— Я не хочу, чтобы ты останавливался.

— Надеюсь, ты понимаешь, о чем говоришь, — прошептал он, прижимаясь губами к ее рту. Он поцеловал ее, поворачивая на спину. Рука Джаррета скользнула вниз, костяшки пальцев легко касались ее бедер, когда он расстегивал джинсы и освобождался от них. В то время как он передвигался между ее ногами, Ренни слегка подняла колени вверх. Ее начала бить мелкая дрожь, дыхание стало неровным.

— Обними меня ногами, — сказал Джаррет, просовывая руки под ее ягодицы, чтобы приподнять вверх.

Ренни хотела его. До этого момента. Но когда он вошел в нее, она попыталась выскользнуть и выгнулась, отчего он вошел еще глубже. Джаррет неподвижно застыл, ощущай вокруг себя ее тело, которое пытается его вытолкнуть. От прикосновения этих сжавшихся бархатных стенок он был на вершине блаженства. Джаррет наклонился над ней и оперся на предплечья, коснувшись ртом ее губ.

— Ты должна была предупредить меня, что была девственницей, — сказал он.

— Я думала, ты знаешь. — Она чувствовала, как ее тело растягивается, давая ему пристанище. — Эти люди… они не…

— Шшш! — прошептал он. Движение ее тела прекратилось. — Я знаю, что случилось вечером. Последние девять месяцев я думал, что Холлис… — Он теснее прижался к ней, продвинувшись немного глубже. — Что ты и Холлис были…

Она снова подвинулась, на этот раз чтобы принять его.

— Нет, мы никогда… Я…

Джаррет оборвал ее, прижавшись ртом к ее губам. Его бедра поднимались и опускались. Он почувствовал, как ее ноги сильнее обхватили его с боков, и в следующий раз Ренни уже поднималась вместе с ним.

Ритм их слияния грозил вырваться из-под контроля. Желание переполняло их. Ногти Ренни царапали спину Джаррета. Его рот опалял ее губы. Их дыхание было прерывистым, слова звучали хрипло и обрывались недосказанными. Ренни чувствовала себя так, как будто ее несет огромная упругая волна, поднимая, вытягивая… Пальцы тянулись вверх, шея выгибалась. Все ее существо рвалось прочь из тела, расширяясь до границ, которые сознание не могло охватить.

Это случилось неожиданно. Он был с ней, направляя их движения, задавая неистовый, жадный ритм их соитию, и вдруг почувствовал изнеможение. Не от любовного истощения, а тогда, когда его плечо и рука отказались ему служить.

Его тело неудобно лежало на ней, давя своим весом. Разрывающее сердце унижение сменил ослепляющий гнев. Джаррет вышел из женщины и сел, злобно ругаясь. Он в ярости отшвырнул одеяла и стал возиться с джинсами, застегивая ширинку. Почувствовав осторожное прикосновение Ренни к своему плечу, Джаррет резко отодвинулся.

Ренни в изумлении опустила руку.

— Что такое, Джаррет? Что случилось? Он не ответил.

— Я что-нибудь не так сделала? — спросила она.

— Ты сделала слишком много, — резко ответил он. — Это была с самого начала идиотская затея. Я был дурак, что думал иначе.

— Я не понимаю.

Он обернулся и взглянул на нее через плечо, но различил только смутный силуэт.

— В общем, прошу прошения, что не смог доставить тебе удовольствие, но теперь этому конец. В следующий раз, когда захочешь порезвиться, найди кого-нибудь другого, чтобы скакать на тебе. Мне это не интересно.

Ошеломленная, она отпрянула.

Молчание Ренни раздражало его. Он снова стал ругаться, на этот раз грубыми, безобразными словами, которые, однако, ничуть не исцелили его раненую гордость. Схватив левой рукой горсть одеял, Джаррет вышел наружу, направляясь к огню.

— Будьте готовы отправиться, как только рассветет.

Он отбросил на место клапан палатки и повернулся спиной, не обращая внимания на ее безудержные рыдания.

Глава 8

Ренни выбиралась из палатки медленно и неуверенно. Она промерзла до костей. Солнце встало уже час назад, но совершенно не грело. Его яркий свет отражался от твердой поверхности снега, и Ренни пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть.

Джаррет сидел на корточках у костра, повернувшись к Ренни спиной. Он никак не отреагировал на ее приближение, за исключением того, что жестом указал на сухую корягу справа от себя. Когда Ренни села, Джаррет передал ей оловянную кружку с кофе, при этом даже не взглянув в ее сторону.

С благодарностью приняв горячую кружку, Ренни обхватила ее одетыми в перчатки руками и поднесла к лицу. Она глубоко вдохнула поднимающийся пар и, ощутив аромат кофе, осторожно сделала глоток. Язык ощутил тепло, зубы перестали выбивать дрожь.

— Когда мы едем? — спросила она. Лошади были уже оседланы, а все вещи, за исключением ее имущества, упакованы.

Джаррет пошевелил палкой костер. Пламя поднялось повыше.

— Посмотрим, — лаконично ответил он. — Хотите завтракать?

Она попыталась сдержать сарказм. Сказанных ею слов было уже достаточно.

— Несмотря на ваше любезное предложение, я ограничусь кофе.

В первый раз после того как Ренни встала, Джаррет удостоил ее взглядом.

Поднятый воротник мехового пальто и опущенный край маленькой модной шляпы не могли скрыть того, что с ней произошло. Кожа была очень бледной, на щеках виднелись следы слез, веки припухли, а кончик носа приобрел неестественно красный оттенок. С левой стороны лицо вздулось, там багровел синяк.

Можно было себе представить, что творится в других частях тела. Он вспомнил жадные губы Тома у нее на груди, затем на том же месте — свои собственные. Джаррет стиснул зубы, вылил холодные остатки кофе в костер и встал.

— Я сворачиваю палатку, — сказал он. — Будьте готовы ехать, когда я закончу.

Слезы прихлынули к ее глазам, но, зажмурившись, она сдержала их. Ренни посмотрела, как Джаррет удаляется к палатке, и начала действовать быстрыми, аккуратными движениями. Она осторожно ощупала свое лицо и обнаружила отдающую болью припухлость на подбородке. Она точно не помнила, кто ее так ударил, но не могла забыть осуждающего взгляда Джаррета. Ренни могла найти только одно объяснение его холодному, пренебрежительному отношению — он во всем винил ее одну.

Она покончила с кофе и ждала около своей кобылы, когда Джаррет соберет палатку. Он подсадил ее в седло. Ренни показалось, что его прикосновение было особенно обезличенным, как будто он не мог выносить даже случайный контакт. Она с осторожностью устроилась в седле, более чем когда-либо ощущая боль в промежности. Джаррет вновь устремил на нее немигающий взгляд, в котором, как ей казалось, отражалось неодобрение. Она решила его проигнорировать.

Джаррет тщательно проверил все ремни на Альбион.

— Что у вас надето под этим? — спросил он. Ренни заморгала глазами.

— Прошу прощения?

Он поднял края ее пальто и серого шерстяного платья.

— Под этим, — нетерпеливо повторил он. — Что вы поддеваете под это?

Ренни залилась краской.

— Я не думаю, что это должно хоть как-то вас беспокоить.

— Такое впечатление, что вы не можете ехать, так как у вас задняя часть примерзла к седлу, — сказал Джаррет. удерживая на месте Альбион, уже готовую сорваться с места. — Какая еще женщина станет тащиться по этой стране в такой одежде, как у вас? У вас ведь нет одежды для верховой езды? Или женского седла?

Он вздохнул.

— Ладно, забудьте мои слова о женском седле. По этой местности вы не проехали бы на нем и двадцати метров.

— Я проехала без вашего совета значительно дальше, мистер Салливан, — собрав остатки гордости, ответила Ренни.

— Вы проехали так далеко вопреки моему совету, мисс Деннехи, — холодно сказал Джаррет, — и, смею вам напомнить, без моей помощи вас уже не было бы в живых. Так что вы поддеваете под это?

— Фланелевые подштанники и шерстяные гамаши. Удовлетворенный ответом, Джаррет отвернулся и сел на лошадь.

— Держитесь ко мне поближе, — сказал он, хлопнул поводьями и направил Зилли вперед.

На обратное пути в Эхо-Фолз они разговаривали мало. За исключением нескольких кратких замечаний по поводу того, как Ренни должна править лошадью, Джаррет не проронил ни слова. Ренни только один раз попросила остановиться, чтобы справить нужду. После этого Джаррет останавливался с регулярными интервалами. Ренни посчитала, что он просто не желает слышать ее голос.

Небо было ослепительно-голубого цвета. Но его красота сейчас не интересовала Ренни. У нее постоянно болела голова от солнечных бликов на снегу. Если она пытались прикрыть глаза рукой, то начинала падать с седла. Если она их вообще закрывала, то чувствовала страх.

Когда тропа расширилась, Джаррет придержал Зилли, давая Ренни возможность ехать рядом. Не говоря ни слова, он снял с ее головы шляпу и заменил ее своей, затем надвинул так, чтобы на глаза падала тень, и вновь направил Зилли вперед. Через мгновение модное меховое изделие легко и быстро неслось вниз по горному склону. Как показалось Ренни, Джаррет пробормотал что-то вроде «самая идиотская вещь, какую я когда-либо видел», но утверждать это наверняка она бы не решилась.

Иногда они проезжали под бело-зеленым пологом соснового леса. Ветви деревьев мягко покачивались при их приближении, снег падал вниз. Зачарованная гармонией красок, Ренни засмотрелась и получила ком снега прямо в поднятое кверху лицо. Она зафыркала, выплевывая снег и сосновые иголки, и стала тереть глаза. Когда зрение к ней вернулось, Ренни заметила, что Джаррет остановился и, обернувшись, смотрит на нее, причем на этот раз без нетерпения и злобного удовольствия, а со странным, почти снисходительным выражением. Не успела Ренни осознать, что происходит, как это выражение исчезло с его лица. Она решила, что ей показалось.

Они приехали в Эхо-Фолз вскоре после полудня. Когда они проезжали по Мейн-стрит, всего несколько человек обернулись вслед. Торговец, чистивший тротуар перед своим магазином, помахал Джаррету рукой. Ренни опустила голову и ссутулилась. Когда они приблизились к салуну Бендера, она осадила лошадь.

— Что вы делаете? — спросил Джаррет.

— Я ведь здесь остановилась.

— Нет, не здесь. — Он поднял руку, заставляя ее замолчать. — И не надо никаких возражений.

У нее просто не было сил возражать.

— Хорошо.

— Я скажу Джолин, где вы будете, — сделал ей Джаррет небольшую уступку. Он спешился, привязал Зилли и вьючную лошадь и исчез в салуне. Через несколько минут Джолин появилась вместе с ним на тротуаре.

Приветливая улыбка Джолин плохо сочеталась с тем обеспокоенным, испытующим взглядом, каким она смотрела на Ренни.

— Сегодня чуть попозже я вас навещу, — сказала Джолин, — просто чтобы посмотреть, как вы устроились.

Ренни кивнула:

— Я буду рада.

Джолин положила руку на плечо Джаррета и слегка надавила.

— А еще я посмотрю, что ты там делаешь.

— Я не твой воспитанник, — сказал он, сходя с тротуара. Ренни заметила, что такой ответ нисколько не смутил Джолин.

— Конечно, — сказала она. — Ты мой друг.

Он постоял немного, затем повернулся и легко коснулся губами ее щеки.

Не позволяй мне забывать об этом.

— Как же я могу! — Джолин повернулась к Ренни. — Не давайте ему задевать вас, дорогая.

Ренни кивнула, но без особой уверенности. Она помахала Джолин рукой на прощание и направила Альбион вперед. Ренни беспокоило какое-то неясное чувство, и вряд ли « это было чувство голода.

Когда они поравнялись с пансионом миссис Шепард, Ренни снова придержала лошадь.

— А теперь что? — обернувшись к ней, недовольно спросил Джаррет.

— Разве я не здесь буду жить?

— Нет. Разве я сказал, что здесь?

— Нет, я просто предположила. Но тогда где же…

— У меня. — Не заботясь о том, собирается ли Ренни следовать за ним, Джаррет пришпорил Зилли и поехал вперед.

Ренни пустила свою кобылу вровень с его лошадью.

— Разве не будет лучше, если я остановлюсь у миссис Шепард?

— Конечно, так было бы гораздо лучше, — ответил Джаррет. — Но дело в том, что у нее нет свободных комнат. И не бывает, когда падает снег. Все горняки, которые могут себе это позволить, сворачивают свои палатки и направляются к ней. Кроме того, Джолин надеется, что вы будете со мной.

— Не думаю, что хочу оставаться с вами. Он пожал плечами.

— В Эхо-Фолз вас ничто не держит. Вы можете отправиться в Денвер в любое время, когда захотите. У Бендера я видел Даффи. Когда он протрезвится, то сможет отвести вас обратно.

— Я не собираюсь в Денвер. Я собираюсь в Джагглепс-Лжамп.

— Не собираетесь, по крайней мере сегодня.

Ее вздох означал неохотное согласие. Тропа начала карабкаться вверх.

— Видимо, это означает, что я остаюсь с вами, — сказала Ренни, глядя прямо перед собой.

— Видимо, означает.

Раньше они уже жили вместе в одном доме, и Ренни было нетрудно понять, насколько здесь все отличается. Снаружи казалось, что грубо сколоченная деревянная хижина по размерам не больше гостиной в ее собственном доме. Изнутри она казалась еще меньше. Большую часть одной из стен занимал сложенный из камня камин. Около его плиты находился небольшой стол с двумя стульями, один из которых криво стоял на ножках разной высоты. Здесь же были раковина и насос, большая железная плита, открытые полки с разнокалиберными тарелками и кладовая, в основном заполненная консервными банками. Около бостонского кресла-качалки лежал потертый коврик, совершенно обтрепанный по краям и заляпанный глиной. У окна стояла скамейка.