Сесил тактично умолчал о временах, когда именно она была средоточием, а то и вдохновительницей многих заговоров против своей законно правящей, помазанной на власть сводной сестры.

– Похвально, что ты желаешь поддержать шотландских протестантов в борьбе против их регентши Марии де Гиз, – продолжала Елизавета. – Но я не имею права поддерживать мятежников, замышляющих свергнуть свою правительницу, как и вмешиваться в дела другого королевства.

– Несомненно. Однако французская принцесса без колебаний вмешается в ваши, – предостерег ее Сесил. – Она не стесняется изображать на своем гербе английских геральдических леопардов, считает себя истинной наследницей нашего престола. Половина населения моей страны и значительная часть христиан во всем мире убеждены в том, что так оно и есть. Если ее зятю, французскому королю, вздумается завтра напасть на Англию, то лучшего плацдарма, чем Шотландия, ему не найти. Ее мать-француженка – шотландская регентша. На наших северных границах полно французских войск. Что они там делают, как не дожидаются удобного момента, чтобы вторгнуться в Англию? Этой войны нам не миновать. Лучше, если мы разобьем французскую армию в Шотландии, имея союзниками тамошних протестантов, чем дождемся, когда враги двинутся с севера, а мы не будем знать, кто поддержит нас и кто встанет на сторону захватчиков.

Елизавета приумолкла. Появление английских леопардов на гербе дочери Марии де Гиз было оскорблением, направленным прямо в ее ревнивое, чувствительное сердце.

– Она не осмелится оспаривать у меня трон, – упрямо произнесла Елизавета. – Никто не поддержит ее притязаний. Ни один англичанин не захочет увидеть на троне еще одну Марию-католичку.

– Увы, захотят, – нетвердо возразил ей Сесил. – Сотни, если не тысячи.

Как он и рассчитывал, эти слова умерили ее пыл. Лицо королевы немного побледнело.

– Народ меня любит, – заявила она.

– Он состоит из отдельных людей. Кто-то из них вас любит, а кто-то – ненавидит.

Елизавета засмеялась, но как-то невесело, потом спросила:

– Значит, ты считаешь, что у меня в Шотландии друзей больше, чем на севере Англии?

– Да, – резко сказал Сесил.

– Если бы французы вторглись к нам, то Филипп Испанский был бы моим союзником, – заявила она.

– До тех пор, пока он верит, что вы станете его женой. Но сколько этот король может утешаться подобными мыслями? Вы же не собираетесь за него замуж, да?

Елизавета, как девчонка, прыснула со смеху и, не боясь выдать свои симпатии, взглянула туда, где сидел Дадли. Он беседовал с несколькими придворными, такими же молодыми и обаятельными, как и сам Роберт. Однако чувствовалось, что он превосходит их всем: умом, широтой взглядов, знанием двора и, конечно же, манерами. Дадли прищелкнул пальцами, требуя, чтобы принесли еще вина. Слуга, намеренно не замечая таких же жестов других придворных, тоже жаждущих выпивки, поторопился выполнить повеление сэра Роберта.

– Я могла бы выйти за Филиппа, – сказала Елизавета. – Или же и дальше мариновать его ожиданием.

– Очень важно, чтобы вы избрали себе мужа и подарили нам наследника, – учтиво улыбаясь, сказал ей Сесил. – Это обезопасит нашу страну и сразу поставит заслон притязаниям принцессы Марии. Если рядом с вами будет сильный муж, а в колыбели – младенец-сын, то все мечтания о другой королеве прекратятся сами собой. Для людей законное престолонаследие важнее религии.

– Мне еще не предлагали достойных претендентов в мужья, – сказала она, оживляясь, поскольку разговор касался ее любимой и весьма щекотливой темы. – Пока что одиночество меня ничуть не тяготит.

– Но вы же королева, – напомнил ей Сесил. – А венценосным особам не подобает оставаться незамужними.

Роберт поднял бокал, собираясь выпить за здоровье фрейлины Елизаветы, своей нынешней любовницы. Заметив это, подруга подтолкнула пассию Роберта, и та жеманно пошла к нему. К счастью, Елизавета ничего не видела.

– Так как нам быть с Шотландией? – поспешил спросить Сесил.

– Риск очень велик. Мы на каждом шагу слышим, что шотландские лорды-протестанты только и ждут удобного момента, чтобы выступить против Марии де Гиз. А если нет? Или они возьмутся за оружие, но будут разбиты? Что ждет нас тогда? Поражение в войне, которую мы же и развязали? Более того, нас будут обвинять в посягательстве на власть законной королевы. Вся Европа начнет трубить, что мы дерзнули идти против Божьей воли. Лучшего повода для французского вторжения не придумаешь.

– Либо в Шотландии, либо в Англии, но воевать с французами нам придется, – заявил Сесил, как настоящий предсказатель. – Помощь испанцев в этой войне – вопрос спорный. Я советую вашему величеству… правильнее сказать, умоляю понять!.. Рано или поздно нас все равно ждет война с французами. Лучше, если время и место будем выбирать мы и у нас появятся союзники. Если начинать сейчас, испанцы нас поддержат. Если мы затянем с началом кампании, то ее тяжесть целиком ляжет на наши плечи. Тогда нас наверняка ждет поражение.

– А если окажется, что Англия примкнула к шотландским протестантам в их намерении свергнуть законную королеву-католичку, то мы сильно разозлим наших папистов, – заметила Елизавета.

– Вас давно знали как принцессу-протестантку, поэтому ваши симпатии вряд ли кого-то удивят. Нашего положения это не ухудшит. Даже истинные католики будут рады поражению французов. Многие из них, в первую очередь англичане и только потом паписты.

Елизавета заерзала на троне и с раздражением произнесла:

– Не хочу, чтобы меня считали исключительно протестантской королевой. Разве нам мало прежних гонений за веру, что мы опять лезем в людские души? Пусть все верят так, как привыкли. Что нам до этого? Неужели я должна постоянно выдерживать расспросы всех подряд, от епископов до простолюдинов? Мол, каково мое мнение по тому или иному поводу, чтобы остальные думали так же? Разве людям мало, что мы возродили церковь, какой она была во времена моего отца, но без его жестокостей и наказаний?

– Мало, – ответил Сесил и добавил, выдерживая ее жесткий взгляд: – Ваше величество, вам нужно занять определенную позицию. Вас все равно к этому принудят. Церковь не может жить без руководства. Либо вы главенствуете над английской церковью, либо оставляете ее Папе. Что вы выберете?

Но королева почти не слушала его. Ее взгляд переместился на Роберта Дадли. Королевский шталмейстер встал из-за стола и шел к другому, за которым сидели фрейлины. Он шел, а их головы поворачивались вслед за ним, как цветы за солнцем. Его пассия раскраснелась, предвкушая, как он пригласит ее танцевать.

– Я подумаю над твоими словами, – сказала Сесилу Елизавета и поманила к себе Дадли.

«Солнце» сейчас же изменило курс.

Роберт поспешил к трону, учтиво поклонился и спросил:

– Что желает ваше величество?

– Танцевать.

– Вы позволите пригласить вас? Я уже давно собирался это сделать, но не осмеливался прервать вашу серьезную беседу с сэром Уильямом.

– Не только серьезную, но и безотлагательную, – хмурясь, напомнил королеве Сесил.

Она кивнула, однако ее внимание сейчас было далеко от Шотландии и предстоящей войны с Францией. Елизавета встала. Она не видела ничего, кроме Роберта. Сесил почтительно отступил в сторону. Королева прошла мимо него и остановилась перед Дадли. Тот поклонился с грациозностью итальянца и взял ее за руку. Щеки Елизаветы тронул румянец. Она забыла о государственных делах. Королева желала танцевать.

За Елизаветой и Робертом сразу же потянулись Екатерина и Фрэнсис Ноллис, потом сестра Роберта и ее партнер. Но ни у одной пары не было и половины того обаяния и изящества, каким обладали королева и ее фаворит. Сесил посмотрел на них и невольно улыбнулся. Елизавета поймала его взгляд и наградила главного советника озорной улыбкой. Уильям поклонился. В конце концов, Елизавета была не только королевой, но и молодой женщиной. Англии повезло, что у нее такой веселый двор.


Наступила ночь. Над дворцом висело непроницаемое черное небо. Обитатели огромного здания уже спали, но Сесил не ложился. Накинув поверх ночной рубашки теплый халат, он сидел за своим массивным столом. От каменного пола тянуло зимним холодом, поэтому Уильям закутал босые ступни в меховую кромку халата. Поскрипывая гусиным пером, он составлял список возможных претендентов на руку королевы, отмечая достоинства и недостатки каждого из них. Сесил был мастером в делах такого рода. Это упорядочивало ход его мыслей.

Мужья для королевы:

1. Король Филипп Испанский – понадобится разрешение Папы Римского на брак. Он мог бы поддержать нас в войне против Франции и помочь нам избавиться от опасностей присутствия французов в Шотландии, но втянет Англию в свои войны. Народ вряд ли примет его во второй раз. Способен ли он зачать ребенка? В свое время ее к нему тянуло, но, возможно, это было простым флиртом и желанием досадить сестре.

2. Эрцгерцог Карл – из династии Габсбургов, но мог бы переселиться в Англию. Укрепил бы альянс с испанцами. Он якобы отличается фанатичной религиозностью. Говорят также, что весьма некрасив, а наша королева не выносит уродов даже среди мужчин.

3. Эрцгерцог Фердинанд – брат Карла. По характеру и склонностям похож на него, но помоложе и покрасивее. Возможно, поуступчивее. Кандидатура явно неудачная. Елизавета не потерпит рядом с собой такого мужа. Мы тоже.

4. Шведский принц Эрик – большая честь для него. Балтийские купцы сильно выиграли бы. Но в политическом смысле нам это ничего не даст. Союзник слабый. Брак с ним еще сильнее настроил бы против нас испанцев и французов. Зато протестант. И богат.

5. Герцог Арранский – наследник шотландского престола после принцессы Марии. Мог бы помочь нам в шотландской кампании. Красивый. Протестант. Беден и потому будет мне благодарен. Если сумеет разбить французов в Шотландии, исчезнет наша самая серьезная угроза. Сын от него и власть нашей королевы помогли бы объединить страну. Англо-шотландская монархия решила бы все.

6. Некто незнатного происхождения. Она – молодая женщина. Рано или поздно вполне может влюбиться в того, кто постоянно находится рядом. Такой выбор – хуже всех остальных. Сразу начнется восхождение его родни и друзей, что обозлит и настроит против Елизаветы другие семьи. Будет утверждать, что хорошо знает чаяния народа. Для меня это просто крах…

Сесил поднял голову от бумаги, задумался, покусывая перо, затем обмакнул его в чернила и торопливо стал дописывать:

Этого ни в коем случае нельзя допустить. Выскочка, внезапно получивший громадную власть, начнет укреплять позиции своего рода. Опасность для королевы и для меня. Слава Господу нашему, что Роберт Дадли женат, иначе он не ограничился бы флиртом с нею. Я знаю его и…

Сесил отложил перо. Он сидел, слушая тишину ночного дворца. Где-то снаружи заухал филин, наверное подзывая свою подругу. Уильям подумал о спящей королеве, и его лицо озарилось отеческой улыбкой.

Потом он достал чистый лист бумаги и начал писать:

Герцогу Арранскому

Мой господин!

В это крайне непростое для Вас время прошу принять вместе с переданным Вам письмом мои добрые пожелания. Смею надеяться, что Вы сумеете изыскать возможность временно оставить свои дела и в сопровождении подателя сего письма отправитесь в Англию, где мой дом ждет Вас, а мои слуги почтут за честь угодить Вам…

Елизавета сидела в своих дворцовых покоях и перечитывала любовное послание от Филиппа Испанского, третье по счету с момента возобновления их переписки. С каждым разом его письма становились все более страстными. Леди Бетти – одна из фрейлин королевы – вытянула шею, чтобы заглянуть в текст. Мало того что она не умела читать перевернутые строчки, так письмо короля было вдобавок написано не по-английски и даже не по-испански, а по-латыни. Леди Бетти молча проклинала свое никудышное образование.

– Вы только послушайте, – обратилась к своим фрейлинам королева. – Он пишет, что потерял аппетит и не может спать, думает только обо мне.

– Представляю, каким же костлявым он теперь стал, – насмешливо сказала Екатерина Ноллис. – Филипп всегда был сухопарым. Ноги как у голубя.

Леди Мэри Сидни, сестра Роберта Дадли, озорно захохотала.

– Тише вы! – одернула их Елизавета, всегда уважительно относившаяся к другим монархам. – Как изящно написано. Думаю, он не морит себя голодом. Это, Екатерина, поэтическое преувеличение. Филипп написал так, желая сделать мне приятное.

– Чушь полнейшая, – пробормотала Екатерина. – Да еще и папистская.

– Слушайте, что он пишет дальше. Король пытается совладать со своей совестью, борется со своим уважением к моей вере и образованности… Вот еще. Он выражает уверенность, что мы сумеем найти возможность оставаться каждый в своей вере, но идти по жизни, соединив сердца.