, - осуждай! А вот я тебя осуждаю за всякие сокрытия, умолчания, экивоки... В конечном счете, - предательство. Я сказала все. Возражай.

У Лели возражений не нашлось. Вернее, они туманной грядой бродили в ней, но высказать их сразу стройно и уверенно Леля бы не смогла. И потому она молчала.

Кира удалилась победительницей.

Пока Кира сделала главное - Митьку эта Вера возненавидит, если она нормальная женщина. А она - явно нормальная.

Вера стрелой мчалась с Митечкой домой, который всю дорогу подхныкивал, - зачем мама Вера увела его от мамы Лели...

Она не отвечала, а про себя думала, так тебе, дуре, и надо! Скинула мальчишечку на руки чужой в сущности женщине, теперь - получайте, что желали!

Дома она быстро молча выкупала Митечку, который уже и слезы пускал от ее молчаливой, срывка, бурной деятельности.

Напоила молоком и уложила в постель, заставив себя посидеть минут пять у постельки, напевая, наговаривая какую-то ерунду из отрывков стихов и песен.

Наконец, Митечка в слезах обиды заснул, а она пошла на кухню, налила холодного кофе, села за стол и уставилась в стену. Глаза ее горели ненавистью: к себе, Мите, Лельке, этой отвратной Кире

- мужику в юбке, с чисто бабьей хитростью. А Митя каков? Хорошо она вляпалась со своей первой "Вечной любовью"! Герой исключительный! Делает детей всем подряд. И она в этом же ряду.

И вдруг впервые Вера подумала о том, что зря убежала тогда от доктора и не сделала аборт. Сейчас ей было бы уже давно на все плевать! И никакая Кира ее бы не достала, не увидела даже!

Она курила, пила кофе и думала, что она враз возненавидела Митю и все с ним связанное. Правда, где-то в самой глуби пронес

лось легкое дуновение, воспоминание, короткое, но яркое как предутренний сон - дни их любви и ощущение огромного, почти мистического счастья!

Но она это подавила и воспоминание ушло как дым, - осталась тяжкая как металлическая чушка, - ненависть.

Вере захотелось мстить. Как? Как-то очень изощренно, злобно, больно. И в конце (чего?..) сказать: да! Это сделала я! За то и то, за ту и ту, и за твою жену тоже.

Вера вдруг подумала, что та-то обманута так, как никто из его любовниц!

Она вспомнила давнее о его жене впечатление: маленькая, хорошенькая черноволосая девочка с надменным личиком.

Какая она сейчас? Да, наплевать тебе, дуре, на то, какая она! Она обманутая, но рядом с ним, его жена, рожает ему офици

альных детей и живет в Америке... Вере наплевать на Америку! Вот если бы она смогла стать митиной женой... Но этому не бывать никогда. Да и не хочет она быть на месте его униженной жены!

И снова волна холодной ненависти захлестнула ее как болезнь. Она даже испугалась ее силе и быстро приняла транквилизатор

нельзя так распускаться. И еще: пореже отдавать Митечку Леле. Надо уже заниматься сыном.

Анатолий развелся с Ритой официально. Сказал, что, мол, невозможно жить с аморальной женщиной, доказательств у него - хватит!

Стал он похаживать в Большую Контору. Там зачастую встречался со знакомыми парнями, которые также как и он захаживали

туда и понюхивали, что к чему... Собирались компаниями в ДЖ, обсуждали свои дела - кто-то куда-то устраивался, кого-то, наконец, засылали далеко, появлялись в их компании и разные начальнички...

Таким образом Анатолий выходил ( не без бутылок и подарков!) себе Тунис. И хоть матерился про себя - опять к черным! - но умотал туда с радостью, потому что даже там жить, это не в Союзе, где становилось совсем невмоготу, - и со жратвой и прочим...

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА ЧАСТИ ПЕРВОЙ.

Как и обычно, войдя в запыленную квартиру в Нью-Йорке, Нэля воскликнула: ой, я по этой квартирке тоже соскучилась!

И чуть ли не с первой минуты занялась приборкой, а Митя сбегал в магазинчик рядом и накупил всякой всячины, - от шампанского до всяких готовых и полуготовых продуктов.

... Как же легко здесь жить, хотя бы вот в таком простом измерении: жратва, выпивка, обслуга и прочее...

Они славно посидели вдвоем за красиво накрытым столом, позже заглянули Андрюля с Аленой, которые тоже крепко угнездились в Штатах, как и Митя. Остальные были новые.

Митя полушутя флиртовал с Аленой, Нэля смеялась и не ревновала. Андрюля бычился, был недоволен и, - как итог, - напился.

Было мило, забавно, спокойно, - стабильно, - и на митину душу снизошла тишь. Никто его здесь не достанет!.. И Нэля - мила необыкновенно, особенно теперь, когда он с нетерпением ждал рождения дочери.

Надоели мальчишки! Своих сыновей кстати он там почти не видел,- оба жили у тещи в Киеве или на даче - в Дарнице...

Митя мечтал об очаровательной девочке лет пятнадцати, которую он, вполне еще молодой, - или моложавый, - мужчина торжественно ведет обедать в ДЖ и все любуются ее красотой и завидуют стареющему ловеласу, предполагая, что ловелас хвастает не дочкой, а юной возлюбленной... Дочка будет тонюсенькая, с толстой недлинной курчавой косичкой и в белом пикейном платье с юбкой-колоколом. Такую девочку он видел в театре абсурдистов и затосковал чисто и непорочно о такой девочке - дочери.

Митя в этот приезд не шастал волком по улицам, не смывался в запретные темные кабачки, - он приходил домой, помогал Нэле по хозяйству, относился к ней с искренней нежностью и вниманием.

Он опять играл с парнями в канасту и Мите, ненавидевшему картежные игры любого свойства, - нравилось играть. Играли на деньги, небольшие, Митя почему-то почти всегда выигрывал и это его вдохновляло. Неприятным, правда, было замечание Андрюли: везет в картах - не везет в любви...

... А меня никто и не любит, подумал Митя, даже Нэля, - у нее

привычка, родственность и в определенные моменты - сексуальный

интерес. А так... Чтобы какое-то особое отношение, какой-то душевный интерес к его делам... Увы и ах, как говорится, чего не было, - того не было. Вера - ненавидит... Он вздохнул.

Встретились они и с В.В., естественно, по службе, и тот, поговорив о текущих делах, зазвал Митю поужинать в китайском ресторане.

Митя понимал, что не просто так зовет его В.В., а на очередной, но на этот раз - главный - и, скорее всего, последний разговор.

Так это и было.

Им нанесли на стол всякой экзотики и они вальяжно уселись в уютных полукреслах, пробуя блюда под легкую, ненавязчивую китайскую музыку и говоря,- в первые полчаса - исключительно о качествах и вкусе блюд...

Насытившись и закурив, - В.В. толстую сигару, с которой он возился всегда, почти как с женщиной, Митя, - как субъект нервический, - тоненькую длинную сигарету, - они подошли к главному.

- Смотрю я на вас, Вадим Александрович, и думаю опять и опять, - как сильно вы изменились! В лучшую сторону. Солидный человек, отец многочисленного семейства!.. Уверен, что Нинэль Трофимовна родит вам очаровательную девчушку ( все знали об их давней мечте)... Все у вас будет хорошо. Я вам говорил, что полгода максимум, вы еще пробудете здесь... Я лично не понимаю, но начальству с верхов виднее. А потом вам придется жить одному в весьма экзотической испаноговорящей стране... Нинэль Трофимовна останется на какое-то время в Москве... Думаю, и это утрясется...

У вас был когда-то такой лозунг: в сорок лет стать Министром иностранных дел (Митя кивнул)?.. Ну, что ж, с Министром пока подождете, а будет у вас сложное и почетное дело, и вы справитесь. Не то, что справитесь, я неверно выразился: это - ваше дело. Для вас, вашей сущности.

Ведь я за вами внимательно наблюдал! И понял, что вам нужно. Но сначала пройдя весь угнетающе скучный и безинтересный путь здесь, который вы с честью прошли...

В.В. с улыбкой, хитро посмотрел на Митю и сказал: и все равно, вы ухитрялись успевать быть тореро, дуэлянтом,- да, именно так! - любителем и любимцем женщин! Это-то и замечательно. Это важно.

В.В. занялся своей потухшей сигарой - раскуривая ее, попыхивая, подпаливая зажигалкой...

А Митя тускло смотрел на него и думал пришедшее внезапно: поздно. Дорогой мой В.В, - поздно! Вы слишком долго держали меня в рассоле и я помягчел, как неправильно изготовленный овощ. Меня нельзя употреблять, я сдох, прокис. На вид - крепок и хорош, - все как надо: зеленые пупырышки, гладкий бочок, - настоянного цвета, а тронь... Ах, В.В.! ПОЗДНО.

... Мне кажется, что я уже не смогу скользить по жизни как лис,

кривляться как обезьяна, рыскать как серый волчара... У меня исчезает жажда славы, я перестаю быть авантюристом и мне скоро захочется, чтобы я умер не от пули, а от, к примеру, грыжи, в своей постели, на глубокой старости лет, окруженный детьми, простившими меня, и - ничего не знающими внуками...

В.В. разобрался со своей сигарой, взглянул на Митю.

И натолкнулся на тусклый потухший взгляд смертельно уставшего человека.

В.В. испугался и пронзительный звон тревоги наполнил его голову.

- Что с вами, Митя? - Спросил он совсем неофициально, как заботливый отец, - вам плохо?

Митя встрепенулся, собрал все свои силы и обаяние и сказал: что вы, В.В.! Никогда! Я подумал о том, что вначале мне будет грустновато...

И Митя улыбнулся своей обезоруживающей мальчишеской улыбкой, которая сделала его лицо прежним, митиным, - тех давних уже лет.

У В.В. отлегло от сердца, но он все же сказал: конечно, я понимаю, ходить сейчас в присутствие ужасно, неинтересно, скучно. Поболейте. Чуть-чуть. Гриппом... Посидите дома со своей очаровательной Нэлечкой.

В.В. даже в лице изменился, - так он досадовал на этого упорного Г.Г., который и слышать не хотел никаких возражений: пусть еще посидит, прошипел - прошелестел он и никто ему не посмел возразить.

В.В. снова посмотрел на Митю. Тот сидел, глядя куда-то то ли вдаль, то ли вглубь, и неясная улыбка освещала его лицо.

И В.В. успокоенно подумал: во время. Не поздно. В самый раз. Митя стал мужчиной.

А Митя, хлипкий на вид, но никогда не болевший, и в самом деле заболевал. И не понимал - чем. Вдруг, среди дня на него наползала, наваливалась тоска. Она давила и жала, голова становилась пустой и гулкой. Поиздевавшись, тоска убиралась и сменяя ее, влетала тревога со своими бубнами, танцами, тряской. И тогда из глуби выныривало то словечко: ПОЗДНО.

И Митя не знал, что делать.

Он пил какие-то патентованные средства, транквилизаторы, - потихоньку от Нэли, чтобы она зря не волновалась. Они на корот