Рука со шляпой замерла в воздухе, а ненадетый плащ повис у доктора на плече, будто сломанное крыло.

– Леди Дадли? Жена сэра Роберта Дадли?

– Вроде так, – сказал конюх.

– Того сэра Роберта, что занимает должность шталмейстера королевы?

– Вот-вот. Я слышал, они так его называли, – повторил конюх и подмигнул доктору Бэйли, поскольку был в курсе слухов, связанных с сэром Робертом.

Доктор Бэйли медленно повесил шляпу на спинку стула и сказал парню:

– Думаю, я поторопился. Вряд ли я смогу отправиться с тобой. – Потом он скинул с плеча плащ. – Боюсь, к этой женщине я едва ли вообще поеду.

– Но ведь у нее не чума, сэр, – сказал оторопевший конюх. – И не лихорадка. Больше больных в нашем доме нет, а про чуму в Абингдоне не слышно.

– Пойми ты, малый, я не чумы боюсь, – задумчиво проговорил профессор физики и лекарь в одном лице. – Есть вещи пострашнее. В эту историю мне лучше не влезать.

– Но у этой леди что-то болит, – не унимался конюх. – Наша служанка рассказывала. Она слышала из-за двери, как леди Дадли плакала и просила Бога освободить ее.

– Я не рискну поехать к вам осматривать ее и уж тем более прописывать ей лекарство, даже если бы и знал, чем она больна, – без обиняков заявил конюху доктор Бэйли.

– Почему? Ведь этой леди плохо.

– Послушай меня, малый. Если эта женщина умрет, люди подумают, что ее отравили, и обвинят в этом меня, – откровенно сказал доктор Бэйли. – Если же она, находясь в отчаянии, уже приняла яд, который разрушает ее тело, то все свалят на прописанное мною лекарство. Понимаешь? Она умрет от своего яда, а меня потащат под суд за убийство. Если леди кто-то отравил или радуется ее болезни, то мне не скажут спасибо за ее излечение.

– Миссис Форстер меня послала. Велела обязательно вас привезти. Что же я теперь ей скажу? – Конюх очумело вертел головой.

Лекарь похлопал его по плечу и заявил:

– Передай, что я не настолько умелый лекарь, чтобы лечить все болезни, особенно такие сложные, как у леди Дадли. Быть может, она принимает лекарство, прописанное ей более искусным человеком, нежели я.

Конюх морщил лоб, силясь понять витиеватую речь лекаря, и наконец признался:

– Чего-то я вас не понимаю, сэр.

– Скажу проще. Если муж этой леди пытается ее отравить, я вмешиваться не стану. Если ему нужно, чтобы ее болезнь кончилась смертью, то он явно не поблагодарит меня за спасение своей жены.


Роберт обнял Елизавету. Он целовал ей плечи, проводил языком по шее. Их переполняло желание. Елизавета со смехом отталкивала его и тут же притягивала к себе.

– Тише! Нас услышат, – сказала она.

– Если и услышат, то твой визг.

– Я еще не визжала. Сижу тихонечко, совсем как мышь.

– Сейчас ты перестанешь это делать, – пообещал Роберт, вызвав новый взрыв ее смеха.

– Ты обезумел! – Елизавета прикрыла рот ладонью, но остановиться не могла.

– Да, от любви, – согласился он. – А еще я обожаю побеждать. Хочешь узнать, сколько я выиграл у де Квадра?

– Ты бился об заклад с испанским послом?

– Да. На то, что «люди Цыгана» победят.

– Сколько же ты выиграл?

– Пятьсот крон, – ликующе ответил Роберт. – Знаешь, что я ему сказал?

– Нет.

– Я заявил, что он может заплатить мне испанским золотом.

Елизавета попыталась засмеяться, но Дадли сразу заметил беспокойство, мелькнувшее в ее глазах.

– Елизавета, что ты так волнуешься? Этим де Квадра довольно легко управлять. Мы нашли с ним общий язык. Я понимаю его, он – меня. Это была лишь шутка. Мы с ним посмеялись. Я способен управлять государственными делами. Бог свидетель, я родился и воспитывался для этого.

– А я родилась быть королевой, – выпалила Елизавета.

– Никто этого не отрицает, и уж меньше всего – я. Ведь я появился на свет, чтобы стать твоим возлюбленным, мужем и королем.

– Роберт, пойми, даже если мы объявим о нашей помолвке, ты не сможешь получить титул короля.

– Ты сказала «если»?

– Я оговорилась, хотела сказать «когда». – Она покраснела.

– Ошибаешься, любовь моя. Когда мы объявим о нашей помолвке, я стану твоим мужем, а значит – королем Англии, – с детской прямотой заявил Роберт. – Как еще ты меня назовешь?

Елизавета умолкла. Бразды правления ей не хотелось отдавать никому, даже своему любимому.

– Послушай, Роберт. – Она старалась говорить как можно мягче. – Тебе едва ли захочется становиться таковым. Филипп был единственным консортом, но не королем.

– У него имелись другие титулы, – сказал Роберт. – Он стал императором в своей стране. Его не волновало, кто он в Англии. Филипп и бывал здесь редко. Неужели ты согласишься, чтобы я сидел ниже, чем ты, и ел с серебряной тарелки, когда ты ешь с золотой? Неужели ты хочешь обращаться со мной так, как Мария держалась с Филиппом? Тебе будет приятно, что я каждодневно испытываю эти унижения?

– Нет, – порывисто возразила Елизавета. – Совсем не хочется.

– Думаешь, я недостоин короны, достаточно хорош для твоей постели, но не особо пригоден для трона?

– Конечно же нет, любовь моя, – снова возразила она. – Не надо переворачивать мои слова. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Мне не нужен никто, кроме тебя.

– Тогда давай завершим начатое, – сказал Роберт. – Даруй мне развод с Эми, а после этого объявим о нашей помолвке. Я стану твоим полноправным партнером и помощником во всем. Меня будут называть королем.

Елизавета хотела возразить ему, но он крепко ее обнял и начал целовать ей шею. Она потеряла всякую решимость возражать дальше и привычно растаяла в его объятиях.

– Роберт…

– Да, любовь моя. Ты такая вкусная, что я готов тебя съесть.

– Роберт, – вздохнула она, – единственная моя любовь.

Он нежно подхватил ее и перенес на постель. Елизавета легла на спину. Роберт быстро скинул с себя одежду, оставшись полностью обнаженным. Елизавета улыбалась, ожидая, что он наденет свой чехольчик, как делал всегда перед их любовным слиянием. Но Роберт и не думал это делать. Казалось, он был настолько взбудоражен страстью, что напрочь забыл о всякой предосторожности.

– Роберт, а где же твой страж любви? – спросила удивленная Елизавета.

Он улыбнулся ей таинственно и соблазнительно, потом лег и прижался к ней всем телом. Она вдыхала знакомый мускусный запах, наслаждалась теплом кожи, приятным покалыванием волос на его груди. Елизавета наслаждалась всем им, готовым к слиянию.

– Сегодня нам не нужен никакой страж, – сказал Роберт. – Чем быстрее мы произведем на свет наследника, тем лучше.

– Нет! – испуганно вскрикнула Елизавета, пытаясь выползти из-под него. – Это будет не раньше чем мы поженимся.

– Да, – прошептал он ей на ухо. – Мне обидно, Елизавета, что из-за нашей предосторожности я не мог доставить тебе настоящее наслаждение. Ты не испытывала того, что получала Эми. С нею я не надевал никаких стражей любви. Представляешь, ты до сих пор получала меньше половины истинного наслаждения. Неужели королева не заслужила того, что было доступно дочке провинциального лорда?

Елизавета застонала от ревности, затем протянула руку и помогла ему войти в ее влажное лоно. Их тела соединились, и она впервые по-настоящему ощутила Роберта в себе. Между ними не было никаких преград и стражей. Ее глаза закрылись, а по телу разлилась блаженная истома. Она предвкушала наслаждение, которого до сих пор не знала. Роберт Дадли улыбался.


Наутро королева объявила фрейлинам, что плохо себя чувствует и не желает никого видеть. Когда к ней пришел Сесил, она передала через одну из них, что может принять его, но очень недолго, и то если у него срочное дело.

– Очень срочное, – сказал он, помахав перед гвардейцами зажатыми в руке бумагами.

Те его пропустили.

– Я им сказал, что мне нужна ваша подпись на бумагах о возвращении французских пленных, – объяснил Сесил и привычно поклонился. – В вашей записке говорилось, что я должен явиться немедленно, придумав причину.

– Да, – слабым голосом ответила Елизавета.

– Это связано с сэром Робертом?

– Да.

– Смех, да и только, – без всякой почтительности сказал Сесил.

– Сама знаю.

Что-то в ее голосе насторожило Уильяма.

– Рассказывайте, что еще натворил сэр Роберт.

– Он предъявил мне… требование.

Сесил терпеливо ждал.

Елизавета повернулась к своей верной Кэт Эшли и приказала ей:

– Иди и встань снаружи, чтобы никто нас не подслушивал.

Та молча вышла.

– Так что за требование? – спросил Сесил.

– Невыполнимое.

Уильям вновь погрузился в ожидание.

– Он хочет, чтобы мы во всеуслышание объявили о помолвке, требует от меня позволения на развод с той женщиной и еще… желает стать королем.

– Королем?

Елизавета кивнула. Голова ее была опущена. Она не решалась встретиться со взглядом Сесила.

– Титул короля-консорта вполне подходил для Филиппа Испанского.

– Я ему это сказала. Но он хочет называться королем.

– Вы должны ему отказать.

– Призрак, я не могу. Он сразу почует ложь в таких словах. Скажет, что они не мои. А своих формулировок для отказа у меня нет.

– Елизавета, вопрос уже не в том, что подумает или как отнесется к вашим словам сэр Роберт. Его требование может стоить вам английского трона. Все труды минувших месяцев, наш мир с французами, заключенный в Эдинбурге!.. Вы представляете, к чему это приведет? Вас просто столкнут с трона и посадят туда вашу двоюродную сестру. Хуже всего то, что я не смогу вас спасти. Если вы возведете его на трон, это станет вашим концом.

– Неужели ты до сих пор ничего не придумал? – требовательно спросила она. – Призрак, ты же всегда знаешь, что делать. Ты должен мне помочь. Я обязана порвать с ним, но, видит Бог, не могу.

Сесил с подозрением поглядел на нее и спросил:

– Это все? Он хочет получить развод и титул короля-консорта? Лорд Дадли не пытался причинить вам вред? Не угрожал? Учтите, его притязания подпадают под государственную измену, даже если они и окрашены любовью. Вы это понимаете? Вашего любовника вполне можно судить за попытку свержения законной власти.

– Какой вред? Какие угрозы? Он всегда… – Елизавета покачала головой и замолчала, вспомнив удивительное наслаждение, доставленное ей сэром Робертом. – А вдруг у меня будет ребенок?

В глазах Сесила она увидела ужас, ничуть не меньший, чем ее собственный.

– Вы беременны?

Она покачала головой и промямлила:

– Нет. В общем, не знаю…

– Я думал, он соблюдает осторожность в таких делах.

– Так и было… до вчерашней ночи.

– Вам следовало ему отказать.

– Не могу! – закричала она. – Сесил, ты что, меня не слышишь? Я же тебе в который раз повторяю, что не могу ему отказать, не могу не любить его, не могу сказать «нет». Найди хитрый способ, чтобы я могла выйти за него замуж или отвергнуть его требования. Ну не могу я сказать ему «нет»! Во мне не утихает желание к нему. Защити меня от этой страсти и его требований! Это же твой долг. Мне себя не спасти. Это обязан сделать ты.

– Как, ваше величество? Изгнать его со двора?

– Нет. Ты должен устроить все так, чтобы он ничего не заподозрил, а я не сказала ни единого слова против него.

Сесил надолго умолк, потом вспомнил, что времени у них в обрез. Из-за прихоти королевы и разросшихся притязаний Дадли они виделись урывками.

– Есть способ, – наконец сказал Сесил, медленно выговаривая слова. – Но очень темный.

– А этот способ поставит его на место? – спросила Елизавета. – Заставит понять, что ему никогда не быть королем?

– Лорд Дадли будет очень опасаться за свою жизнь. Станет тише воды ниже травы.

– О чем ты говоришь, Призрак? – Елизавета вдруг снова вспыхнула. – Он не из пугливых. Вспомни, через что прошла его семья. Но это не сломило дух лорда Дадли.

– Можете не рассказывать мне о неутомимости и упорстве сэра Роберта, – иронично усмехнулся Сесил. – Но он испытает такое серьезное потрясение, что из его головы выветрятся все мысли о троне.

– Только лорд Дадли никогда не должен узнать, что это исходило от меня, – прошептала она.

– Разумеется.

– Твой способ не должен провалиться.

– Не провалится. Но учтите… – Он замолчал, будто эта фраза требовала больших усилий. – Мой способ потребует смерти невинного человека.

– Всего одного?

– Да. Всего одного.

– Это кто-то из тех, кто мне дорог?

– Нет.

– Тогда я согласна, – без колебаний сказала Елизавета.

Сесил позволил себе улыбнуться. Всякий раз, когда он считал Елизавету непростительно слабой, Уильям убеждался в обратном. Она вела себя так, как и положено королеве, – твердо и решительно.

– Мне понадобится что-то из вещей сэра Роберта. У вас есть что-нибудь с его печатью?

Она чуть не сказала «нет». Сесил заметил стремление солгать, мелькнувшее на ее лице.