Поцелуй был божественным. Хани казалось, что сладостная истома уносит ее на волнах блаженства, мир вокруг теряет свои очертания…

— Ах вот вы где! — раздался голос Дуга Нельсона. — Каков хитрец! Остальные за какую-то ерунду платили доллар, а он!.. Или, может, вы таким образом прощаетесь?

Они нехотя оторвались друг от друга. Маккензи легко вскочил на ноги и помог подняться Хани.

— Чего тебе надо, док? — ворчливо спросил он.

— Вообще-то мне надо, чтобы ты забрал у меня своего спящего сына.

— Ох бедняжка! — воскликнула девушка, только сейчас обратив внимание на Джоша, который крепко спал на руках у доктора, положив головку ему на плечо. — Давай его сюда. Я унесу его домой и уложу в постель.

— Нет, я сам понесу его, — сказал Люк, забирая сына у Нельсона.

Шумно вздохнув, Амиго поплелся вслед за ними, Сентиментальное настроение, овладевшее ими на берегу реки, мгновенно исчезло, как только они оказались под крышей дома шерифа. Уложив Джоша и попрощавшись с Хани, шериф ушел водворять законность и порядок среди наиболее шумных своих граждан.

Хани легла в постель, но сон не шел к ней. Она думала о прекрасных мгновениях, проведенных вместе с Люком, о его поцелуях, его нежности… Девушка вспоминала, что Люк впервые приоткрыл ей свою душу. Ну почему, почему не могли они вести таких задушевных разговоров раньше? — спрашивала она себя.

— Будь ты проклят, Люк Маккензи! Будь ты проклят! — в ярости прошептала Хани. Отчего всего лишь за два дня до отъезда из Стоктона она поняла, как сильно любит его?

Глава 21

Люк ждал понедельника, чтобы сообщить Джошу об отъезде Хани — в этот день должна была приехать Фрида Фрик, а Хани на дилижансе собиралась уехать в Сан-Франциско.

Хани уже начала собирать свои вещи, и Люк понял, что откладывать неприятный разговор больше нельзя. Джош в это время старательно выводил буквы, сидя за столом. Люк подсел к сыну.

— Папа, ты замечаешь, как у меня хорошо получается? Хани говорит, что я самый умный мальчик на свете.

Маккензи потрепал Джоша по головке.

— Думаю, она права, сынок. — Он покосился на закрытую дверь спальни. — Уж во всяком случае, ты умнее своего старика. — Помолчав, Люк добавил: — Мне надо сообщить тебе кое-что, сынок.

Джош посмотрел на отца своими большими, доверчивыми глазами.

— Хани сегодня уезжает, — выдавил из себя Люк. — А на ее место приедет некая миссис Фрик.

Казалось, ребенка только что ударили. Он вскочил и, сметая со стола бумаги и карандаши, бросился прочь из дома. Маккензи в оцепенении смотрел, как за малышом захлопнулась входная дверь. Потом, чувствуя, как навалилась нестерпимая тоска, Люк уронил голову на руки. Как ему хотелось разделить с сыном выпавшее на долю мальчугана горе! Судорожно вздохнув, шериф вышел вслед за Джошем.

Мальчик сидел на крыльце и плакал. Амиго лежал рядом, положив морду на вытянутые вперед лапы. Отец присел рядом с сыном и обнял его трясущиеся плечики…

Сжав кулачки, Джош поднял голову.

— Я… думал, — запинаясь, проговорил он, — мне казалось, что… что она полюбила меня…

— Конечно, полюбила.

— Тогда, может, она сердится на меня?

— Нет, Хани вовсе не сердится, сынок. — Люк приподнял вверх подбородок ребенка и заглянул в его мокрые глаза. — В этом нет твоей вины, Джош, ты не сделал ничего плохого.

— Почему же она бросает меня?.. В точности как моя мама? Хани тоже болеет, как мама?

— Нет, Джош. Ты же с самого начала знал, что однажды Хани придется уехать, — мягко утешал сына шериф. — Она приехала помочь мне, пока я не найду другую женщину, которая сможет присматривать за тобой.

— А ты не можешь уговорить ее остаться, папа?

— Боюсь, что нет, сынок. — Маккензи поднялся. — Скоро прибывает дилижанс. Джош, мне надо встретить миссис Фрик. С этого дня она будет жить в нашем доме, ты не хочешь пойти со мной?

— Нет! — закричал мальчик, заливаясь слезами. — Я не хочу встречать ее, я не хочу ее видеть! Я ненавижу тебя за то, что ты отпускаешь Хани. Ты не любишь ее, поэтому тебе наплевать!

— Это неправда, Джош, и мне вовсе не наплевать. Я не меньше твоего хочу, чтобы она осталась. — Люк не знал, как объяснить шестилетнему ребенку, что он тоже огорчен отъездом Хани, к которой его привязало настоящее чувство. Как он мог все испортить, заставить ее принять это идиотское соглашение! — Я бы все-таки хотел, чтобы ты пошел со мной.

Подождав немного, Маккензи побрел прочь, раздавленный собственной беспомощностью.

Упаковав вещи, Хани присела на край кровати, собираясь с силами. Она уже попрощалась с Нельсонами, но самое трудное было еще впереди. Моля Господа не оставлять ее, девушка поднялась, взяла свою дорожную сумку и гитару.

Люка дома не было. Хани подошла к Джошу, си-Девшему на верхней ступеньке крыльца.

— Джош! — тихо позвала она.

Мальчик даже не поднял головы. Сердце Хани разрывалось от боли, она не осмеливалась даже дотронуться до ребенка. Если она сделает это, то тут же потеряет остатки решимости.

— Золотко мое, мы оба знали, что однажды нам придется расстаться, — заговорила девушка.

— Не уезжай, Хани, — прошептал Джош, давясь слезами. — Пожалуйста, не уезжай.

«Господи, помоги мне выдержать это!» — взмолилась про себя Хани. Ей казалось, что сердце ее разорвется.

— Я должна ехать, Джош. — Она все же решилась обнять мальчугана и прижать его к своей груди. — Я люблю тебя, мой хороший. Всегда буду любить. — Хани поцеловала его и поднялась на ноги. — Я напишу тебе письмо, обещаю. — Девушка быстро пошла прочь.

У дилижанса ее поджидал Поуп О'Леари. Старик низко опустил седую голову, его глаза потускнели, потеряв обычный озорной блеск. Протянув Хани руки, Поуп обнял ее и крепко прижал к себе. Тяжело вздохнув, девушка подняла на него полные слез глаза и отступила назад.

— Слава Богу, меня не вымазали смолой и не вываляли в перьях, — с грустной улыбкой вымолвила она. — Добродетельные дамы города могут быть довольны — я уезжаю.

О'Леари сжал ее лицо в своих ладонях, взгляд его был полон печали.

— Что и говорить, добродетельные! — невесело усмехнулся он. Потом голос его смягчился: — Как бы они ни прикидывались добрыми и хорошими, моя дорогая, у них ничего не выйдет. Вот ты — хороший человек, девочка моя.

— Спасибо тебе, Поуп. Я буду скучать по тебе.

— До свидания, золото мое. — О'Леари пожал Хани руку, повернулся и зашагал по дороге. На этот раз старик почти не качался.

Хани посмотрела в сторону станции. Люк стоял возле скамьи, на которой сидела грузная пожилая женщина. Он что-то сказал ей и быстрым шагом направился к Хани. Девушка глубоко вздохнула — ей предстоял последний, самый мучительный шаг!

— Позволь помочь тебе. — Люк взял у Хани сумку и гитару и передал их Уиллу Хатчинсу.

Девушка попыталась улыбнуться, чтобы он не видел ее дрожащих губ.

— Я пошлю за книгами, как только устроюсь на новом месте.

— Не беспокойся. Не беспокойся о книгах, — промолвил шериф.

Хани почувствовала, как глаза ее наполняются слезами, и быстро повернулась в сторону женщины, сидящей на скамейке. Бросая на них любопытные взгляды, женщина постукивала ногой по земле. На ней были черное вдовье платье и уродливая черная шляпа того же цвета. В руках она держала большую рыжую кошку.

— Похоже, миссис Фрик теряет терпение, Люк. Тебе надо идти, — прошептала Хани.

— Да, — выдохнул Люк, снимая шляпу. — Вот что. Пожалуй, ты не поверишь мне, если я скажу, что очень ценю все, что ты сделала для Джоша.

Вздернув подбородок, Хани изобразила на лице дерзкую улыбку:

— Вот еще! Конечно, поверю! Я была великолепна!

— Мне очень жаль, что я бывал резок с тобой… говорил тебе всякие глупости… Наверное, у тебя отвратительное впечатление от нашего соглашения.

— Я всегда говорила, что это никуда не годное соглашение, Маккензи.

— Я готов ехать, шериф! — крикнул Уилл Хатчинс, держа в руках поводья.

Люк протянул Хани руку и помог ей сесть в дилижанс. На мгновение их взгляды встретились; его глаза были полны невысказанной нежности.

— Береги себя, сойка.

— Я всегда берегу себя, — весело отозвалась девушка. — Лучше не заставляй миссис Фрик ждать.

— Ладно, — буркнул Люк.

Сердце Хани екнуло, когда Маккензи таким привычным, полюбившимся ей движением надел шляпу на голову. Она не сводила с него глаз, пока он шел к женщине, поджидающей его на скамейке.

Когда дилижанс покинул город, девушка выглянула в окно и оглянулась назад. В серых клубах дыма она различила маленькую фигурку Джоша, рядом с которым стоял, размахивая хвостом, Амиго.

На душе у девушки было хуже некуда. Ей казалось, что настало время расплачиваться за все совершенные ею грехи, и она понимала, что пройдет еще немало времени, прежде чем боль разлуки перестанет терзать ее.

Мысли девушки понеслись галопом. «Зачем ты делаешь это, Хани Бер? — спрашивала она себя. — Зачем разбиваешь и сердце этого маленького человечка, и свое собственное? Ты же не хочешь расстаться с Джошем. Он нужен тебе. Твоя жизнь — ничто по сравнению с жизнью Джоша. Ты вечно скрываешься от кого-то, всегда убегаешь от гнусных личностей вроде Джейка Симмонса».

— Будь ты проклят, Люк Маккензи! — громко выругалась она.

«И что такого ты думаешь найти в Сан-Франциско? Неужто там будет лучше, чем в Стоктоне? И разве будет у тебя там Джош? А Синтия? И Поупа О'Леари ты там не встретишь! Что из того, что Люк Маккензи не нуждается больше в твоей помощи? Почему тебя волнует его мнение? Неужто ты так разочарована тем, что он не любит тебя?»

— Ты мне не нужен, Люк, — прошептала она. — Ни ты, ни эти лицемерки, которые спали и видели, как бы выжить меня из Стоктона. — Ее сердце ныло, но никто не имел права диктовать ей, Хани Бер, как поступать. Она смело посмотрит им в глаза и уедет из Стоктона, когда сама решит сделать это. Ни минутой раньше! Вот так!

— Уилл! — закричала она что было сил. — Останови дилижанс, Уилл!

Взметнув в воздухе новое облако пыли, кони остановились. Хани открыла дверцу и спрыгнула на землю.


— Я не повезу тебя назад, — проворчал Хатчинс.

— Я и не прошу тебя об этом, — заявила Хани. — Отдай только мои вещи и продолжай путь.

Не прошло и нескольких минут, как Хани с гитарой в одной руке и дорожной сумкой в другой бодро зашагала назад в Стоктон.

— Ш-ш-ш… — раздался шепот из-за веток.

Амиго вскочил и повернулся к деревьям.

— Джош! — громким шепотом позвала Хани. Не успел мальчик поднять голову, как Амиго уже бежал к деревьям.

— Джош, иди сюда, — снова прошептала девушка.

Лицо мальчика засветилось радостью, и он бросился к деревьям, за которыми пряталась Хани. Девушка распахнула ему свои объятия, и мальчуган, бросившись к ней на руки, сбил их обоих с ног. Падая, они весело засмеялись, а Амиго с веселым лаем бегал вокруг.

— Ты вернулась! Ты вернулась! — как безумный, вопил Джош, осыпая щеки девушки поцелуями.

— Я не смогла расстаться с тобой, мой золотой, — прошептала она, крепче прижимая ребенка к сердцу.

— Я так люблю тебя, Хани.

— Знаю, что любишь, мой хороший. Я тоже люблю тебя.

Хани уселась прямо на землю, Джош пристроился рядом, и девушка обняла его за плечи.

— Мы можем сказать миссис Фрик, чтобы она уезжала домой?

— Нет, Джош. Миссис Фрик придется остаться. Я поговорю с Сэмом из «Лонг-Бранча». Думаю, он наймет меня на работу, а потом подыщу себе жилье.

— Но почему ты не можешь жить у нас, как прежде?

— Потому что в вашем доме мало места, — быстро проговорила Хани, надеясь, что Джош не станет задавать больше вопросов. — А теперь я кое о чем попрошу тебя. До тех пор, пока я не устроюсь на новом месте, пожалуйста, не говори папе, что я вернулась.

— Папы все равно нет дома. Он сказал миссис Фрик, что отправляется в Колтон по делам. Папа звал меня с собой, но мне было так грустно, что я отказался ехать.

— Ты никому не скажешь о моем возвращении?

— Неужели даже тете Синтии нельзя сказать? Ей так же плохо, как и мне.

— Ну хорошо, золотко. Тете Синтии скажи, но, кроме нее, никому не раскрывай моего секрета, даже дяде Дугу. А завтра приходи к ней на ленч, я тоже приду туда.

— Я бы хотел, чтобы ты осталась у нас. — Не огорчайся, малыш, ведь мы сможем видеться.

Мальчуган нахмурился.

— Это все папа виноват, — пробормотал он. Хани взяла его личико в свои руки.

— Джош, ты не должен ни в чем обвинять своего папу. Он любит тебя точно так же, как и я. И то, что я не буду жить в вашем доме, вовсе не означает, что мы не сможем видеться каждый день. Твой папа не сможет разлучить нас, и он не хочет, чтобы ты огорчался, так что делай, как я велю, ладно? Завтра встретимся у тети Синтии, хорошо?

— Хорошо, — кивнул ребенок.

Они услышали, как хлопнула дверь дома.