Робин Шоун - Любовник

Боль постепенно отпустила. Энн нашла в себе смелость предаться чувственным удовольствиям. Потом подвергнуться осмотру у гинеколога. Настало время вернуться домой и примириться с матерью. Договор с Майклом подписан. Нет нужды выбирать между тем или другим, хватит времени на все.

— Вы посылали за мной, мадемуазель? — Дворецкий стоял на пороге, заложив руки за спину.

Энн свернула письмо и решительно встала.

— Когда вернется месье д'Анж?

— Не могу сказать.

Зато Энн хорошо знала, сколько времени занимает дорога в экипаже в Дувр и обратно.

— Я хочу знать расписание поездов в Дувр.

— Tres bien. Я пошлю лакея на вокзал.

— Я никогда не ездила на поездах. — Энн нарушила этикет, который не позволял господам откровенничать со слугами. Но Энн и до этого нарушала приличия, которые гласили, что старым девам негоже связываться с мужчинами, чьей профессией стало ублажение дам. — Скажите, женщине безопасно ехать одной, без сопровождающего?

— Вполне, мадемуазель. Дувр всего в шестидесяти трех милях от Лондона — расстояние небольшое. Во многих вагонах есть женские купе. Я вас провожу, а в Дувре встретит возница или конюх.

Энн еще раз поступилась гордостью.

— Моя поездка не запланирована. Как вы считаете, на вокзале удастся нанять кеб?

Рауль смотрел в некую точку за ее спиной.

— Если позволите высказать мнение, я бы организовал транспорт еще до того, как сел на поезд в Лондоне. Женщине небезопасно бродить по вокзалам.

Дувр был портовым городом. И если не существовало стоянки кебов при вокзале, она находилась где-то поблизости.

— Придется рискнуть, — вздохнула Энн.

— Мадемуазель, вы можете дать телеграмму и приказать, чтобы вас встретили. Я позабочусь обо всем после вашего отъезда.

Какое простое решение! Имение родителей граничило с окраинами города. Конюх встретит ее с кабриолетом. В каком же вакууме она жила! Не только не знала иены на хлеб, но во всем зависела от слуг.

Хватит! Довольно!

— Превосходное решение. — Энн приветливо улыбнулась. — Мне нужны принадлежности для письма.

Если Мишель не вернется до ее отъезда, она оставит ему записку и объяснит, что обстоятельства сложились таким образом, что ей необходимо покинуть Лондон на день-два. Краска залила ее щеки. В Дувр невозможно возвращаться без корсета. Скоро все слуги узнают, что она неподобающе одета. И весь свет узнает о ее связи с Мишелем д'Анжем.

— Пришлите мне горничную помочь одеться.

Рауль поклонился, но она так и не заметила выражения его лица.

Дым и пар струились от запитых водой обгоревших стен спальни. Майкл опустил глаза на тело, съежившееся на ложе пепла и обнаженных пружин. Неузнаваемо. Ни малейшего намека на серебристую шевелюру и серебристые насмешливые глаза. Лицо и череп размозжены.

Майкл сражался бок о бок с пожарной командой, которая заливала пожар в доме Габриэля. А потом прокладывала путь в спальню. Слишком поздно.

Габриэль умер до того, как вспыхнул огонь.

Кончилось утро, прошел полдень. Битва была окончена.

Майкл дрожал и не понимал, почему ему холодно в то время, как стены продолжали дымиться от жара.

— Ухолите, сэр, здесь небезопасно. Того гляди, все рухнет. Пойдемте. — Майкл почувствовал, что его схватили за ворот. — Тут больше нечего делать.

Секунду назад Майкл не испытывал ровным счетом ничего. И вот в душе забил фонтан боли, гнева и горечи.

— Убери свою чертову руку, дурак!

— Сэр, в доме опасно. И вашему другу больше не поможешь.

Ему не удалось спасти Габриэля от того человека, но он не позволит упасть на него дому. Майкл нагнулся и осторожно поднял тело друга на руки.

Жар опалил ладони, проник сквозь сюртук в грудь, но Майкл ничего не почувствовал. Диана казалась тяжелее, когда он выносил ее из ада, в который превратилась ее спальня. Но Диану не сожгло дотла, так что кости скрепляла одна обгоревшая кожа и жилы.

Он осторожно, чтобы не повредить, вынес Габриэля из дома, который никогда не радовал хозяина и теперь уже никогда не обрадует.

Солнечный луч, пронзивший клубы дыма, заставил моргнуть. Пожарные разбрелись. А зеваки продолжали глазеть, судачить, гоготать и показывать пальцами. У тротуара стояла бочка. С двух сторон подскочили люди, и к нему потянулись немытые руки.

— Вы устали. Дайте его нам, сэр.

Но Майкл только крепче сжал объятия. Кости брякнули друг о друга. Они больше не принадлежали своему хозяину. Перед глазами мелькала вереница образов.

Диана. Ее обожженное тело прильнуло к его груди. Люди, которые оттащили ее от него. И те, кто пытался отнять у него Габриэля. История повторяется. Ничего не поделаешь.

Майкл положил Габриэля на землю. Враг отнял у него друга.

— Месье. — К нему подошел Гастон. Ноги голые, ночная рубашка заправлена в шерстяные кальсоны. — Мы не смогли его спасти. Пытались, но не сумели.

Его мог спасти один только Майкл. Кровь стучала у него в висках. Легкие раздирала боль, глаза жгло. Враг, должно быть, знал о Габриэле все. Почему он убил его именно сейчас?

— Сколько человек погибло? — коротко спросил он.

— Только месье Габриэль, больше никто. Пламя вспыхнуло в его спальне… Мы пытались, месье.

А он не принял никаких мер, чтобы спасти своего единственного друга.

— Скажите слугам, что всем заплатят за месяц.

«Месяц», — пронеслось по толпе. Да, месяц: он мечтал всего об одном месяце и всего об одной женщине. А чего хотел Габриэль? Знал ли, когда убийца нанесет удар?

— У нас все сгорело… Ничего не осталось, — заспешил Гастон. — Ни вещей, ни денег.

— Я сказал, что вам всем заплатят! — сердито отрезал Майкл. Он потерял гораздо больше — Габриэля.

Лицо Гастона под слоем сажи сделалось пунцовым.

— Нам некуда податься, месье, — произнес он со спокойным достоинством.

Майкл обуздал гнев. Габриэль всегда заботился о бездомных эмигрантах из Франции. Находил им работу — через него, через своих клиентов, но теперь он мертв. Кто позаботится о людях Габриэля, когда умрет он?

— Ступайте в отель «Пьемонт». Я за все заплачу. Скажите управляющему, чтобы купил все необходимое из одежды. Он о вас позаботится.

— Мерси, месье. — Гастон гордо развернул плечи. — Что мне предпринять для месье Габриэля?

Майкл на случай кончины оставил распоряжения в своем завещании. А как поступил Габриэль? Позаботился ли он об этом? Похороны не вернут ушедшего.

— Ничего не надо, я обо всем позабочусь сам.

Но позже, a не теперь. А пока следовало побеспокоиться о живых.

Не исключено, что убийца друга затесался в толпу и потягивал пиво. Не планировал ли он очередной визит следующей ночью? Попытается ли он похитить Энн? Или убить ее?

Майкл не стал садиться в первые два кеба, которые остановились на взмах его руки, хотя громкая ругань доказывала, что возницы настоящие. Но в третий забрался.

Запах обгорелой плоти заглушал все — душок от влажного сена и потертой кожи сидений, даже аромат роз не способен его скрыть. Он молча вошел в свой дом и на сей раз не ощутил благоухания гиацинтов. Оставалось единственное желание — добраться до ванны, а затем к Энн.

Скорее бы кончился ночной кошмар. Из-за лестницы выступил рыжеволосый лакей Джон и преградил ему путь. Майкл остановился так резко, будто споткнулся. Он приказал Джону оберегать Энн. И теперь хватило одного взгляда в лазурные глаза слуги, глаза, которые видели столько нищеты и столько порока, — Майкл сразу понял: женщина исчезла.

Джон молча достал из сюртука и подал ему конверт.

— Вам письмо, сэр.

Майкл похолодел. Черт побери! Невозможно ее потерять.

— Где Энн? — проревел он, но заранее знал, какой получит ответ.

Враг отнял у него все.

— Письмо, сэр. — Джон продолжал протягивать конверт. — Мне приказали передать его вам.

Майклу не хотелось читать проклятое письмо. Ему хотелось к Энн. Хотелось понять, кто ценил сребреники превыше человеческих жизней.

— Где Рауль?

— Мне сказано, что все ответы вы найдете в письме.

Насилие не приведет ни к чему хорошему. Джон не боялся ни смерти, ни боли.

Он был слишком похож на Габриэля. С одним-единственным исключением: вышел из дела до того, как это дело отняло у него душу. Майкл вырвал конверт из руки лакея.

Почерк мужской, знакомый. Майкл почувствовал, как кровь отлила от его головы и тонко зазвенело в ушах. Он вспомнил невесомое тело Габриэля, вспомнил изуродованное до неузнаваемости лицо. И понял, как умело управляли и им, и Энн при помощи вожделения. Он попался в западню так же просто, как и она.

— Когда доставлено письмо? — Он взглянул в лицо лакея, но то оставалось бесстрастным,

— Три часа назад.

Именно в то время, когда Майкл боролся за жизнь друга.

— Кто его принес?

На этот вопрос у слуги не оказалось ответа.

Когда же наступит финал?

— Когда уехала Энн?

— Три часа назад.

— Вместе с тем, кто доставил письмо?

— Нет, с Раулем.

Энн прибудет в Дувр ко времени чая. Враг предложит ей подкрепиться, и она не откажется. А Майклу никак этого не предотвратить.

— Мисс Эймс тоже писала письмо, сэр.

— Где оно?

— Кажется, в мусорном баке. Раулю лучше знать.

Раулю! Дворецкому, управляющему, пешке в чьих-то руках. Каждый человек имеет свою цену. Интересно, какую ложь придумает дворецкий, чтобы оправдать отсутствие Энн? И как долго попытается держать его в неведении?

Майкл уронил голову на грудь и, аккуратно сложив лист бумага, сунул конверт в карман сюртука. Тот послушно скользнул по гладкой подкладке. В голове одна за другой проносились мысли. Наконец он медленно поднял голову.

— Рауль вернулся с вокзала? — Его взгляд пронизывал лакея насквозь.

— Он на кухне, — невозмутимо ответил Джон и шагнул в сторону.

Надеяться было не на что, но Майкл все же надеялся. Надеялся, что дружба сильнее ненависти, алчности, ревности.

— Рауль приказывал меня проинформировать? — спросил он.

— Нет, я это сделал по собственной инициативе. Беспокоился о мадемуазель.

Обманывал он… или говорил правду? Майкл поверил, хотя никто не заслуживал полного доверия. И письмо служило ярким тому доказательством.

На первом этаже все пронизывал аромат жарящегося мяса — говядины, а не человеческой плоти. За длинным деревянным столом сидели дворецкий, кухарка миссис Бэнтинг и Мери. Кухарка, дородная женщина с розовыми щечками, напоминавшая Майклу состарившуюся фею, виденную им в детстве в книжке на картинке, чистила картошку. Мери нацепила на нос очки и писала что-то в тетради. А Рауль поставил перед собой бутылку с джином и успел опустошить ее наполовину.

Первой Майкла заметила кухарка. Она вскочила, сделала неуклюжий реверанс, но при этом не выпустила из рук ни картофелины, ни ножа.

— Сэр.

Мери подняла голову и остолбенела. Кончик пера клюнул в бумагу. Одного Рауля не потревожило появление Майкла. Дворецкий протянул руку и долил в стакан джина. Но, несмотря на кажущуюся невозмутимость, его рука дрожала. На губах у Майкла заиграла угрожающая улыбка. Дворецкий испугался!

— Миссис Бэнтинг, будьте добры, подайте мне спички, — вежливо попросил он.

— Слушаюсь, сэр, разумеется, сэр. С вами все в порядке, сэр? Я слышала о пожаре. Что-то случилось с мистером Габриэлем?

Джин расплескался по кленовой столешнице. Мери выхватила бутылку из руки дворецкого и с грохотом опустила на стол. Ее рука тоже дрожала. Кому же выгоднее его предать — его управляющей или его дворецкому?

— Спички, миссис Бэнтинг, я жду.

Кухарка швырнула картофелину и нож в большую миску с очистками, вытерла руки о передник, бросилась в противоположный угол кухни и принялась рыться на полке у плиты. И через несколько секунд принесла коробку со спичками.

— Спасибо, — поблагодарил ее Майкл. — Вы свободны. Кустистые брови кухарки удивленно взлетели.

— А как же с ужином, сэр?

Он перевел взгляд на дворецкого и Мери.

— Это не надолго, а вы спуститесь в погреб. Там есть замечательный херес урожая 1872 года. Он вам понравится больше, чем джин.

— Я сделала один-единственный глоточек, — запротестовала женщина, — только чтобы согреть кости.

Майклу было безразлично, хотя бы она купалась в джине — лишь бы добросовестно выполняла свои обязанности. Он метнул в ее сторону такой взгляд, что румянец мигом исчез с ее лица и на побледневших щеках проступила сеточка прожилок.

— Идите, миссис Бэнтинг.

Кухарка выскользнула за дверь. Мери закрыла тетрадку и сложила очки. А Рауль так и не поднял головы. Майкл открыл коробку, достал спичку, чиркнул головкой, подошел к столу и бросил спичку в стакан с джином.

Вверх взлетело голубое пламя. Мери вскрикнула и отпрыгнула от стола. Майкл так и не перестал улыбаться.