Юлия Добровольская - Любовники

— Хм! Это их дело! — фыркнула мама. — Значит, такие жены, что мужей к другим тянет! А мне-то что… мне нравится внимание, подарки… Бери, Диночка все, что в руки идет… Тебе бы вот кокетства чуть-чуть… нельзя же такой прямолинейной быть, ты же сперва женщина, — она сделала упор на слове «женщина», — а потом уже комсомолка. Знаешь, как мужчинами вертеть можно! — И снова засмеялась заливисто. — Как, ты думаешь, я с восемью классами помощником начальника цеха стала? — Мама немного смутилась, поняв, что сказала лишнее, но тут же улыбнулась с гордостью: — И ведь вот тяну… и между прочим, не хуже образованных.

— Тебе не надоело в любовницах ходить?

— Надоело?! Не-ет! Это так приятно — на любовниц-то не скупятся! — И снова засмеялась. — В женах я уже побывала, хватит! Ты что, не насмотрелась на мою замужнюю жизнь?! С отцом-то, наверное, и не помнишь ничего… И слава богу, что не помнишь. А с… а с отчимом… с дядей Толей… Это с тобой он был как Дедушка Мороз — подарки, кино, зоосад… — Мама разволновалась, и Дина снова, в который раз, пожалела, что подняла эту тему. — Папа!.. Да, папой, может, он и неплохим был… а вот мужем… Не надо мне такого. И никакого не надо! Все мужья рано или поздно на сторону начинают бегать. Так пусть теперь они ко мне бегают от своих клуш! Так что в любовницах мне очень даже нравится!

Конечно, всего Дина знать не могла, но почему ей так претила мамина позиция?..

Однажды она попыталась поговорить об этом с Внутренним Голосом.

«Как ты думаешь, — ответил он, — ты сумеешь переубедить свою маму?»

«Не знаю… — растерянно ответила Дина. — Навряд ли…»

«Вот и я так думаю. А потому просто люби ее. Люби такую, какая она есть. Она твоя мама».

«Я люблю ее! Но ведь… — Дину осенило. — А не мог бы ты поговорить с ней?»

Внутренний Голос рассмеялся:

«Девочка моя! У каждого свой Внутренний Голос. Свой! Понимаешь? Твоя мама живет так, как подсказывает ей ее, ее собственный Внутренний Голос…»

«А что ж он такой… глупый?..»

«Хммм… Ты так считаешь?.. А что, если кто-то скажет то же самое обо мне? Тебе это понравится?.. Думаю, нет, не понравится. — Он ненадолго задумался. — Хочешь еще один совет от меня?»

«Да! Говори!»

«Есть такая мудрая истина: не суди. У каждого своя жизнь, свой опыт… каждый прав по-своему. Не суди и не спорь ни с кем. И мнение свое высказывай очень осторожно, очень деликатно, чтобы не обидеть ничьих чувств. Поняла?»

«Поняла», — ответила Дина, хотя поняла она не совсем все, не до самого конца, но одно усвоила: у каждого своя правда.

«Совершенно верно!»

«Хммм… — тут же усомнилась она. — А что, если и ты мне насоветуешь чего-то не того… чего-то неправильного? А?»

«Хороший вопрос! Просто замечательный! Ты растешь, моя девочка! — Дине даже показалось, что Внутренний Голос сказал это с гордостью. — Так вот. Каждый мой совет ты сможешь проверить».

«Как?»

«А очень просто! Ты ведь вольна не поступать так, как я тебе советую, правда?»

«Правда». Дина была предельно сосредоточена и следила за мыслью Внутреннего Голоса очень внимательно.

«Но почему-то ты почти всегда следуешь моим советам…»

«Конечно! — перебила Дина. — Стоит мне тебя ослушаться, как я попадаю в какую-нибудь передрягу!..»

«Вот. А когда ты поступаешь по моему совету, все получается хорошо?»

«Да».

«И на душе у тебя легко?»

«Ммм… — задумалась Дина. — Кажется, да. Да. Всегда».

«И даже если ситуация оборачивается не слишком приятно для тебя?»

«Ммм… — снова задумалась Дина. — Да, кажется, так… Не всегда мне нравится, что происходит, зато… зато совесть чиста…»

«Умница! Ты сама это сформулировала».

«Так может, ты и есть моя совесть?» — осенила Дину догадка.

Внутренний Голос усмехнулся:

«Называй меня пока так, если тебе обязательно нужно меня как-то назвать…»

Вот так Дина перестала осуждать свою маму. И всех остальных тоже.

На следующий день Дина пошла прогуляться по городу, навестить кого-нибудь из подружек.

Она шла мимо главпочтамта и вдруг подумала, что может зайти и позвонить Константину Константиновичу… Она не знала, что скажет ему… может, ничего не скажет… просто услышит голос…

«А стоит ли?» — возник Внутренний Голос.

«А что — не стоит?» — насторожилась Дина.

«Ммм… я тебе не советую».

«Почему?» Дина была удивлена.

«Просто — не советую, и все тут».

Сколько Дина ни пытала его, больше она ничего не услышала. И решила так: «не советую» — не значит «запрещаю». И вошла в крутящиеся двери главпочтамта.

Она помнит, как в детстве боялась этих дверей. Почему — она не знала, это был безотчетный страх. Может, потому, что они были массивными, а она была слишком мала… Ей казалось, что они могут раздавить ее, если вдруг она угодит в маленькую щелочку между полукруглой стеной и лопастью двери. А этих лопастей было четыре — значит, она могла попасть под любую из них. Или вдруг дверь застрянет на полуобороте и Дина окажется замурованной между стеной и двумя огромными дверными полотнами…

Дина усмехнулась про себя, вспомнив эту детскую боязнь, толкнула от себя рифленую бронзовую ручку с листочками и шишками на обоих концах и смело вступила в отворившийся проем.

Она ждала вызова недолго — минут через пятнадцать женщина-оператор сказала, что номер не отвечает. Дина посмотрела на часики — было около шести вечера. Может быть, Константин Константинович еще не вернулся домой — сейчас ведь сессия, много работы, вечерние консультации… Дина забрала деньги и вышла на улицу.

Она уже передумала идти к кому-нибудь в гости. К Оле идти не хотелось — она наверняка только что пришла с работы, и родители ее тоже с работы, а квартира у них крохотная, в полторы комнаты, негде даже посидеть, поболтать. У Лены маленький ребенок — там свои заботы. А Таня — мама сказала — лежит в больнице, в инфекционной, туда не пустят.

Дина дошла до своей школы. Постояла около зеленого школьного сквера с метеорологической площадкой и площадкой для пионерских линеек. Вдохнула так хорошо знакомый запах поздней весны: терпкий запах черносмородиновых кустов, обрамляющих сквер, пьянящий запах отцветающей черемухи и грибной запах земли. Посмотрела на светящиеся окна — у второй смены и в продленных группах еще не окончились занятия. А в новой кирпичной пристройке, где расположился большой современный спортивный зал с балконом и местами для зрителей, в котором у Дины был выпускной бал, — там наверняка идут сейчас тренировки. Может, секция гимнастики занимается или баскетбольная команда, бегая по кругу, шлепает тугими оранжевыми мячами о зеленый, необычайно ровный — не то что в старом зале — деревянный пол…

Зазвенел звонок. Дина живо представила себе распахивающиеся двери классов, топот в коридорах засидевшейся и уставшей за день малышни из продленок, степенные прощания старшеклассников в раздевалке. Вот они уже выходят из дверей школы…

Дина повернулась и пошла домой.

* * *

Мамы еще не было. Дина забралась на диван и раскрыла томик своего любимого писателя. Ей казалось, что она читает. Но это ей только казалось. Она знала почти наизусть все книги Хемингуэя, но сейчас прочитанные строчки проходили мимо сознания, которое было занято совсем другим сюжетом.

Дина снова и снова переживала тот долгий день. Такой далекий день. К воспоминаниям примешивались совсем ненужные мысли… Если Дина вспоминала тот момент, когда поймала взгляд Константина Константиновича на своих ногах, она думала: на сколько же ног он смотрел вот так же, как смотрел на ее ноги… Или танец в ресторане: со сколькими он вот так же танцевал… А скольких целовал — не спрашивая позволения, он сам это сказал. И мамин вопрос: «Вы уже спали с ним вместе?»… Нет, мы не спали, а вот он спал… и не с одной…

Зачем, зачем эти мысли возникали у Дины в голове? Откуда они брались?

Дина задумалась и почти сразу поняла, с чего все началось. А началось все с попытки дозвониться до Константина Константиновича. Так вот почему ей «не советовали» этого делать!..

* * *

Пришла с работы мама, они поужинали, поговорили о том о сем и легли спать.

Больше Дина не думала о Константине Константиновиче — она запретила себе это делать.

«Приеду, встретимся — тогда и разберусь во всем», — решила она. Ей даже показалось, что она уловила бессловесное одобрение Внутреннего Голоса.

Когда Дина собирала вещи в обратную дорогу — а уезжала она на два дня раньше, чем планировала, — мама сказала с пониманием:

— Поезжай, доченька, все равно я на работе целыми днями, тебе скучно одной. А в столице будет чем заняться эти несколько свободных дней. И ведь, поди, соскучилась! — добавила с заговорщицкой улыбкой.

Потом она принесла из своей комнаты аптечную баночку, протянула ее Дине и смущенно сказала:

— Диночка… возьми вот это.

— Что это? — спросила Дина.

— Ты уже совсем взрослая девушка… Вот уже влюблена… — Она подняла на Дину чистый взгляд. — Тебе это может скоро пригодиться. Это противозачаточная мазь… Моя подруга, гинеколог… ты ее знаешь, Маргарита Витольдовна… она посоветовала. Это по ее рецепту сделано…

Дина смотрела на маму и ждала продолжения, она просто не знала, что говорить.

— За границей, говорят, есть специальные таблетки, которые женщины пьют, чтобы не забеременеть… Тебе же еще год учиться… А аборты — это очень вредно… Возьми, доченька.

— Мам… мне это не нужно…

— Возьми! — с непосредственной настойчивостью сказала мама и объяснила, как мазью пользоваться.

И Дина поняла, что не нужно смущаться — мама знает, что говорит. Пригодится, не пригодится… кто знает. Но она права, пусть будет.

— Мам… спасибо… я возьму… но ты не думай…

— Я и не думаю ничего такого, что могло бы тебя обидеть.

Это была мама: любящая мама, которая заботится о дочери и хочет предупредить любую непредвиденность.

— Спасибо, мам, — сказала Дина и спрятала баночку.

* * *

Дина вошла в общежитие, поставила сумки прямо у двери, чтобы перевести дух, и подошла к столу вахтера.

— Здравствуйте, Валентина Семенна.

— Здравствуй, здравствуй, Диночка. Что раньше вернулась? — Валентина Семеновна, приветливая добросердечная женщина, отложила носок, который вязала почти не глядя, так быстро, что только спицы стрекотали в ее руках.

— Да так… Скучно стало. Подруги заняты, кто работой, кто семьей. Мама тоже на работе — конец месяца, всегда так…

— Ну-ну… Здесь хоть на пляж походишь — погода-то установилась. Жара уже вон который день стоит. Твоих девчонок, правда, пока нет. — Она выдвинула ящик стола, достала ключ с биркой и прикрепленной запиской и прочла: — Турбина — третье, Панова — третье, Колыванова — первое сентября, Яковлева выбыла.

— Римма Яковлева выбыла?! — Дина не могла скрыть удивления.

— Да… документы забрала и уехала.

— Отчислили?..

— Нет, говорит, сама не хочет больше тут учиться. Будет, говорит, в художественный институт поступать.

— Да… — сказала Дина растерянно, — рисует она здорово…

Взяв ключ, она ухватила сумки и направилась к себе.

В комнате было пусто и неуютно: все вещи, книги и бытовую утварь студенты сдавали на лето в камеру хранения. Постели без белья, матрасы свернуты, а Риммина кровать была совсем пустой и резала глаз голой металлической сеткой.

Дина поставила сумки возле своей тумбочки. Потом взяла с соседней кровати серое с синими полосами казенное одеяло и застелила им зияющую пустоту на бывшем Риммином месте.

Она присела на стул, посидела, рассеянно глядя в окно. Потом поднялась и вышла из комнаты.

— Валентина Семенна, дайте мне, пожалуйста, от кухни ключ, — попросила Дина вахтершу.

— А, да-да! — Валентина Семеновна проворно достала из ящика ключ и протянула Дине. — Ваш этаж еще пустой, ты первая.

Дина смущенно кивнула на телефонный аппарат:

— А можно мне позвонить? Я быстро!

— Позвони, позвони. — Вахтерша уже стучала спицами, из-под которых, казалось, прямо на глазах вырастал белый пушистый носок.

Дина набрала номер, послушала череду долгих гудков и положила трубку. Она взяла ключ от кухни и вернулась к себе.

За окном общежития светило яркое солнце и щебетали птицы.

В душе у Дины образовалась непонятная и неведомая доселе пустота. И Внутренний Голос куда-то пропал…