* * *

Костя то ли спал, то ли делал вид, что спит. Дина лежала недвижно, глядя в потолок. И это тоже было не так, как обычно. Обычно, кто бы ни ложился последним, прижимался к уже лежащему — спящему или нет, тоже не имело значения — и обнимал его. Дальше события могли развиваться по-разному… Но чтобы лечь и не прижаться, не обняться… Такого не было за все их четырнадцать совместно прожитых лет.

Откровенничая как-то чисто по-женски с Машей, Дина сказала, что все их размолвки с Костей длятся не дольше вечера, не дольше того момента, когда они ложатся в постель.

— Я знаю, что произошло, — произнесла Дина спокойно, и спокойствие это, как ни странно, было не только внешним.

Возможно, она еще не поверила в случившееся или ждала объяснений, которые напрочь развеют ее никому не нужную догадку.

Костя молчал. Его дыхание было ровным, но Дина знала, что он не спит.

И тут что-то в ней взяло верх над упрямством. Она придвинулась к Косте и положила голову ему на грудь, а руку — как обычно — ниже живота. Костя резко обнял ее и так крепко прижал к себе, что где-то что-то хрустнуло. Он убрал Динину ладонь с ее любимого места и положил себе на грудь.

— Прости, — сказал он.

— Тебе не за что просить прощения.

— Есть за что.

— Хорошо, — сказала Дина. — Я прощаю тебя. Только в следующий раз, пожалуйста, предупреждай меня, что задерживаешься. Просто позвони и скажи, что придешь поздно… или утром или что тебя не будет три дня.

— И ты не спросишь, где я был?.. Где я буду… до утра… или три дня?..

— Нет, не спрошу. Если не говоришь, значит, не хочешь. Захочешь, скажешь сам.

— А если?.. — начал он и замолчал.

— А если не захочешь, не говори.

— Нет, я не о том… Если это будет неприятно тебе.

— Я не верю, что ты можешь сделать что-то, что было бы неприятно мне.

* * *

Утром Дина, дождавшись, когда Костя уйдет на работу, достала из корзины рубашку и еще раз вгляделась в пятно: может, это и вправду вино? Но нет, то была помада, никаких сомнений. Что с этим делать?..

«А ты готова узнать правду?» Это опять появился Внутренний Голос.

«Правду?.. Какую? Что некая женщина оставила свой след на Костиной рубашке? Так эту правду я уже знаю. Правду о том, кто эта женщина?.. Мне не важно, кто она».

«Нет, не это. Правду об их отношениях».

«Были ли они близки?..»

«Хотя бы».

«Если он позволил вот так целовать себя, остальное уже не имеет значения».

«Но бывает, что мужчина не может оттолкнуть женщину… из деликатности, скажем».

«Значит, та деликатность перевесила деликатность по отношению ко мне. Стало быть, та женщина ему дороже».

Голос молчал.

«Что ты молчишь?» — спросила Дина.

«А что ты хочешь слышать?»

«Что мне делать?»

«У тебя есть варианты?»

«Конечно!»

«Ну-ка?..»

«Я могу закатить скандал и потребовать ответа».

«Что тебе мешает пойти на такой шаг?»

«Ты же знаешь, я не люблю… нет, я ненавижу скандалы. После скандала все должно закончиться. После скандала просто невозможно дальше оставаться вместе. — Дина вспомнила тот самый скандал из своего детства — когда мама плакала, а дядя Толя кричал на нее и тоже плакал. И эти его слова… Дину передернуло. — Нет, только не скандал».

«Что еще?»

«Могу переждать… посмотреть, чем все закончится. А ты что посоветуешь?»

Внутренний Голос усмехнулся:

«Что я посоветую? Ты ведь уже выросла из того возраста, когда я мог давать тебе советы. Ты уже сформировалась как личность. Ты теперь такая, какая ты есть…»

«Ты хочешь сказать, что я должна поступить так, как мне велит моя сущность?»

«Твое сердце, уточнил бы я. Конечно. Ты ведь иначе не умеешь».

«Но ведь и ты не посоветуешь чего-то не присущего мне».

«Нет. Не посоветую».

«Ну?..»

«Ты все-таки хочешь получить рецепт?»

«Я хочу знать твое мнение».

«Мое мнение таково: ты сделаешь только то, что сочтешь нужным сделать. И я тебя благословляю на это».

И Дина решила выждать.

* * *

Но Костя, видно, был к этому не готов. Не то чтобы он был не готов к Дининому терпению и молчанию, он был не готов ко лжи. Даже к молчаливой.

Вечером он пришел в обычное время, как обычно, поцеловал Дину на пороге. Как обычно, они поужинали. И все же в этой обычности присутствовало что-то неуловимо чужеродное. Так бывает, когда чувствуешь сквозняк — едва заметный, почти неощутимый, — и окна закрыты, и балкон, но откуда-то тянет незаметно и нудно, нарушая комфорт.

— Я поработаю, — сказал Костя после ужина и отправился в кабинет.

Дина прибрала в кухне и пошла за Костей. На большом уютном диване, поставленном здесь специально для Дины, ее ждал свежий журнал «Иностранки».

— Я не помешаю? — Не то чтобы это был какой-то необычный вопрос, но звучал он очень редко и только в случаях, если Костя был занят чем-то особенно ответственным.

— Нет, конечно, — ответил он.

Дина, поджав ноги, уселась поудобней на диване, раскрыла журнал, но читать не могла. Строчки серыми змейками ускользали от ее внимания, буквы не желали складываться в слова. Более того, она чувствовала, что Костя тоже отнюдь не поглощен своим занятием. Она украдкой, не поднимая головы, поглядывала на его полупрофиль, на спину, затылок.

Наверное, он почувствовал этот скользящий взгляд. Или Динино состояние… Они слишком хорошо друг друга чувствовали, чтобы продолжать эту игру в молчанку.

— Я тебе изменил, — сказал Костя, не шевельнувшись.

— Я знаю, — произнесла в ответ Дина.

— Откуда? — Его плечи едва заметно дернулись.

— Дедукция.

— И что теперь? — все так же, не меняя позы, спросил он.

— Тебе решать. Я могу уйти.

— Куда?

— У меня есть мама, поеду к ней.

— Гоше нужно учиться здесь.

— Давай подумаем…

Костя резко повернулся к Дине:

— А тебя что, это нисколько не задело?

— Почему же…

— А почему ты молчишь?

— А я должна бить посуду? Или сама биться в истерике?..

Он отвернулся и сел, как сидел прежде.

— Ведь это ничего не изменит, — продолжила Дина. — Будет так, как решил ты.

— Я ничего не решил.

— Значит, решишь.

— А ты не собираешься ничего решать?

— За тебя? За тебя — нет. А за себя я решу, когда ты для себя примешь окончательное решение.

Костя уронил голову на руки.

— Я не знаю, что мне делать, — простонал он.

* * *

Это было лет семь тому назад, поздним вечером на даче, у костра. Маленький Гоша уже спал, набегавшись за день, наплескавшись в речке и отведав шашлыка вместе со взрослыми. Миша и его невеста только что попрощались с Диной и Костей и отправились к себе на дачу.

— Может, и Мишка наконец-то к берегу прибьется? — сказал Костя.

— Ты ему этого желаешь как друг или завидуешь его свободе? — засмеялась Дина.

— Да ладно тебе! Это мне пусть завидуют. С моим прошлым покончено раз и навсегда!

— Никогда не говори «навсегда»!

— Ты что, провоцируешь?

— Нет, заранее освобождаю от чувства вины, в случае чего.

— Ага! Значит, даешь мне карт-бланш!

— Если хочешь, то так.

Костя вдруг стал серьезным.

— А себе ты тоже даешь карт-бланш?

— А почему бы и нет? Или ты у нас домостроевец? — Дина все еще смеялась. — И то, что позволено Юпитеру, не позволено его жене?

Костя подумал немного и так же серьезно сказал:

— Да нет, я, скорей всего, не домостроевец… А даже если бы и был… Ты же свободная женщина. Тебя ничто не связывает…

— А любовь? — Теперь Дине не хотелось шутить. — Любовь — это что, менее прочная вещь, чем штамп в паспорте?

— Нет, конечно. Только когда есть любовь… там, где есть настоящая любовь, измене, наверное, просто нет места.

— А всякие «затмения сердца»?

— А ты знаешь, что это такое? У тебя уже было?.. Затмение сердца? — Костя насторожился.

— Нет, не было.

— Но может быть?

— Мы же люди. Мы — живые мужчина и женщина… Живем среди живых женщин и мужчин. Если это бывает сплошь и рядом… Значит, и с нами может случиться.

— И как потом? Что с этим делать?

— А это уж посмотрим. Наступит момент, будем решать, что делать. А не наступит… так и говорить не о чем.

* * *

Дина смотрела на Костину поникшую спину, на бессильно опущенные плечи и не могла понять: кому она больше сочувствует — себе или ему.

— Я ничего не могу сейчас решить, — сказал Костя.

— Значит, сейчас не решай.

Костя снова повернулся к Дине. На его лице было искреннее страдание.

— И ты сможешь ждать? — очень тихо, с надеждой в голосе спросил он.

— Да. Смогу. Я уеду, а ты оставайся. У тебя будет возможность попробовать другую жизнь, подумать, что тебе больше подходит…

Дина вдруг ощутила неимоверную усталость. Ей показалось, что, если она сейчас же не ляжет или скажет еще хоть одно слово, она умрет. Словно в ее теле осталась всего одна, последняя, капля жизни. Она пошла в детскую и рухнула на Гошину постель без сил, без мыслей.

Через некоторое время в дверь постучал Костя. Он заглянул и, не входя, спросил:

— Как ты?

— Уйди, — очень тихо сказала Дина. — Умоляю тебя.

* * *

Дина уехала в отпуск одна. Маме она сказала, что у Кости непредвиденные обстоятельства и он приедет к ним с Гошей через неделю. Через неделю, проводив маму, она сказала Гоше, что отпуск папе не дали.

Гоша не слишком расстроился, если вообще в достаточной мере осознал этот факт. Гоша был влюблен. В милую девочку Галю, свою ровесницу из Риги, которая жила в одном с ними дворе.

Дина наблюдала их дружбу и словно видела всю картину отношений полов в сконцентрированном виде: зарождающийся взаимный интерес, прощупывание путей установления контакта, поглощенность друг другом, которая порой отбрасывает весь окружающий мир далеко за пределы досягаемости, отчаяние, вызванное непониманием и способное затмить солнечный свет, ликование в глазах при встрече, мучительное нежелание расстаться даже на несколько часов… Она с радостью замечала в двенадцатилетнем подростке широту души, готовность понять и простить, взвалить на себя все заботы и хлопоты. Мама Гали тоже все это видела.

— Вот же повезет кому-то! — улыбалась она, наблюдая, как Гоша, положив на песок Галин топчан, который нес вместе со своим, самолично расстилал на нем ее полотенце, расправляя его тщательно, как по ее просьбе бегал в ларек за пепси-колой или приносил в резиновой шапочке морской воды, чтобы Галя могла освежиться ею. — В кого он у вас такой?

— В своего папу, — отвечала Дина.

— Повезло вам. Неужели бывают такие мужчины? — уже без улыбки говорила Галина мама и грустнела.

А Дина думала, что всякие бывают мужчины и всякие бывают женщины, только везение здесь ни при чем.

А что при чем? — думала она, а потом отвечала себе: любовь при чем.

А когда любовь проходит… у одного проходит, что тогда делать другому?..

«Ты полагаешь, что любовь может пройти?» — спросил ее Друг.

«Я не могу в это поверить… Мне кажется, что в таком случае это не любовь, а что-то другое. Увлечение, страсть…»

«Ты правильно полагаешь».

«Я понимаю, что не смогу разлюбить Гошу, маму, — значит, это любовь… Но в отношениях мужчин и женщин все, наверное, по-другому?.. Почему так часто любовь между ними просто заканчивается?»

«Ты же сама объясняла своему сыну, почему так бывает. Потому, что за любовь принимают что-то совсем другое».

«Не могу поверить, что Костя принимал за любовь ко мне что-то другое… И я могла ошибаться, веря, что он меня любит?.. Целых четырнадцать лет. Разве нелюбовь может длиться так долго?»

«Может… Только не делай поспешных выводов. Ты помнишь о затмении сердца? А вот оно проходит».

«Так мне ждать, когда оно пройдет?»

«А у тебя есть другой вариант?»

«Нет».

«Значит, жди».

* * *

Вскоре к Гале и ее маме приехал папа и муж. Они побыли вместе два дня, и мама уехала — ее отпуск закончился, а папа остался с дочерью. Поскольку дети стали неразлучны, то и их родителям приходилось проводить вместе время с утра до ночи. И если мама девочки была не слишком назойливой и очень хорошо чувствовала, когда Дина расположена к болтовне, а когда ей хочется помолчать, то папа, оставшись один, принялся активно развлекать свою соседку разговорами. Разговоры были бессодержательными и сводились к примитивному обхаживанию и прощупыванию своих шансов на место курортного кавалера — одинокий муж решил не терять даром ни минуты свободы. Он был вполне симпатичным, живым, не лишенным чувства юмора, Дининым ровесником.