Гарнет взяла палку и стала осторожно приближаться.

— Флинт, Флинт, — шептала она, — проснитесь, но только не двигайтесь. У вашей головы на камне змея.

— Слышу. — Он открыл глаза. — Оставайтесь на месте. Что-нибудь придумаю.

Но было поздно. Змея отпрянула и, угрожающе треща, свернулась для рокового броска. Гарнет метнулась вперед, пытаясь отбросить палкой, и в тот же миг вскрикнула — ядовитое жало впилось ей в руку. Флинт вскочил и, не давая рептилии улизнуть, пригвоздил извивающееся тело ножом к земле, размозжил камнем череп и обезглавил змею. И тут же повернулся к Гарнет:

— Укусила?

— Да.

Проводник мгновенно сорвал с себя шейный платок, соорудил из него жгут и перетянул ей руку. Потом осторожно уложил на землю.

— Не двигайтесь. Я мигом.

— Как-нибудь соображу, что после укуса змеи шевелиться не стоит. Забыли, что я южанка? Меня кусали и не такие змеи.

— Неудивительно, — буркнул Флинт и принялся нагревать над огнем лезвие ножа. — Черт возьми, я же вам велел не высовываться. А вы что задумали?

Его слова разозлили Гарнет. В конце концов, это ее укусила змея. И именно в тот миг, когда она спасала его шкуру.

— По-моему, совершенно ясно, что я задумала, — холодно ответила она. — Старалась прогнать змею, чтобы она не умыкнула белку, попавшую в мой капкан.

Подошел с ножом Флинт, взял ее руку и присмотрелся к двум отметинам на мякоти ладони как раз под большим пальцем.

— А теперь, миссис Скотт, поглубже вдохните. Как говорится, мне сейчас несладко, а вам будет и того хлеще.

Гарнет стиснула зубы, чтобы не закричать, когда он делал крестообразный надрез между двумя ранками. Потом наклонился, прижался губами к ее ладони, высосал яд, сплюнул и повторил это несколько раз.

Женщина ойкнула лишь однажды, когда на ранку потекло виски из бутылки. Флинт снял жгут и этим же платком перевязал ей ладонь и запястье.

— Похоже, ехать нам сегодня не придется. Слава Богу, вы избавились от большей части яда и он не будет разгуливать по вашему телу. Но потрясти потрясет. Так что давайте-ка укладываться в постель.

— Я вполне могу держаться в седле, — начала возражать Гарнет, но увидев, как Флинт закружился у нее перед глазами, жалобно попросила: — Мистер Маккензи, будьте любезны, оставайтесь на месте.

И рухнула к нему на руки.

Флинт подхватил ее, внес в пещеру и, опустившись на колени, осторожно положил на одеяло. Глупый маленький неслух, нежно думал он, разглядывая ее лицо. Пару следующих дней Гарнет придется нелегко. Что ж, воли к жизни в ней хоть отбавляй — не меньше, чем у загнанного в угол быка.

Он нежно погладил ее по щеке, откинул прилипшие к лицу волосы, провел пальцем по овалу подбородка.

Подумать только, сначала ему казалось, что она не особенно красива. Как он мог так заблуждаться! Гарнет была на редкость красивой женщиной.

Перед глазами Флинта так и стояла картина: обнаженная Гарнет на поляне — закат пламенит ее рыжие волосы, стройное тело цвета слоновой кости поражает своим изяществом, длинные ноги, крепкие груди достаточно велики, чтобы как раз уместиться в мужской руке.

Ох, эти ее чертовы груди! Если думать о них, можно сойти с ума! Флинт вспоминал их прикосновение, когда во время скачки на Сэме Гарнет прижималась к его спине.

А ее аромат! О Боже!

Тот единственный поцелуй бросил его в такой жар, который спалил бы весь Рио-Гранде.

Флинт положил ей ладонь на лоб и обнаружил, что лихорадка уже началась. Теперь, пока она не пройдет, оставалось только ждать и как можно меньше беспокоить больную.

Он разделал белку, сварил суп, но все время, как коршун, поглядывал на Гарнет. Женщина то выходила из забытья, то снова забывалась, что-то неразборчиво бормотала, так сильно металась, что однажды, чтобы успокоить, ему пришлось придержать ее на одеяле. Часто хваталась рукой за горло, точно ей недоставало воздуха, и это пугало Флинта больше всего — он опасался, как бы в такие моменты Гарнет не задохнулась.

Она не раз в бреду открывала глаза, но в сознание не приходила. А когда затихала, Флинт приподнимал ей голову и старался влить в горло несколько ложек бульона — он знал: чтобы одолеть лихорадку, ей понадобятся силы.

Всю ночь он ухаживал за ней: вытирал пот, менял на лбу влажные полотенца и, улучив момент, поил бульоном и водой.

К полудню на следующий день стало очевидно, что Гарнет поправляется. Она дольше оставалась спокойной, бред отступил, начала спадать лихорадка.


Гарнет закружило в водовороте постоянно меняющихся света и тьмы, холода и жара. По временам она вскрикивала от радости и тянула руку, чтобы погладить по щеке мать, но прямо под пальцами лицо обращалось в разукрашенную маску дикаря; радость Гарнет обращалась в страх, и смех сменялся рыданиями. Ее охватывал неимоверный ужас: навстречу ползла огромная змея и, разевая зубастую пасть, нацеливалась ее проглотить. Потом кошмар милосердно отпускал, и сквозь дымку забытья доносился голос Флинта Маккензи. Из непроглядного мрака она вплывала в пушистые белые облака.

Проснулась Гарнет от шипения и потрескивания дров в костре, открыла глаза и увидела Флинта, который сидел рядом с огнем, запихивая в рот кусочки мяса.

— Господи, кажется, я была в обмороке, — проговорила она. — Извините.

Флинт оторвался от еды:

— Вам лучше?

— Да, — поспешно успокоила его Гарнет. — Не припомню, чтобы я раньше падала в обморок.

Он подцепил из котелка кусочек мяса.

— Проголодались?

— Нет. А воды бы выпила с удовольствием.

Флинт присел рядом и поднес к ее губам флягу.

— Только не все сразу. И лучше бы чего-нибудь поесть.

— Не хочется. — Гарнет смотрела, как он вернулся к костру и переложил несколько кусочков мяса из котелка на жестяную тарелку, потом подошел и подал ей вместе с вилкой.

— Съешьте хотя бы это. У вас два дня не было маковой росинки во рту. Нужно восстанавливать силы. — Сам он устроился рядом и продолжал пальцами доставать мясо из котелка.

— А кролик? Разве забыли? Я его ела вчерашним утром.

— Это было позавчера. Вы, рыжая, в обморок не падали. Вы два дня оставались без сознания.

Гарнет, пораженная, уставилась на Флинта:

— Вы хотите сказать…

— Пылали в лихорадке со вчерашнего утра, с тех самых пор, как вас укусила змея. Хорошо, что все обошлось. А теперь поешьте. — Последние слова он произнес по-настоящему требовательным тоном. — Если сможете, утром надо отсюда выбираться.

Вся еще не придя в себя, Гарнет машинально ткнула вилкой в тарелку и положила в рот кусочек мяса.

— Неужели все это время я была без сознания? — Она благодарно посмотрела на Флинта: — А вы за мной ухаживали? Чем же мне вам отплатить?

— Для начала уймитесь со своими глупыми фокусами. По крайней мере до того момента, как мы приедем в Команч-Уэллс. А там, вдовушка Скотт, мы с вами расстанемся.

«Зря надеешься, мистер Маккензи», — подумала она, откинулась назад и прожевала очередную порцию мяса.

— На белку не похоже. Я такого не ела. На вкус больше походит на цыпленка.

— А это и не белка. Белку я съел вчера.

— Тогда что же это?

— Змея.

Вилка звякнула о жестяную тарелку.

— Змея? — Гарнет с трудом проглотила внезапно застрявший в горле кусок.

— Именно. — Флинт выхватил из котелка еще один ломтик и отправил прямиком в рот. — Та самая, что вас вчера укусила.

То, что Гарнет услышала, показалось ей чудовищным. Она швырнула тарелку на землю так, что вилка подлетела в воздух и приземлилась как раз у ног Флинта. Маккензи поднял ее и посмотрел на Гарнет с изумлением.

— Не хотите — не ешьте. Я сам съем.

Как только до нее дошел смысл слов спутника, Гарнет почувствовала, что задыхается. Мужчина, которого она собиралась сделать своим мужем, мужчина, который спас ей жизнь, оказался бессердечным чурбаном! Безразличие к ее мукам было трудно вынести само по себе. Но иметь наглость приготовить укусившую ее змею — и к тому же потчевать этой змеей пострадавшую — это показалось ей слишком. Гарнет сжала кулачок и погрозила спутнику.

— Попомните мои слова, Флинт Маккензи. Пусть мне хоть сто лет потребуется, но я сумею с вами расквитаться! — провозгласила она в ярости внезапно огрубевшим голосом.

Флинт сдвинул шляпу на затылок и в недоумении воскликнул:

— Черт побери, о чем вы толкуете?

— Ах вы ничтожный, жалкий человек! Я считала, что вы заслуживаете моего доверия! А вы оказались хуже… хуже… гадкой змеи!

— Знаете что, леди, вы либо все еще бредите, либо, как я сразу подумал, в самом деле сбрендили.

— Нет, мистер Маккензи, сбрендила не я. Это вы ненормальный. Как вы могли проглотить змею, которая меня укусила? У вас есть совесть, сэр? А потом накормить и меня.

— Я вижу, змеиный яд — ничто по сравнению с тем, что вы сейчас источаете. Никогда не переносил грубых женщин. Не собираюсь и сейчас!

— Грубых женщин! Подумайте только! Да вы, сэр, самый отвратительный тип из всех, кого я имела несчастье встречать! Не желаете слушать о себе правду! — Глаза Гарнет метали молнии. — Сами без конца намекали на мою глупость и неприспособленность. А как дело дошло до самого — сразу в кусты!

— А с чего, леди, вы взяли, что дело дошло до меня? Не я проморгал — не меня укусила змея.

— А надо было позволить ей вас укусить!

— Надо было позволить ей сожрать белку. Только сумасшедший может задирать гремучую змею.

— Значит, по-вашему, сумасшедший — это тот, кто заботится не только о себе, но и о других?

— Белке так или иначе предстояло кончить в чьем-либо брюхе. И у меня большие подозрения, что вы принялись пугать змею, потому что хотели, чтобы это брюхо было вашим. Так что, вдовушка Скотт, оставьте ваши разговоры о благородстве. Они сплошное лицемерие.

Такая рассудительность еще больше разозлила Гарнет. В ярости она забыла, насколько ослабла, и, чтобы продолжить битву на равных, вскочила на ноги. Голову тут же захлестнула волна боли, колени подогнулись, и последнее, что она услышала, был голос Флинта Маккензи:

— Боже! Только не это!

Глава 6

Гарнет потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что ритмичные движения под ней означают размеренную походку Сэма. Неужели она спала?

Гарнет открыла глаза. Блеск солнца и жар сжимавших ее рук были слишком земными ощущениями, чтобы оказаться частью сновидения. Она подняла голову и обнаружила, что едет, привалившись к Флинту.

— Ну, наконец-то очнулись. — Слова прозвучали в самое ухо.

Придя в себя, Гарнет поняла, что они оба сидят на лошади и Флинт поддерживает ее в обруче рук.

— Что случилось? — спросила она в каком-то оцепенении. — Неужели я снова упала в обморок?

— Разошлись по поводу нескольких жалких кусочков змеиного мяса. Похоже, хотели, чтобы эта змея угробила вас не так, так эдак.

Гарнет потрясла головой, словно хотела порвать паутину, которая опутывала ее разум, не давая думать.

— И где же мы?

— По моим расчетам, после того как мы поднимемся на следующий перевал, откроется вид на Команч-Уэллс.

— Вы хотите сказать, что я снова впала в забытье на весь день?

— Вы забылись вчера вечером, но поскольку лихорадка прошла и дыхание восстановилось, я решил не ждать, пока вы очнетесь. И счел более безопасным ехать, покуда Сэм соглашается выдерживать двойную ношу.

— Так я и поверила, что вы спрашиваете у Сэма разрешения.

— Мы с Сэмом вместе давным-давно и научились прекрасно друг друга понимать — почти с полувзгляда. Он знает, что я не считаю его вьючным животным, а я уверен, что в трудную минуту смогу на него положиться.

— Чтобы достичь такого взаимопонимания, вероятно, потребовалась уйма лошадиного ума, — ехидно заметила Гарнет.

— И моего терпения, — ответил Флинт. — Но я люблю поболтать с Сэмом, и мы неплохо знаем привычки каждого.

— Меня укусила змея. А вы, мистер Маккензи, я вижу, перегрелись на солнце. — Гарнет вздохнула и снова привалилась к спутнику.

— Вы недурно пахнете, вдовушка Скотт, — прошептал он ей на ухо. — Всю дорогу наслаждался. Употребляете что-то вроде сногсшибательной восточной туалетной воды?

— Разумеется, нет. Я пользовалась розовым маслом. Но мой флакон остался в фургоне. Вы же знаете, я потеряла все, кроме нескольких вещей, которые уложены в ваших седельных сумках.

— И уж точно сохранили свой запах. Пахнете почти как розы, которые мама разводила в саду, и еще как…

— Как что? — Гарнет посмотрела в его сапфировые глаза — колебание Флинта подхлестнуло ее любопытство.

Он опустил взгляд на губы спутницы.

— Как женщина. — От его хриплого голоса по спине у Гарнет побежали мурашки. — Вы, рыжая, просто умопомрачительны.

Несколько секунд их лица находились рядом, потом, чтобы не поддаться искушению, Гарнет быстро отвернулась, откинулась назад в кольце его рук и попыталась расслабиться. Но на этот раз успокоиться оказалось нелегко. Слова Флинта продолжали звучать в ушах и, как любовное зелье, будоражили кровь. Мужчина был великолепен, и для того, чтобы противостоять его обаянию, потребовалось больше воли, чем ей казалось раньше.