– Нет. – Сесил выступил вперед. – При любом вердикте присяжных большого скандала все равно не избежать. Он затронет не только Англию, но и значительную часть христианского мира, будет весьма серьезен и опасен. Если эта история хотя бы мимолетно коснется трона, этого уже окажется достаточно для того, чтобы сокрушить нашу королеву. Вам сейчас никак нельзя находиться рядом с нею. Да и она не может вести себя так, будто ничего не случилось. Для всех нас лучше всего будет следовать установившимся традициям. Вы удалитесь в Молочный домик, дабы соблюсти траур и дождаться вердикта, а мы постараемся погасить огонь сплетен здесь.

– Они неистребимы! – в отчаянии воскликнул Роберт. – Мы никогда не обращали на них внимания.

– Сплетни сплетням рознь, – заметил Сесил совершенно искренне. – Таких разговоров еще не было. Послушать их – волосы дыбом встают. Досужие языки утверждают, будто вы хладнокровно убили свою жену, мало того, якобы втайне обручились с королевой, о чем собирались объявить на похоронах леди Дадли. Представляете? Если присяжные найдут вас виновным в убийстве, многие сочтут королеву вашей сообщницей. Молите Бога, сэр Роберт, чтобы все это не разрушило вашу жизнь, а вместе с ней и судьбу королевы.

Дадли побелел, как кружева его воротника, и сказал, чувствуя холод своих губ:

– Меня не может погубить то, чего я никогда не совершал. Пусть я был сердит и даже зол на Эми, но мысль лишить ее жизни никогда не пришла бы мне в голову.

– Тогда вам нечего опасаться, – невозмутимо ответил ему Сесил. – Когда мы найдем убийцу и получим его признание, ваше имя вновь станет незапятнанным.

– Пойдем со мной, – забыв придворный этикет, потребовал у Елизаветы Роберт. – Я должен поговорить с тобой наедине.

– Королева не может это сделать, – решительно возразил Сесил. – Ее уже и так считают виновной. Нельзя, чтобы нашу повелительницу видели перешептывающейся с человеком, подозреваемым в убийстве своей жены.

Роберт коротко поклонился Елизавете и почти выбежал из комнаты.

– Сесил, но ведь меня не могут считать его соучастницей? – испуганно спросила Елизавета.

– Нет, если вы будете держаться подальше от лорда Дадли.

– Если обнаружится, что его жену убили, то подозрение падет на него?

– Это дело надо расследовать. Если окажется, что он виновен, его ждет суд и казнь.

– Его нельзя казнить! – крикнула она. – Ты же знаешь, я жить без него не могу! Если такое случится, я этого просто не вынесу.

– Успокойтесь, ваше величество, – бесстрастно посоветовал ей Сесил. – Если дойдет до этого, вы всегда сможете даровать ему свое королевское помилование. Но поверьте мне, сэр Роберт будет найден невиновным и непричастным. Сомневаюсь, что кто-нибудь попытается связать это преступление с его именем. Пусть слухи и утверждают, что он желал умертвить свою жену. К счастью, присяжные не руководствуются подобными сплетнями.

– Ты видел, в каком он состоянии? – вздохнула Елизавета. – Лорд Дадли буквально раздавлен случившимся.

– Согласен. Ему будет непросто все это перенести. Сэр Роберт – очень гордый человек.

– Мне тяжело видеть, как он страдает.

– Ничего не поделаешь, – с плохо скрываемым удовлетворением сказал Сесил. – Судебное разбирательство и все, что будет потом, сильно ударит по его гордости. Боюсь, ему придется жить дальше с репутацией человека, сломавшего шею собственной жене ради тщетной попытки стать королем.


Присяжные Абингдона принесли клятву и начали выслушивать свидетелей по делу о смерти леди Эми Дадли. Они узнали о странном поведении покойной в тот трагический день. Она буквально требовала, чтобы подруга и хозяйка дома отправились на ярмарку, оставив ее одну в пустом доме. Присяжные узнали, что леди Дадли была найдена лежащей у основания небольшой каменной лестницы. Слуги, обнаружившие тело, подтвердили, что платье на покойной было тщательно расправлено, а чепец – аккуратно подвязан.

Роберт заказал своему портному спешно сшить траурную одежду. Сейчас, когда шла примерка и подгонка, он не мог удержаться на месте. Портной умолял сэра Роберта хотя бы минутку постоять смирно, иначе ему никак не удастся закрепить наметку.

– Где Джонс? – сердито спросил Дадли. – Он не копается так, как ты.

– Мистер Джонс не смог прийти, – прошепелявил портной, рот которого был полон булавок. – Он просил передать свои искренние извинения. Я его старший помощник.

– Как это понимать? Я послал за своим портным, а он не смог явиться? – Дадли не верил своим ушам. – Мой портной отказывается на меня работать?

Ему стало не по себе.

«Это что же происходит? Все эти людишки уже считают меня обреченным и думают, что я не сегодня-завтра отправлюсь в Тауэр? Уж если портной струсил и не явился, значит, боится. Кем же я ему кажусь? Убийцей, которому вскоре отрубят голову?»

– Сэр, из-за того, что вы вертитесь, я не могу скрепить куски, – пожаловался помощник Джонса.

– Хватит с меня твоих примерок! – раздраженно бросил ему Роберт. – Бери мой старый камзол и сшей по нему точно такой же. Буду я тут стоять как пугало, когда меня облепляют черными тряпками! А Джонсу передай, что пусть не рассчитывает на мой заказ, когда мне понадобится дюжина новых нарядов.

Он сбросил с себя наполовину готовый траурный камзол и ушел в другую комнату.

«Два дня прошло, а от нее – ни слова, – подумал Дадли. – Должно быть, решила, что все-таки это я убил Эми. Каким же тогда негодяем она меня считает, если думает, что я способен на подобные гнусности? Елизавета решила, что ради королевского трона я пойду на любую подлость, даже на убийство своей жены? Конечно, зачем ей выходить замуж за такого негодяя, как я? Вокруг нее полно разных доброхотов. Они сейчас нашептывают ей, мол, да, я именно такой. – Он встряхнул головой, прогоняя тревожные мысли, но они продолжали впиваться ему в мозг. – Если бы ее обвиняли, я встал бы на ее сторону. Мне было бы все равно, виновна она или нет. Я бы не допустил, чтобы королева осталась наедине со своими страхами и горьким сознанием, что у нее нет друзей. Неужели она не понимает, в каком я сейчас состоянии? Ведь Елизавета знает, что я уже проходил через все это: обвинения, угроза казни, разом отвернувшиеся друзья. Неужели мы напрасно клялись, что никто из нас более не будет одинок?»


Роберт остановился возле окна, приложил ладонь к стеклу. Холод передался его пальцам и вызвал дрожь во всем теле. Ему вдруг почудилось, что он находится не в уютном Молочном домике, а в застенках Тауэра.

– Боже милостивый, до чего я дошел! – воскликнул он. – Еще немного – и я начну выцарапывать на стене свое имя и герб, как мы с братьями делали в Тауэре. Жизнь опять бросила меня на самое дно. Ниже уже некуда.

Он уперся лбом в стекло и вдруг увидел, что по реке движется какая-то лодка. Роберт прикрыл ладонью глаза, чтобы падавший свет не мешал смотреть. Лодка была довольно большой, с барабанщиком на корме, отбивавшим ритм гребцам. Сощурившись, он заметил штандарт Елизаветы. Королевская барка!

– Она все-таки приехала! – радостно закричал Роберт, чувствуя, как у него колотится сердце. – Я знал, что Елизавета появится здесь. Она не оставит меня, чего бы ей это ни стоило, не побоится опасностей. Мы вместе переживем эту беду. Королева встанет рядом, будет на моей стороне. Она верна мне, любит меня. Я в этом не сомневался ни одного мгновения.

Он выбежал из комнаты, выскочил из дома и оказался в прекрасном саду, где менее полутора лет назад они так весело пировали в майский праздник.

– Елизавета! – кричал Роберт, торопясь к пристани.

Но с королевской барки сошла вовсе не Елизавета.

Дадли замер. Его ликование мгновенно сменилось разочарованием.

– Это вы, Сесил, – угрюмо произнес он, узнав приехавшего.

Уильям поднялся по деревянным ступенькам, остановился перед ним, протянул руку и учтиво сказал:

– Не расстраивайтесь, сэр Роберт. Королева просила передать вам свои наилучшие пожелания.

– Вы приплыли меня арестовать?

– С чего вы взяли? Я просто нанес вам визит вежливости, чтобы передать наилучшие пожелания королевы.

– Вот как? – упавшим голосом спросил Роберт. – Это все?

– Да. Больше она ничего мне не поручала.

Они направились к дому и молча вошли туда под громкий стук сапог по полу.

– Боже, что же происходит? – не выдержал Дадли. – Вы единственный придворный, решившийся меня навестить. Недавно я имел сотни друзей и поклонников. Они вились вокруг меня, ловили каждое мое слово и были рады исполнить даже пустяшную просьбу. Тысячи людей утверждали, что являются моими друзьями, хотя я их в глаза не видел. Теперь – никого, кроме вас, хотя никакие правила не запрещают видеться со мною вне двора.

– Мир непостоянен, – согласился Сесил. – Настоящих друзей можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то не всегда.

– Получается, что у меня их вообще никогда не было. Никак не ожидал, что вы окажетесь моим единственным другом, – криво улыбаясь, признался Дадли. – Несколько месяцев назад я счел бы ваш визит досадной помехой моим замыслам.

Сесил улыбнулся и сказал совершенно искренне:

– Поверьте, я очень сочувствую, представляю, каково вам сейчас. Потерять жену – и так великая трагедия, но когда к ней примешиваются чудовищные обвинения!.. Есть какие-нибудь новости из Абингдона?

– Рискну предположить, что вы знаете больше моего, – заметил Роберт, намекая на разветвленную шпионскую сеть Сесила. – Энтони Форстер приходился Эми дальним родственником. Я написал ему и попросил самым тщательным образом изучить все факты. Я связался с ним и умолял назвать мне имя убийцы, невзирая на лица. Я хочу, чтобы правда восторжествовала.

– Вы на этом настаиваете?

– Сесил, а кому еще такое надо? Людям проще всего наклеить на меня ярлык убийцы и заявить, что смерть Эми – моих рук дело. Но я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что не убивал Эми. Тогда кто это мог сделать? В чьих интересах было лишить ее жизни?

– А вы не думаете, что смерть вашей супруги все-таки была несчастным случаем? – спросил главный советник королевы.

Роберт невесело рассмеялся.

– Боже, мне было бы легче думать так, но моя логика решительно противится этому. Я знаю тот дом и ту лестницу. Правильнее было бы назвать ее лесенкой, ибо она слишком коротка. Несчастный случай может произойти, когда в доме полно народу. А тут… Эми как-то очень уж настойчиво выпроваживала всех на ярмарку. Спрашивается почему? Боюсь, она просто покончила с собой. Приняла яд или снотворное и бросилась головой вниз, чтобы ее смерть выглядела как несчастный случай.

– Вы считаете, она была настолько несчастной, что решилась на самоубийство? Но ведь ваша жена отличалась набожностью. Какой бы тяжелой ни была ее жизнь, она ни за что не взяла бы такой грех на душу. Хотя ходили упорные слухи, что сердце бедняжки разбито.

– Да простит меня Бог… Это ведь сделал я, – сказал Роберт, опуская голову. – Если она добровольно ушла из жизни, то ее любовь ко мне стоила ей места в раю. Да, я месяцами не писал ей, мы с ней очень редко виделись. Но, Сесил, скажу как на духу! Я никогда не думал, что отчаяние Эми окажется столь велико.

– Вы всерьез предполагаете, что своим небрежением довели ее до самоубийства?

– Других причин я не вижу.

Сесил осторожно коснулся его плеча.

– Тяжкую ношу вы несете, Дадли. Едва ли есть груз более тяжелый, чем стыд.

Роберт кивнул и тихо признался:

– Я вновь оказался на самом дне, пал так низко, что даже в мыслях не вижу себя поднявшимся. Я думаю об Эми, вспоминаю, как впервые увидел ее и влюбился. Каким же глупцом я был! Ведь мать предупреждала меня. Она говорила, что Эми – прекрасная девушка, но не для такого человека, как я. Ей нужен муж, который будет лелеять ее, как цветок в саду. А я сорву его, вставлю в петлицу и покрасуюсь какое-то время. Потом он мне надоест, я его выкину и забуду. Мы с Эми были из разных миров. Родители это видели, пытались меня отговорить, но я спорил с ними, настаивал на своем. Увы, мать оказалась права. Я поступил с Эми точно так же, как капризный ребенок с надоевшим цветком. Выбросил из петлицы и забыл. Теперь жены нет в живых, и я не попрошу у нее прощения.

Сесил молчал.

– Хуже всего, что я уже не смогу раскаяться перед нею за все нанесенные ей обиды, – тяжело вздохнув, продолжал Дадли. – Я всегда думал только о себе, о королеве, о своем неуемном честолюбии. Я забывал, что Эми – живой человек. Ее словно не существовало, но я для нее продолжал жить. Она любила меня, страдала, тихо несла свой крест… пока могла. Вы знаете, последний раз я говорил с ней в доме мачехи, в Стэнфилд-холле. Мы тогда поссорились. Я заявил, что более не желаю ее видеть, и не подозревал, что достаточно скоро наступит такое время. Я больше не увижу ее лица, улыбки, никогда не смогу прикоснуться к ней.

– Сэр Роберт, разрешите откланяться, – осторожно произнес Сесил. – Не смею далее вторгаться в ваше горе. Целью моего краткого визита было показать вам, что в этом мире у вас есть хотя бы один друг.