Мариса Роуленд - Любовное сражение

Пролог

Эдит плыла уже долго и, хотя лодку окутывал непроницаемый туман, точно знала, что приближается к своей цели. Она ничего не видела и не слышала — свет и звуки тонули в густой пелене. Даже плеск воды, потревоженной веслами, доносился как будто издалека. Но вот ее век коснулся нежный рассвет, словно омывая глаза родниковой водой, и она увидела зеленые холмы близкого берега. Лодка выплыла из тумана.

Она легко вздохнула. Там, за спиной, осталось ее прошлое. И оно уже затягивалось пеленой забытья. Ей казалось, что жизнь начинается заново. И она была готова к этой новой жизни, ощущала в себе нечеловеческую силу, которая должна была помочь ей преодолеть все грядущие трудности, ослепление счастьем и тяжесть горя.

Девушка нашла пологое место, причалила и легко выскочила из лодки, а затем наклонилась, чтобы вытащить ее на берег. Несмотря на кажущуюся хрупкость, она была крепкой и закаленной, а ее тонкие руки, привычные к тяжелому труду, сильными как у мужчины. Когда она нагнулась, длинные темные косы, мешая, упали ей на грудь. Туман покрыл их каплями влаги, и она, прежде чем отбросить эти тяжелые и влажные канаты за спину, стала отжимать их.

— Помочь? Лодка слишком тяжела для тебя. — Звучный мужской голос заставил девушку вздрогнуть от неожиданности.

Она обернулась, продолжая сжимать в руках косу, да так и замерла. Мужчины, которых она до сих пор видела у себя на острове, были невысокими и коренастыми. Поэтому юноша, стоявший перед ней, показался ей гигантом... прекрасным, как один из древних богов. Он был мощным и стройным, его длинные темные волосы вились, а глаза, похожие на голубые озера, поросшие по краям темным камышом, смеялись. Казалось, он лишь ради Шутки надел простую рыбацкую одежду.

— Кто ты? — спросил он. — Ты красива, как фея. — Потому что и он до сих пор видел только высоких, сильных, рыжеволосых женщин. И эта хрупкая девушка с длинными и темными косами и большими глазами, мерцающими словно звезды, показалась ему сказочной красавицей.

—Я буду жить здесь, — просто сказала она и показала рукой на дом, видневшийся на высоком холме. Наяву она видела его впервые, но сразу узнала.

— Там жила старая колдунья, ее похоронили вчера, — удивленно сказал он.

— Я знаю. Я ее внучка... и седьмая дочь седьмой дочери... — она пристально взглянула на него, проверяя, не испугался ли он. Бабушка явилась ей сегодня во сне и велела приехать сюда, чтобы продолжить ее дело.

Не похоже было, что парень испугался. Он молча кивнул головой, затем помог привязать лодку и стал подниматься вместе с девушкой вверх по холму. Тропа была крутой и каменистой, а ее ноги — босыми, и она невольно вскрикнула, наступив на острый камешек. Тогда он подхватил ее на руки легко, словно она была птичкой или котенком, и понес, бережно прижимая к груди.

Приникнув к нему, она слушала, как гулко и мощно бьется его сердце. И уже знала, что это ее судьба. Та, о которой бабушка сказала: «Ты будешь самой счастливой и самой несчастной. Счастье твое будет недолгим, но оно продлится в веках...»

1

Взглянув на снимок в утренней газете, Джессика едва не поперхнулась глотком кофе. Она со звоном опустила чашку на блюдечко. И застонала от досады. Так, значит, теперь ей нечего надеяться на то, что он ей позвонит. Она почувствовала, как к горлу подступила тошнота, и отодвинула от себя тарелку с воскресным завтраком.

Подняв глаза, Джессика встретила вопросительный взгляд Бланш, сидевшей напротив.

— Что случилось? Новый скандал в высшем свете?

Джессика снова взглянула на снимок. Сомнений не оставалось, это был он! Высокий, широкоплечий, одет с иголочки. Брови вразлет, темные глаза, тонко очерченная линия носа и тяжелая челюсть. И та же призывная улыбка на чувственных губах.

У нее закружилась голова и сильно забилось сердце. Ей припомнилось, что она почувствовала, когда он в первый раз ее обнял. Ее пронзила дрожь, будто снова она ощутила, как требовательно его губы искали ее губы... а потом его сильные горячие руки начали медленно ее

раздевать...

—Ничего не случилось... ничего, Бланш.

—Ха-ха! Если ничего не случилось, то ты ведешь себя более чем странно. Дай-ка мне взглянуть.

Она перегнулась через стол и взяла в руки газету. Внимательно посмотрела на снимок и вслух прочла подпись под ним:

—Вчера вечером мистера Аллана Теннисона, известного своим экстравагантным поведением, видели вместе с мисс Ариадной Карлайл в ресторане «Феличе». Ариадна — последняя из бесконечной вереницы привлекательных молодых женщин, с которыми самый модный столичный жених появляется в известных ночных ресторанах. Можно ли высказать предположение, что в ближайшее время общество станет свидетелем самой грандиозной свадьбы этого года? Остается только ждать.

Бланш выронила газету и молча взглянула на Джессику.

— Ради Бога, только не говори мне, что ты связалась с этим подонком! Мне не нужно было уезжать на отдых и оставлять тебя здесь одну.

Она сокрушенно вздохнула.

— Давай же, моя красавица. Выкладывай все.

Джессике трудно было сознаться, что она совершила такой легкомысленный поступок, а еще труднее было рассказать об этом Бланш, которая относилась к ней, как к собственной дочери.

— Я познакомилась с ним две недели назад, - начала она дрожащим голосом. — Он...он был таким обаятельным, что не успела я глазом моргнуть, как приняла его предложение поужинать с ним в тот же вечер...

—  Ну? - нетерпеливо спросила Бланш. — Что было потом?

Джессика набрала полные легкие воздуха и начала говорить без остановки:

 — В половине восьмого он прислал сюда за мной машину. И заказал восхитительный ужин. Затем он повез меня в отель и... там мы провели ночь в постели.

Молодая женщина взглянула на Бланш. В глазах ее была мольба — понять ее.

—Он был так добр ко мне и так мил... — продолжала она. — Он дал мне почувствовать, что дороже меня для него нет никого на свете.

Она смолкла и с трудом проглотила комок, застрявший у нее в горле.

—Когда я проснулась, его уже не было. На столике у кровати я нашла записку, в которой было сказано, что ему нужно рано уехать, чтобы успеть на самолет в Мадрид. Он обещал позвонить мне, как только вернется. Тут же лежали двадцать фунтов стерлингов, чтобы я могла заплатить за такси до дома.

Джессика снова судорожно глотнула.

— Я... я на самом деле поверила, что он позвонит мне, когда вернется из Испании. А теперь вот это...

Трясущимся пальцем она указала на газету. Бланш пожала плечами.

—Ну и что? По крайней мере, ты теперь знаешь, что это за тип. Я тебе советую забыть его. Поверь мне, что лучше быть подальше от этого негодяя. Ничего хорошего ты от него не дождешься.

Джессика вдруг часто задышала: видимо, только сейчас до нее начал по-настоящему доходить смысл всего случившегося с нею. Его нежный шепот, обещания, которые он давал, клятвы в вечной любви... Все это было бесстыдной ложью!

В холодной ярости она сжала руки в кулаки... Боль пронзила ее сердце. У нее перехватило дыхание, и она не могла произнести ни слова. Затем слова хлынули из нее потоком:

— До него я не спала ни с одним мужчиной! Он воспользовался моей доверчивостью, а теперь знать меня не желает! Он меня оскорбил! А ты хочешь, чтобы я это забыла!

Джессике тут же удалось взять себя в руки. Она горько улыбнулась.

— Я понимаю, что мне некого винить, кроме самой себя. Ведь в двадцать один год следует быть более сообразительной, так ведь? Теперь я знаю, что имела в виду мама, когда предупреждала, что в Лондоне нужно быть очень осмотрительной.

Бланш глядела на Джессику так, словно не могла поверить ни одному ее слову. Затем достала таблетку аспирина и приняла ее, запив остатками черного кофе. Закурила сигарету и закашлялась.

— Хочешь сказать, что ты была девственницей? В двадцать один год? О, мой Боже! Неужели в той шотландской деревушке, название которой невозможно выговорить, не было настоящих мужчин?

— Называется она Камбартон, — глухо проговорила Джессика. — А я из рода Макколлов, которые никогда не забывают и не прощают, если им нанесено оскорбление. Макколл в переводе — сын главного воина. Если кто-либо из моих родственников узнает, что сделал со мной этот красавчик, ему нечем будет лишать девственности других девушек.

Бланш передернула плечами.

— Да... понимаю... Что до меня, то я утратила свою девственность без всякого сожаления. Попался мне парень, который был барабанщиком в рок-ансамбле, и я ... - Она замолчала, затем усмехнулась. — Впрочем, это совсем не интересно. К тому же я тебе об этом уже рассказывала, так ведь?

Джессика кивнула.

— Да, Бланш, было дело. Ты рассказала мне обо всех своих приключениях. Ничего не скажешь, жизнь у тебя была очень интересная. На твоем месте я бы написала об этом роман.

Бланш рассмеялась, роняя на свой халат пепел сигареты.

—Моя дорогая, — сказала она, - многие в этом городе заплатили бы мне целое состояние только за то, чтобы я ничего не писала. Да ну их всех к черту... Я не собираюсь обо всем этом раззванивать.

Она выпустила изо рта густую струю дыма.

— И как тебя угораздило связаться с Алланом Теннисоном, — продолжала она. - В Лондоне его репутация известна каждому. Я была даже свидетельницей уличной драки, в которой он участвовал.

Джессика не верила своим ушам — такого она не ожидала услышать. Взгляд ее голубых глаз выражал сомнение. Она надеялась услышать опровержение этим словам.

— Ты в этом уверена, Бланш? Неужели он такой распущенный? Мне трудно в это поверить.

Бланш внимательно посмотрела на нее, вздохнула и тихо произнесла:

— Ты действительно в него влюбилась, детка? Джессика в ответ виновато улыбнулась и робко кивнула.

Бланш, несколько ошеломленная, продолжала:

—Любовь с первого взгляда, как в старые добрые времена! Мне казалось, что все это давным-давно забыто. Но я ошибалась. Теперь мне

понятно, почему ты оставалась девственницей в двадцать один год. Заниматься сексом только ради удовольствия — против твоих принципов. Прежде ты должна полюбить мужчину. И конечно же, хочешь быть уверена, что и он тебя любит.

Джессика не отвечала. Ее душил гнев, она чувствовала себя подавленной.

— Боюсь, что твой мистер Теннисон именно такой подлец, каким его изображают, — сказала Бланш. — Ни одно сборище в этом городе без него не обходится. Он непременно является туда с какой-нибудь сногсшибательной красоткой, которая виснет у него на руке. Причем ни одну из них не видели с ним дважды. И даже когда кто-нибудь с ним приходит, он своими хищными глазами высматривает очередную жертву. Он невероятно развратный человек. Настоящий бабник.

Бланш смолкла, наблюдая реакцию Джессики на свои слова. Затем пожала плечами и проговорила негромко:

— Мне очень жаль, что в тот момент меня здесь не было. Я бы тебя предупредила.

Джессика покачала головой.

—Тебе нужно было отдохнуть и погреться на солнышке. А мне необходимо было соблюдать осторожность.

—Ладно, не суди себя слишком строго, — постаралась успокоить ее Бланш. — В твоем возрасте я бы сама, вероятно, поверила его лживым обещаниям. Скорее всего, такая напасть, как он, не обрушивалась на Лондон со времен эпидемии чумы... Но следует признать, что он чертовски привлекателен.

Она посмотрела на кончик своей сигареты и сказала с пренебрежением:

— Его называют Золотым Теннисоном. И не только потому, что он умеет делать деньги. Это аналогия с названием корабля, принадлежавшего знаменитому пирату Фрэнсису Дрейку.

Бланш снова затянулась сигаретой и продолжала:

— У нас поговаривают, что Теннисон бесчестит женщин либо на пари, либо просто хочет выяснить для себя, сколько девушек он может соблазнить в течение года. Лично я думаю, что его нужно кастрировать, чтобы женщины, наконец, могли почувствовать себя в безопасности.

— Думаю, он сделал ошибку, включив меня в свой список, — мрачно проговорила Джессика.

Она снова взяла в руки газету и посмотрела на снимок. Ощутив прилив гнева, сказала с раздражением:

—Ресторан «Феличе»! Туда он пригласил меня в тот вечер, когда это случилось.

—Он водит туда все свои жертвы, — как бы между прочим заметила Бланш. — Это его любимый ресторан. Там у него постоянный столик.

Джессика тем временем разглядывала девушку, сфотографированную рядом с Теннисоном. То была блондинка с осиной талией, которая повисла на руке Теннисона, глядя на него обожающим взглядом.

— Я уверена, что уже видела однажды эту девушку, — сказала она. — Ее лицо кажется мне знакомым.