— Я тоже хочу видеть тебя. — Она развязала галстук и потянула его на себя. Его настойчивость передалась ей. Сняв накрахмаленный галстук, она бросила его на пол кареты, но Генри даже глазом не повел. Диана ласково коснулась его шеи, пальцами она явственно ощущала биение его пульса. Ее сердце стучало с такой же быстротой, а дыхание было таким же прерывистым и неровным, как и у него.

— Я хочу… — Он запнулся. — Мне хочется продолжения твоих ласк.

Он замер, как только она приникла губами к коже в том месте, где плечо переходило в шею. Диана провела языком по коже и сладостная дрожь охватила его. Затем она приникла ртом к его соленой и терпкой коже и слегка прихватила ее губами.

Дыхание Генри стало хриплым, он обхватил рукой одну из ее грудей и чертыхнулся от наслаждения. Но ругательные слова не только не оскорбили Диану, а, напротив, вызвали у нее вспышку наслаждения. Она судорожно стиснула колени вокруг его бедер, пытаясь стать к нему еще ближе. Ее инстинктивное движение пробудило в нем присущую ему дерзость. Генри быстро стащит с ее плеч платье, причем Диана сама помогла ему высвободить себя из жесткого корсета.

Совместными усилиями, платье было спущено до ее пояса. Диана осталась в одной сорочке из-под которой выступали округлые очертания ее высокой полной груди.

— Боже, — чуть слышно прошептал он, — с ума можно сойти.

— Генри, — простонала она.

— Продолжай целовать меня. — Его голос звучал хрипло и сдавленно, но в нем чувствовалась неудержимая темная жажда наслаждения, пробуждавшая в Диане ответное желание.

Очередной дорожный ухаб заставил их подлететь в воздух, но Генри крепко держал ее в своих объятиях. Не стянутые больше корсетом, ее груди прыгали то вверх, то вниз, как бланманже на чуть было не упавшем и вовремя подхваченном блюде, отчего глаза Генри загорелись диким огнем. Ему захотелось попробовать их на вкус не меньше, чем свой любимый десерт. Как только закончился ухабистый отрезок дороги, он сразу приник губами к этим волнующим округлостям.

Диана застонала от удовольствия, когда он принялся целовать и сосать ее грудь сквозь тонкую ткань сорочки, одновременно поглаживая, слегка сжимая и круговыми движениями большого пальца лаская кожу вокруг другого соска, затвердевшего от возбуждения. Его ритмические ласки эхом отражались внутри ее тела, пробуждая в нем ответное биение крови, лучше всего чувствовавшееся внутри ее живота.

Она едва не заплакала от досады, когда Генри на миг прекратил свои ласки, но тут же угадала его намерение. Он развязал тесьму на ее сорочке и стащил с нее тонкий шелк, обнажая плечи, спину и грудь. Теперь между его горячими губами и ее не менее горячей кожей не осталось больше никакого препятствия. Он опять приник к ней, целуя одну грудь и одновременно поглаживая пальцами другую.

— Еще! Еще! — закричала Диана, охваченная неудержимым восторгом, возбужденная плоть которой уже не просила, а требовала дальнейшего продолжения. Теперь она точно знала, где должны были ее гладить его руки. Между ног. Снаружи, внутри. Но только там. По всему было видно, что этого хотелось не только ей, но и ему также.

— Еще! Больше! Еще! — молила она.

Генри на миг оторвался от ласк и приподнял голову. В его глазах блеснул насмешливый огонек.

— Больше? Может, вот так? — Он чуть крепче и больнее сжал пальцами сосок на ее груди.

Диана застонала и поникла головой. Наслаждение было таким пронизывающим, таким сильным, что она не могла выговорить ни слова.

— Скажи мне, что тебе хочется?

Он тоже весь горел от вожделения.

Притворяться больше не было сил, и Диана застонала:

— Я хочу тебя. Прикоснись ко мне, возьми…

Она едва не умирала от наслаждения, от желания получить нечто большее.

— Скажи, Ди, где мне следует тронуть тебя сейчас? — допытывался Генри.

Глубоко вздохнув, словно собираясь броситься с головой в реку, она прошептала:

— Там, между ног. Скорее, Генри, я не вынесу этого.

Зарычав как зверь, он с новой силой набросился на нее, целуя ее горячие, иссохшие от страсти губы. Он поцелуем закрыл ее рот, готовый раскрыться в крике. Их дыхание слилось. Их сердца бились в унисон. Огонь обоюдной страсти вспыхнул с новой силой. Диана ничего не соображала. Она только чувствовала, что он раздвигает ее бедра, как тогда в первый раз.

Она вся задрожала от вожделения, когда его рука проникла под юбку и коснулась кожи между ног, там, где она и просила. Сила вожделения была такой, что она вся задрожала и, поддавшись чуть вперед, крепко схватила его за отвороты рубашки.

— О-о, это невыносимо… — Она едва не задыхалась.

— Нет, это еще терпимо, — усмехнулся Генри, — но скоро точно будет уже невыносимо.

Даже в такие моменты он никак не мог отвыкнуть от привычки подсмеиваться над ней.

— Только не останавливайся, — взмолилась она. — Продолжай дальше.

— Конечно, продолжу, — с готовностью произнес он, принимаясь ласкать и гладить ее между ног. Каждое движение его руки пробуждало в ней волну наслаждения, которое охватывало всю ее так сильно, что замирало дыхание. Ее тело начало трястись, ритмично покачиваться, бедра непроизвольно сжимались, словно хотели вобрать всю его руку внутрь себя. Мыслей в голове Дианы не было никаких, она жила одними только чувствами, новыми, необычными, острыми, всеохватывающими. Она ощущал себя бесплотной, стоящей на краю пропасти и готовой воспарить над землей.

— Еще, дальше. — Она уже не просила, а требовала.

— Дальше так дальше. — Генри не возражал. Он с новой энергией принялся одаривать ее изощренными ласками, пытаясь поддержать и усилить ее возбуждение. Она то воспаряла вверх, то опять опускалась на землю, это была невыносимая мука блаженства. Она больше не принадлежала самой себе, а целиком и полностью находилась в его власти.

И вот наступил миг, когда терпеть больше не осталось сил. В глазах вспыхнул огонь, и ее тело разлетелось на мелкие кусочки, которые поднялись высоко в воздух и растворились. Она перестала существовать, превратилась в ничто. Время остановилось, Диана погрузилась в сладостное блаженство. Но вот она стала выплывать из океана блаженства, ощущая быстрое биение сердца, пульсирующую в жилах кровь.

Откуда-то издалека до нее донесся голос Генри. Странно, но он звучал взволнованно.

— Диана? Любовь моя? Что с тобой? Ответь?

— О-о-о, — застонала она в ответ.

— С тобой все в порядке? Ди, ответь мне. Прошу тебя. — В его голосе чувствовалась неподдельная тревога.

— Со мной все хорошо, — произнесла наконец Диана, чувствуя на своих губах глупую, но счастливую улыбку. — Мне кажется, что все мое тело превратилось в студень.

— В таком случае тебе надо немного отдохнуть. Сегодня ночью тебе понадобятся все твои силы. Тебе удобно? Как твое настроение?

— Прекрасно. — Она положила голову на его широкую грудь, наслаждаясь запахом его мокрой от пота кожи, стараясь вобрать в себя исходившую от него силу. — А как твое настроение?

Генри усмехнулся:

— Мне тоже хорошо, но скоро будет еще лучше. Ты не представляешь, как приятно держать тебя в руках, такую довольную, расслабленную от доставленного мной удовольствия.

Глава 18

«Лорд и леди Уэстон пригласили меня к себе домой на другой день после банкета. Вся их семья была в сборе, так что я не удивлюсь, если они и сегодня продолжают праздновать вашу свадьбу. Мне там очень понравилось, но тебе стоило бы предупредить о том, что меня там ожидает. Как только я вошел под крышу дома, меня не оставляли в покое ни на минуту. Удивительно, но у леди Уэстон и у леди Шелдон был наготове для меня список невест. Целых семь имен. Одна из моих невест, она еще ходит в школу, строила мне глазки, а я строил глазки тетке твоего мужа. Было так весело, что я даже не заметил, как потерял три пуговицы на сюртуке. Между нами, я случайно услышал, как леди Данстон шептала своей сестре, что предупредила тебя насчет кареты. Кроме того, было сказано много такого, чего я не хотел бы знать…»

Письмо Александра Мерриуэзера сестре Диане Уэстон.


— Просыпайся, любовь моя.

Диана промычала что-то невразумительное, не желая расставаться с чудесным сновидением. Ей снилось, что Генри целует и ласкает ее грудь. Каждое прикосновение его губ, зубов, языка вызывало у нее сладострастный трепет.

— Ди, проснись и поцелуй меня, мы уже подъезжаем.

Она была уже на краю блаженства, если бы только он догадался и тронул ее там, между ног. Генри поцеловал ее в шею, но, видя, что она не хочет просыпаться, легко потряс за плечо. Диана стала выплывать из сонной пелены, и тут он тронул ее за бедро почти там, где ей хотелось. Его пальцы скользили по внутренним поверхностям ее бедер, словно лодка между берегами Темзы. Очень скоро Диана потеряла терпение, застонала и впилась страстным поцелуем в его губы.

Генри зарычал, его плоть напряглась под сидевшей на его коленях Диане. Затем с довольным видом ухмыльнулся:

— Я же говорил тебе, любовь моя, что доведу тебя до исступления.

— Еще не довел, — солгала Диана.

— Ладно, в таком случае мы сейчас все быстро исправим. — И он тут же просунул палец еще глубже.

Диана застонала, услышав ее стон, он улыбнулся от удовольствия и продолжил свои волшебные движения, вызывавшие у нее такие острые ощущения. Его ритмичные поглаживания сделали свое дело, Диана была уже на краю блаженства. Это было восхитительно и одновременно мучительно. Она стремилась вперед, к неизвестному концу, сулившему что-то необыкновенное, а он медлил и не торопился.

— Зачем ты мучаешь меня? — простонала она, сгорая от страсти. Судя по ее голосу, ее никак нельзя было назвать мученицей.

— Ага, ты уже горишь от страсти, не так ли?

Лгать и притворяться у нее больше не осталось сил. Генри прав, в этот миг Диана даже думать забыла о боли, о которой ее предупреждали.

— Да, да. Еще! — Она задыхалась от возбуждения.

— Вот и хорошо, то, что нужно. — Генри хладнокровно отнял от нее свои руки.

— В чем дело? Что ты делаешь? — возмутилась Диана.

— Сейчас мы прервемся. Но скоро продолжим, как только приедем и очутимся в спальне. Так будет лучше и для тебя, и для меня.

Глаза Генри потемнели и превратились в темное синее море. Он весь напрягся и прошептал:

— Мне следовало взять тебя в Лондоне.

Диана была согласна с ним всем сердцем.

— Ты можешь меня взять здесь и сейчас. Ты же сам признавался, что можешь это проделать в карете. Ну, давай, я хочу тебя.

— Нет. — Он решительно затряс головой и осторожно снял ее со своих колен. Ошеломленная, сбитая с толку Диана не сопротивлялась, она едва не онемела от досады и удивления, тогда как ее распаленное тело жаждало, просило, требовало удовлетворения.

Генри выглянул в окно.

— Минут через пять мы будем дома. — Он лукаво посмотрел на нее. — Как только мы приедем, я вынесу тебя на руках из кареты, независимо от того, одета ты или полураздета.

Постучав пальцами по лбу, он с притворно задумчивым видом произнес:

— Мне нравится мысль внести тебя в дом с обнаженной грудью.

От его шутливого замечания Диану подбросило словно пружиной. Она поспешно стала натягивать на себя сорочку, корсет, платье, поправлять юбки. Но за пять минут привести все в порядок, завязать тесемки, подвязки, шнуровку на платье не было никакой возможности. Диана бросила умоляющий взгляд на Генри. Он понял все без слов. Надо заметить, с ролью камеристки он справился блестяще. Диана сперва удивилась, а потом приревновала: сколько же раз ему приходилось заниматься подобными вещами, если он так ловко и быстро все делал.

— Наверное, мне придется отказаться от услуг Элли. Как я погляжу, ты можешь одевать меня не хуже, чем она, — пошутила она.

— Предпочитаю тебя раздевать, а не одевать, — парировал он.

— Но ты очень ловко умеешь делать и то, и другое.

Он отодвинул занавески на окне.

— Посмотри. — Он указал на внушительный дом из красного кирпича, так Диана впервые увидела Рейвенсфилд-Холл. Она взяла его за руку и благодарно стиснула ее.

— Тебе нравится?

Она молча кивнула. Перед ее мысленным взором протек последний месяц, недавнее венчание и совсем свежие воспоминания об их путешествии в карете. Она с любовью взглянула на Генри. На своего мужа! А теперь перед ней возвышался величественный дом, их будущее семейное гнездо. Это было настоящее счастье — нежданное, огромное, невероятное. На миг ей даже стало страшно — не приснилось ли ей все это?

Слезы подступили к ее горлу, навернулись на глаза. Для того чтобы прогнать их, Диана шумно вздохнула и окинула себя взглядом. То, что она увидела, напутало ее. Она была одета, но как?! Неопрятно, неаккуратно, короче говоря, с первого взгляда было ясно, чем они тут занимались в карете.